Бросив на ходу Михееву:
– Не проспите мужика. – Петр Григорьевич выскочил из машины Глеба и побежал к своей иномарке. Лиза доехала до Нового Арбата, быстро вышла из машины и бегом понеслась в переулок. Ерожин с трудом припарковал свой автомобиль и кинулся за ней. Но пока он возился с парковкой девушка исчезла. Понося ее и себя, Петр Григорьевич добежал до старого Арбата и повернул налево. Старый Арбат власти Москвы давно превратили в пешеходную зону, Тут машины не ездили и слонялось полно народа. Посередине улицы стояли лотки с сувенирами. Ерожин успел заметить на них ряды вождей от Горбачева, до Путина, исполненных в виде пасхальных яиц. Добежав до киоска с атрибутикой коммунистического режима, сыщик остановился. Так далеко Груздь удрать не могла. Ерожин потоптался среди лотошников и повернул назад.
– Вот старый мудак. – Сказал сам себе Петр Григорьевич. Действительно упустить девчонку, да так бездарно с его опытом, было непростительно. Сыщик повернул обратно. По дороге он случайно заглянул в окно маленькой парикмахерской и увидел Лизу. Девушке делали маникюр.
«Вот куда она так спешила» – Усмехнулся Ерожин.
Процедура заняла час. Груздь вышла из парикмахерской, и побрела по старому Арбату заглядывая во все магазины с тряпками. В одном она задержалась примерив с десяток шляп, затем вышла, постояла, быстро вернулась и одну шляпу купила. После этого продолжила обход магазинов, таская в руках неудобную круглую коробку. Никаких встреч или общений Ерожин за своей подопечной не заметил. Лиза бездельничала. Дойдя до Смоленской площади она спустилась в метро и вернулась домой на Бауманскую. Михеев, Коля и Дима продолжали наблюдение за башней. Петр Григорьевич позвонил Боброву и попросил выдать адрес Елизоветы Аркадьевны Груздь рожденной второго марта одна тысяча семьдесят седьмого года. Место рождения в заграничном паспорте на первой странице не пишут, но Ерожин предположил, что Груздь москвичка. Никита Васильевич выполнил его просьбу через десять минут. К удивлению сыщика, квартира Лизы находилась не на Бауманской, а на Сиреневом бульваре. Петр Григорьевич записал адрес и пересел в машину к Вязову.
– Дремлете? – Поинтересовался он у Димы.
– С открытыми глазами, – ответил старший лейтенант: – Он не выходил.
– Кто не выходил? – Не понял Ерожин.
– Ваш Сазонов.
– А я чуть не упустил девицу. Она неслась как угорелая и, пока я парковал машину, слиняла. Куда ты думаешь она так спешила?
– На свидание к молодому и красивому. – Предположил Вязов.
– Ничего подобного. Она опаздывала к маникюрше.
– Напрасно иронизируете. Для женщин это важное дело. Они к любимым мастерам записываются за неделю.
– Моя Надя делает себе маникюр сама. – Гордо сообщил Ерожин.
– Вам повезло. – С завистью произнес Дима. Он хотел еще, что-то добавить, но в это время из подъезда томно выплыла девица Груздь. Елизовета Аркадьевна успела переодеться в восхитительное вечернее платье и обновила шляпку, приобритенную, на глазах Ерожина, в арбатском магазине.
– Теперь ждем нашего клиента. – Твердо сказал сыщик и позвонил Глебу.
– Вижу, Петр Григорьевич. Не беспокойтесь. И Маслов девочку засек. Он мне знак подал.
Лиза тем временем медленно вышла к проезжей части и замерла На частников она внимание не обращала, хотя две машины прокатили мимо, явно в поисках халтуры. Прошло минут пять. Ерожин начал нервничать. Ребята тоже. Петр Григорьевич даже почесал от нетерпения пострадавший от генеральского ремня зад и в этот момент к девушке медленно подкатил черный «Мерседес». Водитель вышел и открыл дверцу. Лиза уселась на на заднее сидение Подполковник посмотрел на номер машины. Это был фирменный лимузин компании «Риск», который сыщик исследовал у дверей офиса на Коммунистической.
* * *
Александр Леонидович Мятишкин на удивление коллег являлся в офис раньше всех и сидел в своей комнатенке допоздна. И хоть запашек от «сотрудника по специальным поручениям» исходил заметный, выглядел он вполне трезвым. Каждые два часа Мятишкин наведывался в приемную и спрашивал у Лены нет ли вестей от шефа. Вестей не было и он возвращался в свой кабинетик и, усаживаясь в кресло, замирал. Таким и застал его Сазонов, заглянув в дверь.
– Вот, что Мятишкин, уж и не знаю, можно ли тебе поручить серьезное дело. – Оглядев не бритое лицо сотрудника, засомневался Владимир Игнатович.
– Я в форме. Каждый день на работу, как штык являюсь. – Бодро заверил Мятишкин.
– Молодец. Это поручение самого Натана Марковича. – Вкрадчиво предупредил Сазонов. Мятишкин при упоминании шефа, пружиной взвился с кресла:
– Где он? Как он?
– Ничего сказать не могу. Но Натан Маркович сумел со мной связаться и передать письма к своим друзьям. Я бы хотел, чтобы ты эти письма доставил адресатам. Натан Маркович по каким-то соображениям не желает поручать это курьеру, или водителю Мите.
– Раз он так хотел, какие могут быть разговоры!? – Возбужденно отреагировал Александр Леонидович: – Давайте письма. Сейчас и поеду.
– Сейчас не нужно. – Притормозил рвение сотрудника Сазонов: – Письма надо доставить утром. Так распорядился Натан Маркович. Ты сможешь завтра быть в форме?
