– У вас в машине курят?
– У нас в машине не только курят… – многозначительно намекнул Руслан. Мужчины понимающе переглянулись. Через двадцать пять минут Егор Александрович вошел в проходную студии. Оператор Степнюк давно настроил свою камеру, направив объектив на бутафорскую телефонную будку. Режиссер Картузов, маленький лохматый еврей, по паспорту Фридман, бегал вокруг оператора и скороговоркой произносил монолог из отборной матерщины. Причем в устах режиссера это звучало деловитым ворчанием.
– Слава богу, хоть ты вовремя, – сообщил Картузов, взглянув на огромные ручные часы. – А вот б…, Катька, задницу вовремя никогда поднять не может. Ты ее, суку, хоть бей, хоть на коленях проси, все равно проспит, тварь. Время павильон сдавать, а этой прошмандовки нет!
Молодая артистка Катя Самохина, дочь известного киноактера шестидесятых годов, опоздала всего на двадцать минут. Но этого вполне хватило, чтобы испортить настроение постановщика.
– Становись в будку, морду высуни. Играй ожидание. Ты ему звонишь и смотришь, вдруг пришел. Поняла, дура? – объяснил Картузов Самохиной задачу в пробном эпизоде.
– Поняла, Самсон Михайлович, – ответила Катя и заняла место у телефона.
– А ты, Гоша, медленно хромай к ней, словно после бодуна. Ничего не видишь, ничего не понимаешь. Как носом в нее упрешься, отыграй недоумение, сменишь на удивление, удивление на радость, улыбочку свою идиотскую выдашь и текст: «Лида, ты что тут делаешь?» Понял?
Шемягин понял. Вся съемка с двумя дубля: ми заняла тридцать минут. До встречи с новоявленным богатым поклонником у Шемягина оставалось полтора часа. Егор Александрович поехал в Дом кино на троллейбусе. В его кошельке от вчерашней гулянки осталось пятьдесят рублей, и он решил выпить в родном доме пару чашек кофе, чтобы скоротать время до обеда. С владельцем белого «Мерседеса», Шемягин договорился встретиться в холле клуба. Стоя в тесной коробке городского транспортного средства, артист прикидывал, когда можно рассчитывать на гонорар от предстоящей съемки. Это, конечно, в том случае, если проба Картузову понравится. Но режиссер не первый раз работал с артистом Шемягиным, которого он и открыл для миллионов зрителей, и Егор в успехе не сомневался. В буфете Дома кино мелькали лица, Егору Александровичу хорошо знакомые. Торчал здесь народ киношный, оказавшийся не у дел. Кроме опостылевшего кофе каждый надеялся на встречу с постановщиком. Артист вечно ждет или встречи, или звонка, от которых вся его жизнь разом переменится. У Егора Александровича все это осталось позади. Он своей встречи с режиссером Картузовым дождался семь лет назад и теперь стал знаменит и востребован. Шемягин нежно поздоровался со знакомыми. Поцелуи и объятия тут были нормой, хотя подлинных чувств не выражали. Артист заказал большую чашку кофе и небрежно выбросил на стойку пачку «Мальборо». Перекидываясь сплетнями и мелкими профессиональными новостями, он убил час. В холл спустился за пятнадцать минут до назначенного времени. Вспомнив, что обещал Соне выдать звонок о результате пробы, заглянул в администраторскую. Соня к телефону не подошла. «Странно», – подумал Шемягин. Егор знал, что его подруга ждала портниху и выходить из дома не намеревалась. Он на всякий случай повторил звонок. Номер не ответил.
Ходжаев появился минута в минуту.
– Что значит деловой человек, – похвалил артист пунктуальность Руслана. – Сразу видно, не наш брат – богема!
Они поднялись в ресторан и уселись в уголок. Егор Александрович с большим удовольствием устроился бы в центре. Красивый обед не грех и продемонстрировать братьям по цеху, но Ходжаев выбрал столик в углу и уселся спиной к залу. За обедом пили коньяк. Шемягин предпочитал водку, но цена коньяка льстила артисту, и он не возражал. Понемногу алкоголь и телятина с грибами расположили мужчин к интимной беседе. Разговор сам собой коснулся прекрасного пола. Егор Александрович, уже будучи навеселе, признался, что терпит любимую женщину из чувства долга.
– Любовь кончилась, – жаловался артист. – Остались привычка и страх. Страх перед скандалами, предшествующими разрыву.
Между делом он сообщил Руслану, чья дочь его поднадоевшая возлюбленная.
– Хочешь я у тебя ее куплю? – предложил Ходжаев.
– Как купишь? – не понял Егор.
– За деньги. Тебе нужны деньги? – поинтересовался Руслан.
– Деньги всем нужны, – трезвея от неожиданного предложения, произнес артист.
– Даю тебе штуку баксов. Ты мне – ключи от квартиры. Ночью приду, трахну твою министерскую дочку, а ты, если хочешь, приходи следом. Застукаешь измену и сможешь гордо уйти или гордо простить. Это уже твое дело.
– Ты серьезно? – недоверчиво переспросил Шемягин. В его представлении, за ночь, проведенную с Соней, любовник сам вправе требовать гонорар. А этот предлагает штуку.
– Я вполне серьезно. Люблю розыгрыши, – усмехнулся Ходжаев, блеснув темными с желтизной глазами.
– Я тоже люблю хохмы, – оскалившись экранной улыбкой, сообщил Шемягин.
– Тогда по рукам. – Руслан полез в карман и достал тоненькую пачку долларов. – Гони ключи от квартиры.
Шемягин взял деньги и, повертев их в руках, вернул назад:
– С Сонькой шутить опасно. У нее папашка хоть и вышел на пенсию, но все же был вторым ментом в державе. Связи остались.
– Не хочешь, как хочешь. Только на меня еще ни одна баба никому не жаловалась, – похвалился Ходжаев и неожиданно спросил – Стрелять умеешь?
– Ты к чему? – растерялся Егор Александрович.
– Уж очень лихо на экране палишь, – усмехнулся меценат.
– Вот ты о чем! – облегченно вздохнул Шемягин. – Понарошку умею.
– Поедем ко мне на дачу. По-настоящему попробуешь, – предложил Руслан. Шемягину никуда ехать не хотелось, но обижать богатого поклонника артист не решился. – На дачу так на дачу.
Вылетев на Киевское шоссе и миновав Кольцевую автостраду, белый «Мерседес» лихо притормозил на обочине.
– Выходи, проверим твою верную руку, – предложил Ходжаев.
– Прямо тут? – удивился Шемягин, оглядывая редкий березовый лесок.
– Прямо здесь и сейчас. А чем плохое место? Заодно и отольем, – улыбнулся Руслан. Мужчины вышли из машины и направились в лесок.
– Давай сюда сигареты, – попросил Ходжаев. Егор извлек полупустую пачку «Мальборо» и протянул Руслану. Тот взял пачку, пристроил ее на пенек и, не снимая водительских перчаток, достал из кармана маленький черный пистолет. Шемягин, покачиваясь, наблюдал, как его богатый друг долго и сосредоточенно целится. В темнеющем лесу яркая этикетка светилась, отражая уходящий осенний день. Негромкий хлопок выстрела заставил Егора Александровича вздрогнуть. Пачка «Мальборо» подпрыгнула как живая и упала за пенек.
– Теперь ты, – сказал Ходжаев, протягивая пистолет артисту.
Егор взял оружие, повертел в руках.
– Как из него стреляют? – поинтересовался он не очень трезвым голосом.