– Почему вы не женитесь? Неужели вокруг нет не одной порядочной одинокой не молодой женщины? – Спросил сыщик.
– Смешно сказать, но едва черт не попутал. – Признался пенсионер.
Михеев на сей раз, заинтересовался всерьез и получил удивительную информацию. Оказывается, пол года назад Гаврила Никитич приударил за соседкой из сорок восьмой квартиры Соседствовали они в одном доме много лет, но обратил свое благосклонной внимание Гаврила Никитич на нее именно пол года назад:
– Аккуратненькая она стала. Приоделась, дубленочку завела, платочки нарядные. Вот я ее и приметил. – Признался дед. Он ходил к ней на чаек и они совершали совместные прогулки. Гаврила Никитич уже знал, что Марина Васильвна, хоть и ушла на пенсию, а работы своей не бросила, а служила лишь вместо трех раз в неделю, один. Однажды он встретил ее по дороге на дежурство и вызвался проводить. Соседка сперва смутилась и отнекивалась, но бравый ветеран проявил настойчивость, и она сдалась. Они сели на троллейбус и доехали до Сокола, затем еще немного прошли пешком и остановились у общественной уборной. Тогда и выяснилось, что дама сердца Гаврилы Никитича много лет проработала, собирая входную плату и исполняя иные обязанности при общественном клозете. Больше своего ухажера с первого этажа Марина Васильевна Смирнова не видела.
– Хорошо, что я вовремя узнал. – С ужасом вспоминал старик о своем несостоявшемся браке? – А то бы сраму не миновать. Жена туалетный работник!
– А как только дети позволяют матери, так зарабатывать на хлеб? – С трудом, сдерживая улыбку, поинтересовался Михеев. Известие о том, что вдова академика служила в сортире, его сильно развеселило.
– Какие дети? – Удивился Гаврила Никитич: – У нее никогда детей не было. Она бесплодная, от того и муж от нее двадцать лет назад сбежал.
Оставался последний вопрос, ответ на который, молодой сыщик пока не получил. Он помнил, что Петр Григорьевич Ерожин волновался, не является ли Марина Васильевна сексуальной разбойницей. Михеев долго думал, как подойти к этой щекотливой теме, наконец, покраснел и решился:
– А ваши отношения не зашли так далеко, чтобы жениться пришлось?
– Ты о чем, парень? Если об этом, так я уже лет пятнадцать бабу от мужика не отличаю. Ей во мне и нравилось, что упаси Бог под юбку. Мы когда с ней разговоры разговаривали, она так прямо и сказала: – «Любезен ты мне Гаврила Никитич тем, что член свой в покое держишь. Уж как на меня эти ваши члены тошноту наводят». Мне, старому, тогда бы над ее словами подумать, может, и сообразил, где она работает. Да умишка не хватило.
Глеб поблагодарил пенсионера за гостеприимство, и быстро прокалив на газу свечи, вышел к машине. Нужда в продолжение имитации ремонта отпала, поэтому Михеев свечи ввернул рабочие и к огромной радости Гаврилы Никитича, «жигуленок» завелся с пол оборота.
Теперь Глеб знал, что до замужества Марина Васильевна носила фамилию Смирнова и служила в общественной уборной возле метро Сокол. И еще он знал, что никакой дочери у вдовы академика нет. С этой новостью молодой человек хотел поспешить в офис, но передумал и, поблагодарив Гаврилу Никитича за «помощь», покатил на Сокол. Он решил проверить информацию, полученную от неудачливого жениха. Общественное заведение, где служила вдова академика до замужества, он отыскал довольно быстро. При входе, возле окошка разделяющего клозет по половому признаку, сидела пожилая дама в очках с мужским лицом и заметными усиками над верхней губой.
– Простите, а Марина Васильевна сегодня не работает? – По доброму улыбаясь, спросил Михеев: – Мне мамаша повидать ее наказала, приветы всякие.
– А ты откуда такой приветливый взялся? – Спросила туалетная начальница, строго поверх очков, взглянув на незнакомого верзилу.
– Из Вологды я. По делам в Москве. – Ответил Михеев и повторил свою просьбу:
– Мне бы Марину Васильевну повидать?
