Оглядевшись в последний раз, Тео тихо открыл щеколду калитки и, быстро пройдя к входной двери, вздохнул с облегчением. Занавески в боковой части эркера были задернуты не до конца, и между краем занавески и рамой оставалось несколько сантиметров, через которые хорошо было видно все, что происходило внутри.
В комнате не было камина, главным предметом в ней был очень большой телевизор. Перед ним стояли два кресла, и Тео увидел две седые головы престарелой пары, вероятно, мужа и жены. Мебели в комнате было мало: перед боковым окном — стол и два стула и маленькое дубовое бюро. Ни картин, ни книг, ни безделушек, только на одной стене висела большая цветная фотография молодой девушки, а под ней стоял высокий детский стул, в котором сидел плюшевый мишка в цветастом мужском галстуке.
Даже через стекло был отчетливо слышен звук работающего телевизора. Старики, должно быть, глуховаты. Тео узнал передачу: «Соседи» — малобюджетный телесериал конца 1980-х — начала 1990-х годов, снятый в Австралии и предварявшийся поразительной по своей банальности песенкой-заставкой. Очевидно, прежде, когда его впервые показали по телевизорам старого типа, у него было громадное число поклонников, а теперь, приспособленный для современных телевизоров с высокой четкостью изображения, он переживал второе рождение, став чем-то вроде культового. Оно и понятно. Истории, происходящие на фоне далекого, согретого солнцем пригорода, вызывали в душе зрителей ностальгическое желание окунуться в забытый мир невинности и надежды. Но всего важнее был тот факт, что эти истории рассказывали о молодых. Нереально яркие картинки — молодые лица, молодые тела, молодые голоса — создавали иллюзию того, что где-то в противоположном конце земного шара этот уютный мир юности по-прежнему существует и в нем при желании всегда можно оказаться. Такой же самообман заставлял людей покупать видеокассеты с записью процесса родов или с детскими стишками и старыми телевизионными программами для детей.
Тео позвонил в дверь и подождал. С наступлением темноты, думал он, они наверняка подойдут к двери вместе. Через тонкую деревянную стену он услышал шарканье ног, а затем скрип засовов. Дверь открылась на цепочку, и в узкую щель он увидел, что старики были старше, чем он ожидал. Его взгляд встретился с парой слезящихся глаз, скорее подозрительных, чем обеспокоенных.
Голос мужчины оказался неожиданно резким:
— Что вы хотите?
Тео подумал, что его тихий голос образованного человека успокоит старика.
— Я из местного совета, — ответил он. — Мы занимаемся изучением хобби и интересов людей. Я хотел попросить вас заполнить анкету. Это не займет и минуты. Но это надо сделать сейчас же.
Мужчина помедлил в нерешительности, затем снял цепочку. Одним быстрым движением Тео оказался внутри, прислонившись спиной к двери и держа в руке револьвер. Не дожидаясь, пока старики закричат, он сказал:
— Все в порядке. Вам ничто не угрожает. Я не собираюсь причинять вам зла. Ведите себя тихо, делайте то, что я скажу, и вы будете в безопасности.
Женщину начала бить дрожь, и она судорожно вцепилась в руку мужа. Она была очень худенькая, узкогрудая, бежевый кардиган свисал с ее плеч, слишком хрупких для него.
Тео посмотрел ей в глаза, полные замешательства и ужаса, и произнес со всей убежденностью, на какую был способен:
— Я не преступник. Мне необходима помощь. Мне нужна машина, пища и вода. У вас ведь есть машина?
Мужчина кивнул.
Тео продолжал:
— Какой марки?
— «Ситизен».
Любимый народом автомобиль, дешевый и экономичный в эксплуатации. Всем этим машинам теперь лет десять, но они хорошо сделаны и надежны. Все могло оказаться и хуже.
— В баке есть бензин?
Мужчина снова кивнул.
— Машина на ходу?
— О да, я тщательно слежу за ней.
— Отлично. А теперь я хочу, чтобы вы поднялись наверх.
На их лицах отразился ужас, словно они решили, что он хочет зарезать их в их собственной спальне. Мужчина произнес умоляющим голосом:
— Не убивайте меня. Я — все, что у нее есть. Она больна. Сердце. Если меня не станет, ей грозит церемония «успокоительного конца».
— Никто не собирается причинять вам вреда. Не будет никакого «успокоительного конца». — Тео с нажимом повторил: — Никакого «успокоительного конца»!
Они поднимались медленно, ступенька за ступенькой, женщина продолжала цепляться за мужа.
Быстрый осмотр показал, что планировка дома не отличалась сложностью. В передней части располагалась главная спальня, напротив нее — ванная, а по соседству с ней отдельный туалет. В задней части находились две спальни поменьше. Подняв пистолет, Тео велел хозяевам пройти в большую из двух задних спален. Там стояла односпальная кровать, и, сорвав с нее стеганое покрывало, Тео увидел, что она застелена.
Он приказал мужчине:
— Разорвите простыни на полосы.
Старик взял простыню своими шишковатыми руками и сделал попытку разорвать хлопок, но руки его не слушались, верхний край оказался для него слишком крепким.
Тео нетерпеливо произнес:
— Нам нужны ножницы. Где они?
Ответила женщина:
— В передней комнате. На моем туалетном столике.
— Пожалуйста, принесите их.
С трудом, какой-то деревянной походкой она вышла и через несколько секунд вернулась с парой маникюрных ножниц. Они были маленькие, но вполне могли разрезать простыню. Однако просить сделать это старика с трясущимися руками — только терять драгоценное время.
— Отойдите оба, станьте у стены, — резко произнес Тео.
Они повиновались и оказались с ним лицом к лицу. Их разделяла кровать, а револьвер Тео положил ближе к правой руке. Потом он принялся разрывать простыни. Издаваемый ими звук казался необычайно громким, словно рушилось само здание дома. Закончив, Тео сказал женщине:
— Подойдите и ложитесь.
Она взглянула на мужа, словно спрашивая разрешения, и он быстро кивнул головой.
— Делай то, что он говорит, дорогая.
Ей было трудно забраться в кровать, и Тео пришлось приподнять ее. Она была необыкновенно легкой, и, держа ее под спину, он поднял ее так стремительно, что еще чуть-чуть — и она перелетела бы через кровать и упала на пол. Сняв с нее туфли, Тео крепко-накрепко связал ей лодыжки, а потом руки за спиной.
— Все в порядке?
Она кивнула. Кровать была узкой, и Тео засомневался, хватит ли на ней места для мужчины, но тот, словно прочитав его мысли, быстро произнес:
— Не разлучайте нас. Не заставляйте меня уйти в соседнюю комнату. Не убивайте меня.
Тео нетерпеливо ответил:
— Я не собираюсь вас убивать. Револьвер даже не заряжен. — Теперь, когда оружие сыграло свою роль, можно было лгать без опаски. Тео коротко приказал: — Ложитесь рядом, — и связал мужчине руки за спиной, потом лодыжки, а последней полоской ткани соединил ноги стариков. Они лежали на правом боку, тесно прижавшись друг к другу. Тео понимал, что со скрученными за спиной руками им неудобно, но не рискнул связать их спереди, опасаясь, что мужчина мог попробовать зубами развязать узлы.