Возможно, женщина, Ариан или не Ариан, болела. Возможно, болел ребенок. Возможно, они переехали, или отправились погостить к родственникам, или потеряли интерес к парку, или приходили сюда в его отсутствие. А может, он видел их много раз, мать и ребенка из Венеции, совершеннейших для него незнакомцев.
* * *
В конце июня он оставил привычную скамью и перебрался на южную сторону фонтана. Гораздо больше людей пользовались южной дорожкой, потому что вдоль северной росли деревья с очень уж густой листвой, почти не пропускающей солнечных лучей. На южной стороне солнце сильно мешало Алессандро. Светило в правый глаз и на правую сторону шеи. Он рисковал получить ожог.
Однако не мог заставить себя пересесть. Говорил себе, что это неважно, и оставался на месте, словно прикованный к скамье, вспоминал истории, которые слышал от солдат на передовой, как они видели ангелов – целые батальоны. Ангелы летали над ничейной землей между окопов, и пока они летали, души тех, кого артиллерийские снаряды превратили в кровавое месиво, поднимались, чтобы присоединиться к ним. Только побывавшие в бою видели ангелов, и только участники самых кровавых битв. Никто не ставил под сомнение их рассказы. Нет ничего прекраснее ангела, говорили солдаты. Они летали большими группами в десяти или двадцати метрах над землей. Безмятежно смотрели прямо перед собой, их тела пульсировали светом, прекрасные бестелесные существа, которым выпала радость лицезреть Бога. Видели их солдаты и поднимающиеся души. Ангелы сопровождали их на небеса. Многие верили, что после того, как они увидели ангелов, наступит конец света, и для некоторых он действительно наступал.
Алессандро не только покинул привычную скамью, но больше не мог читать газету. Начинал колонку, добирался до конца и ничего не помнил. Неужто он просил слишком многого, надеясь, что несколько лет назад Ариан успела выйти из дома до того, как он рухнул от взрывов бомб? Разве он требовал переустроить вселенную? Противоречил законам физики? Даже если и нет, он просил о чуде, в возможности которого усомнились бы дивизии, целые армии скептиков.
Что ж, он действительно просил слишком многого, и потому что страстно хотел, чтобы так вышло, перестал просить. После полудня становилось все жарче, в горле пересохло, и он чувствовал, как тают его надежды. Его вера и желания не могли обернуться явью.
Он сложил газету и уже собрался подняться со скамьи. И тут краем глаза уловил что-то белое с восточной стороны фонтана, узкий треугольник паруса быстроходной шхуны, которая устремилась к стоянке у центральной части фонтана, где тихонько плескалась вода, но поскольку ветер отсутствовал, не могла наполнить паруса.
В плавание шхуну отправил мальчик лет трех, чьи волосы на солнце отливали чистым золотом. Кареглазый, в синих шортах и белой хлопчатобумажной рубашке, а по выражению лица чувствовалось, что ему приходится тащить на плечах тяжелую ношу.
Алессандро посмотрел ему за спину и увидел трех женщин, сидящих на скамье. Две болтали, третья вязала, но при этом поглядывала на мальчика с корабликом.
Ариан среди них не было. Алессандро поднялся и направился к Тибру, но уже через несколько шагов развернулся, чтобы пойти в противоположную сторону, потому что решил посмотреть, как идет строительство на виа Венето, увидеть, что происходит на участке земли, ради покупки которого его отец продал сад.
Когда он был там в последний раз, на законченном фундаменте начали возводить каркас из железных балок. Теперь ему хотелось узнать, как высоко над землей им удалось подняться.
Огибая фонтан, он вновь бросил взгляд на ребенка. Мальчик посмотрел Алессандро в глаза и указал на кораблик. Хотел, чтобы Алессандро тростью достал его.
– Она слишком короткая, – пояснил Алессандро, – и глубина слишком велика.
Мальчик пропустил мимо ушей объяснение Алессандро и вновь указал на кораблик.
Алессандро шагнул к нему. Собирался наклониться и объяснить еще раз, но слова застряли у него в горле, и он остановился как вкопанный. Рядом с мальчиком, ранее скрытая от Алессандро, лежала потрепанная холщовая сумка с лямками-ручками.
На обращенной к нему стороне надписи не было. Алессандро наклонился, протянул руку, взялся за лямки. В этот момент женщина, сидевшая на скамье, встала и направилась к ним. Повернув сумку другой стороной, Алессандро увидел буквы пурпурного цвета, сложившиеся в одно слово: «Маджента».
– Как тебя зовут? – спросил Алессандро мальчика.
– Паоло.
– А твоя фамилия?
Прежде чем ответить, мальчик поднял голову. Подошла женщина. Не Ариан, но тоже с синими глазами, и Алессандро тут же сделал вывод, что, возможно, видит перед собой кузину.
– Добрый день, – вежливо, но и с явным вызовом поздоровалась она.
Алессандро едва дышал.
– Вы его мать?
– Нет, – ответила она, словно спрашивая: «И что?»
Алессандро трясло.
– Его мать зовут Ариан?
– Да, – женщина разом расслабилась. – Вы ее знаете?
Алессандро Джулиани и Николо Самбукка шли два дня и две ночи, добираясь до Монте-Прато. Иногда по дороге, иногда срезая путь, они, тем не менее, держались гребня Апеннин в их самой западной части. Шли как днем, так и под звездами, чувствуя, что идут по такой верхотуре, что города Италии, сверкающие внизу в теплом летнем воздухе, казались иллюстрацией из детской книги сказок. И море, полоска темно-синего ночью и лазурного в полдень, выглядело творением искусного иллюстратора, идеально сочетаясь с полями и небом, как под серебристым, так и под золотым светом.
Они вымотались, шагали с трудом, но широкие просторы, тишина и высота позволяли им представлять себе, что они движутся без всяких усилий, поднимаются и опускаются на крыльях ветра, дующего с далекой полосы моря. После встречи с возвращающимися фермерами они не видели и не слышали ни единой души. Их путь пролегал достаточно далеко от городков и деревень, они замечали разве что мерцание огней да столб паровозного дыма, поднимавшегося в лазурную бесконечность, прежде чем бесследно раствориться в ней.
Они то едва волочили налитые свинцом ноги, а их сердца гулко бились, то буквально летели, но в памяти все казалось одинаковым. Большую часть пути они уже преодолели, пройти оставалось самую малость. Николо давно уже миновал развилку, где следовало повернуть на Сант-Анджело, и перед рассветом они остановились на холме, с которого открывался вид на Монте-Прато.
Шоссе уходило влево, а потом возвращалось к городку, следуя рельефу холмов и долин, но если бы они спустились по склону, перешли реку и вновь поднялись, то, миновав оливковые деревья, каменные стены и поля, на которых, точно часовые, стояли копны, попали бы на площадь и к церкви.
– Вы не хотите идти по дороге? – спросил Николо.
– Нет.
– Собираетесь спуститься вниз и подняться?