– Элеонора не соблаговолила явиться, а друзья нашли, но не все.
– Законной жене наплевать, а ты, идиот, лезешь из кожи! – Продолжала громко возмущаться мадам Сазонова.
– Знаешь, Инна, наверное, нам больше незачем жить вместе. Сына мы вырастили и больше нас ничего не связывает. Я тебе дам деньги на первое время, а потом ты устроишься на работу. Я сам останусь нищим и долго помогать тебе не смогу. – Владимир Игнатьевич, наконец оторвался от марок и посмотрел в лицо жене. Она шагнула к нему, вытянула руки, и так с протянутыми к мужу руками, замерла.
– Я не расслышала… Что ты сказал?
– Ты прекрасно все расслышала. Я больше с тобой жить не хочу. Мы разводимся. – Жестко бросил Владимир Игнатьевич и убрав конверты с марками в кейс, поднялся из кресла.
– Ты меня не оставишь! Ты не посмеешь! Мы прожили почти тридцать лет вместе. В трудные годы я всегда все делала, что ты просил! – Закричала Инна Николаевна.
– Не ори. Делала и молодец. Теперь тоже сделай, что я прошу, оставь меня в покое. – Сказал Сазонов, направляясь к двери. Инна Николаевна остановила его, ухватила за рукава:
– Если у тебя появилась другая женщина, пусть. Я стерплю и скандалов не будет. Только не говори этого страшного слова «развод». У нас же сын. Костенька не переживет….
– Костенька?! – Сазонов вдруг расхохотался.
– Что ты смеешься? – Прошептала Инна Николаевна и от неожиданности отступила.
– Костеньке на нас плевать. Думаешь, твой сын такой чувствительный? Веришь, что он женился по любви? Дудки. Костя расчетливый молодой мерзавец. Он женился не на Лике, а на капиталах ее папаши. Косте нравилась Соня. Но Соня бедненькая, а Лика дочь миллионера. – Владимир Игнатьевич перестал смеяться: – Представляю, в каком сейчас бешенстве наш сынок.
– Я поняла. Я все поняла! – Истерически крикнула Инна Николаевна.
– Что ты поняла? Что ты вообще можешь понять?! – Сазонов старался не заводиться, но злобы скрыть не мог.
– Ты уходишь к Табаровской. Эта гадина пронюхала, что Натану конец, и решила переметнуться к тебе. Я ее задушу!
Сазонов побледнел и, сжав кулаки, двинулся на жену:
– Если ты при мне хоть раз назовешь имя Ани, то я сам пришибу тебя своими руками.
Инна Николаевна пискнула и выбежала из кабинета. Владимир Игнатьевич минуту постоял, затем застегнул пиджак и вышел из квартиры. Запирая за собой дверь, он слышал, как Инна Николаевна рыдает. Лифт застрял на верхнем этаже, судя по возне и шуму, там что-то грузили или выгружали. Владимир Игнатьевич секунду помедлил и побежал вниз по лестнице. Выйдя на улицу, поднял руку и остановил частника:
– На Варварку. – Бросил он, усаживаясь на заднее сидение. Центр оказался на удивление спокойным и частник быстро докатил до места. Отпустив машину, Сазонов вошел в подъезд трехэтажного дома с табличкой «Памятник архитектуры охраняется государством», позвонил по внутреннему телефону и ему выписали пропуск. Показав его постовому, он поднялся на второй этаж и остановился возле двери с табличкой «Референт Л. Н. Шапиро» В небольшом кабинете дым стоял коромыслом и двое мужчин громко спорили.
– Не может он в своем выступлении ГАЗПРОМ задевать. Как ты не понимаешь! – Доказывал лысоватый хозяин кабинета, одетый в рыжую ковбойку, расстегнутую на груди, высокому молодому джентльмену в белой сорочке при галстуке, но без пиджака.
– Будет звучать неубедительно. Когда мы еще дождемся такого удобного случая, чтобы им немного нагадить? – Вопрошал джентльмен в галстуке.