– Я каждый день в форме. – Обиделся Митишкин.
– Вот и чудненько. – Ответил Сазонов и попросил о поручении шефа молчать.
– Я как могила. Можете не волноваться. – Поклялся Александр Леонидович. Остаток дня он провел в нервном возбуждени, но в приемную больше не ходил. Вечером, борясь с соблазном, отказал себе в привычной порции водки, чем удивил сестрицу. Проснулся «трезвенник» в шесть утра в том же приподнятом состоянии, что у него возникло после разговора с Сазоновым. Он тщательно побрился и принял душ. После чего, отправился на кухню и соорудил себе глазунью из трех яиц. Раньше Мятишкин к еде почти не прикасался. Он, как все пьющие люди, воспринимал ее, как закуску и считал, что переводить продукты без выпивки непозволительная роскошь. Но став работником компании «Риск», свои уличные привычки постепенно утратил. Холодильник в доме сестры теперь всегда был полон. Бывший пьяница, начав прилично зарабатывать, заботился о продовольственных припасах сам. Такое поведение привело к заметному потеплению в отношениях с сестрой. Угрюмая хромоножка хоть и продолжала поджимать тонкие губы, но лед в ее глазах немного растаял, и она даже снисходила до разговора с братом. А вчера намекнула, что может побеседовать с супругой Мятишкина на предмет его возвращения в семью. Но Александр Леонидович попросил родственницу воздержаться. Обида на жену не прошла.
В начале седьмого, побритый и наглаженный он вышел из дома. В метро уже толпились москвичи, но основные потоки еще только готовились к выходу в город. «Служащий по особым поручениям» компании «Риск» прибыл в офис без пяти восемь. Служебные помещения в этот ранний час пустовали, и лишь охрана несла круглосуточное дежурство. Мятишкин взял на вахте свой ключ, поздоровался за руку с молодым парнем в комуфляжном костюме и бодрым шагом прошествовал на второй этаж Открывая свой кабинетик, он сразу заметил на столе конверты. Поглядев на часы, Александр Леонидович удивился, когда Сазонов успел положить ему их на стол. Но слишком размышлять на эту тему он не стал, а вынул из шкафа папку из синтетической кожи и принялся укладывать туда конверты. По ходу дела, он зачитывал адреса. Бывший инженер с юности жил в Москве и город неплохо знал. Он сел за стол и попытался начертить карту с местом нахождения адресатов. Человек холодного рассудка сразу бы сообразил, что логичнее всего начать маршрут от метро Юго-Западная, где располагался головной магазин Додика, по этой же линии метро посетить Трусову на Мясницкой, а уж потом отправиться в банк Кричевского, квартиру Брагина и на биржу… Эти три адреса находились недалеко от станции Тургеневская. Ими доставку писем можно было бы закончить. Мятишкин же, руководствоваясь эмоциями, решил начать с Трусовой. Он представил себе, как обрадуется привлекательная женщина посланию шефа и поехал на Мясницкую. Но сотрудник по специальным поручениям напрасно рассчитывал, что его станут принимать в начальственных кабинетах. Трусовой доложили, что ей доставлен конверт компании «Риск» и она распорядилась передать его на вахту. Мятишкин чуть ли не силой вырвал трубку у вахтера и крикнул Марии Климентьевне, что письмо это лично от Натана Марковича. Но женщина то ли не расслышала, то ли не обратила внимание, и распоряжения своего не отменила. Тоже самое произошло и в банке Кричевского, и лишь в квартире Брагина «почтальону» удалось вложить конверт в руки. Но это были не руки юриста, того Мятишкин дома уже не застал, а ручки мадам Брагиной, которая вырвала у него конверт и быстро захлопнула перед носом дверь. На бирже шли торги и Сергей Смолин не смог выйти на проходную. Он тоже попросил оставить корреспонденцию на вахте. В папке Александра Леонидовича оставалось одна депеша. Он сел в метро и немного подремал. Проехать Мятишкин не боялся, потому что дальше Юго-Западной поезд не шел. Это была конечная. На станции Спортивная началась большая суматоха. Стадион Лужники давно превратился в однин из самых больших базаров столицы, где москвичи выискивали для себя не очень дорогую одежду. Пассажиры с огромными сумками и баулами везли вещи на продажу, другие спешили за пакупками. Вагон опустел. Суматоха Мятишкина разбудила. Он вздохнул и полез проверять, не выпало ли письмо из папки. Конверт оказался на месте. Мятишкин вынул его и покрутил в руках. Адрес Додика был опечатан на обыкновенной допотопной машинке. Внезапно Александр Леонидович ощутил страстное желание узнать что пишет шеф своему другу. Преданный посыльный предположил, что Натан Маркович просит Додика о помощи. Может быть и сам Мятишкин оказался бы полезен своему благодетелю. Денег у него нет, но подраться, поднять шум или вызвать милицию он еще в состоянии. Бывший инженер по технике безопасности, не смотря на мягкий нрав, не был из робкого десятка. В уличной жизни опустившегося пьяницы всякое случалось. Мысль заглянуть в конверт становилась навязчивой. Мятишкин с трудом дождался конечной станции, выскочил из вагона, быстрым шагом поднялся наверх, и оказался в фоэ. Возле билетных касс имелась мраморная полочка. Крайняя касса не работала, и пассажиры туда не подходили. Александр Леонидович прошествовал в укромный уголок, выложил конверт на полочку, и добыв из кармана ручку, принялся за дело. Незаметно распечатывать почту он умел с юности. Надорвав уголок, просунул туда конец ручки, и вращая ее, добрался до письма.