– Не повезло тебе, парень. Она уж почти три месяца назад уволилась. Набрехала, что замуж выходит. Да еще волновалась, что жених прознает про ее должность. Врала, наверное. Уж где на нашей работе с мужиком познакомиться? Тут мужик шмыгнет мимо, и обратно так же. Не упомню, чтобы кто поговорить задержался. Туда идет, ему невтерпеж, обратно спешит, глаза в пол. Не до нас им.
Глеб поблагодарил и пошел к выходу.
– Погоди! Куда полетел? Я тебя, как друга бывшей напарницы, бесплатно запущу… – Услышал он вслед и прибавил шагу.
* * *
Профессор Мюллер сидел в кабинете возле своего секретера и смотрел на маленькую акварель Бенуа, изображавшую Версальский парк в дождливую погоду. Акварель висела на стене напротив, и профессор ее очень любил. Но сейчас он смотрел на картинку и не видел ее. Перед ним, на зеленом сукне секретера лежала лупа в оправе из золоченой бронзы и фото Норы. После их «случайной» встречи в Большом театре, Фридрих Эдуардович девушку не видел. Весь балет они просидели в обнимку. Нора ласкала профессора, шептала ему слова любви, а за десять минут до финала, поднялась с кресла:
– Фридрих, не хочу, чтобы нас видели вместе. Сплетни тебе не нужны. Меня не ищи, я тебя сама найду. Прощай любимый. – Сказала Нора и исчезла. Балет закончился, но профессор не пошевелился. Он сидел, не обращая внимание на аплодисменты, на любопытных, заглядывающих к нему, на то что люстры в зале погасли. Журналисты и балетоманы жаждущие услышать его мнение довольно долго торчали возле двери в ложу, но и они, решив, что маэстро обдумывает рецензию, тактично удалились. Несколько раз являлся администратор и, покашливая, чтобы привлечь к себе внимание рассеянного маэстро, напоминал Мюллеру, что водитель ждет. Но реакции профессора он добился лишь на третий раз. Фридрих Эдуардович разрешил автомобиль отпустить. Ему захотелось пройтись пешком. На улицу Мюллер вышел, когда в театре остались лишь сторожа и дежурные вахтеры. Профессор медленно двинулся в сторону Тверской. Но не успел он сделать несколько шагов, как его нагнал шикарный черный лимузин, из него выскочил водитель в малиновом пиджаке, и распахнул перед профессором дверцу:
– Прошу Вас. – Пригласил он Мюллера и улыбнулся.
– Фридрих Эдуардович водителя вспомнил. Это был мужчина, который принес им с Норой в ложу шампанское. Мюллер поблагодарил и быстро уселся на заднее сидение. Он рассчитывал там увидеть девушку, но кроме водителя в лимузине не было никого.
– А где Нора? – Растерянно поинтересовался пассажир.
– Нора взяла такси, а меня просила дождаться Вас и доставить до подъезда.
– Зачем? Здесь недалеко и я бы с удовольствием прогулялся пешком. – Искренне изумился Мюллер.
– Я на работе. Мне велено Вас доставить и я это сделаю. – Ответил водитель и плавно тронул с места. Он не только доставил профессора до дома, но и проводил его до лифта. И лишь убедившись, что его пассажир поднимается наверх, покинул подъезд. Придя, домой, Фридрих Эдуардович, не снимая смокинга, прошествовал в свой кабинет и достал из потайного ящичка секретера письмо и фотографию Норы. Он не успел перечитать любовное признание девушки, как в дверь позвонили. Звонок был долгим и тревожным. Мюллер вскочил и побежал в переднюю. В дверной глазок он разглядел наряд милиции. Фридрих Эдуардович забыл снять квартиру с охраны, и наряд прибыл по тревоге. Профессор смущенно извинился за свою рассеянность и, дождавшись пока стражи порядка, связались со своей диспетчерской службой и удалились, вернулся в кабинет. Синеглазая Нора на фотокарточке продолжала взирать своими бархатными глазами. Мюллер улыбнулся, отложил снимок и взял в руки письмо.