При виде Владимира Игнатовича, хозяин кабинета широко заулыбался и пятерней почесал волосатую грудь:
– Сазонов, проходи, дорогой. Если бы ты знал, как они мне все надоели. Вот вижу тебя, и душа радуется.
– Лев Наумыч, есть разговор. Если ты занят, подожду. – Не отвечая на улыбку, серьезно произнес Владимир Игнатович.
– Давай, Славик, чеши к себе. Дай с хорошим человеком переговорить. Это наш филателист, он меня с речами для правительства не достает. С ним я душой отдыхаю. – Закруглил производственный спор Лев Наумович и указал Сазонову на освободившиеся кресло. Владимир Игнатьевич дождался, когда за Славиком закроется дверь, сел в кресло напротив хозяина и молча вынув из кейса несколько конвертов, выложил их на стол:
– Мне, Лева, нужны деньги. Дай мне под залог моей коллекции двадцать пять тысяч долларов. Ты ведь догадываешься, что она стоит в два раза больше?
– Спятил!? Продать такую коллекцию! Попал с бабками? Ты же не игрок? – Дрожащими руками принимая конверты, изумляся референт Шапиро.
– Надеюсь, через месяц верну деньги с процентами. Ну, а если не верну, коллекция твоя. Друга выручать надо. – Сазонов заметил, с какой жадностью хозяин кабинета схватил его конверты, извлек из кармана лупу и принялся разглядывать маленькие бумажные квадратики.
– При себе у меня таких денег нет. Ты до завтрашнего утра терпишь? Мне надо министру речь кончить. – Не отрывая взгляда от марок, спросил Лев Наумович.
– Деньги нужны к четвергу. Тебе три дня хватит?
Хозяин кабинета утвердительно кивнул. Сазонов закрыл свой кейс и поднялся.
– Ты мне их оставляешь? – Указывая на конверты, изумленно прошептал Лев Наумович.
– Конечно. Надеюсь, ты с ними в Америку не сбежишь. – Усмехнулся Сазонов.
Лысоватый филателист посмотрел на него с удивлением и, когда смысл вопроса до него дошел, рассмеялся:
– Все шутишь. Мне в Америку бежать нельзя. Льву Шапиро доверены тайны Империи. – Многозначительно сообщил Лев Наумович: – Ладно, Сазонов, надеюсь, ты выкрутишься, но семь процентов я с тебя сдеру. Деньжонки стали доставаться туго. Сейчас не девяносто первый год.
– Знаю. Пропуск подпиши. – Сазонов протянул бумажку, подождал, пока Шапиро достанет из футляра «паркер» с золотым пером и выведет свою подпись, пожал референту руку и вышел в коридор. После прокуренного кабинета воздух здесь показался ему восхитительным. Владимир Игнатьевич вздохнул полной грудью и спустился по лестнице. На улице шел мелкий дождь, а Сазонов не взял плаща. Подняв кейс над головой, он быстро дошагал до подземного перехода и юркнул вниз. От станции «Китай-город» до Тургеневской поезд мчал без пересадки. Все путешествие заняло семь минут. Выйдя из метро, Владимир Игнатьевич снова спрятал свою прическу под кейсом и бегом поспешил вдоль бульвара. Бежать пришлось недолго. Возле подъезда многоэтажного каменного дома с табличкой «Банк Становление» Сазонов приостановился и нажал кнопку переговорного устройства. Через минуту двери раскрылись и он проник в огромный вестибюль, отделанный белым мрамором. Здесь его знали и пропуск не понадобился. Поправив свою прическу возле высоченного зеркала в резной раме, он уверенно направился вглубь. Возле кабинета с надписью «директор» стоял секьюрити с коротким автоматом. На посетителя он внимания не обратил. Сазонов миновал приемную, кивнул секретарше, постучал и, не дожидаясь ответа, раскрыл массивную дубовую дверь. В кабинете, больше смахивающем на зал, за маленьким письменным столом красного дерева сидел Кричевский.