Неожиданно из-за занавеси высунулась смуглая рука и схватила мальчика за тугую косичку. Лун-юй вздрогнул и распростерся на полу.
– Благословенно пробуждение тянь-цзы… – пролепетал он испуганным голоском. Великого хана можно так называть, потому что он объявил себя императором Поднебесной и родоначальником новой династии Юань.
Коренастый пожилой монгол в длинной льняной рубахе и шапочке с большим изумрудом вышел на середину опочивальни. У него было румяное лицо, веселые глаза и седеющая бородка.
Девушки проснулись, подхватили полы своих одежд и, поклонившись до земли, исчезли.
– О, величайший, – сказал Лун-юй, – начальник астрологов, мудрый Айсе, нижайше просит подняться на башню «Восхваление добродетели» и приказать солнцу взойти.
Через малое время четверо сильных рабов внесли кресло, в котором сидел великий хан, на высокую башню, украшенную голубыми изразцами. На верхней площадке, впереди группы уйгуров и китайцев, стоял худой человек с серыми глазами и рыжеватой, подстриженной бородкой.
Глава ханских звездочетов, личный врач великого лана и член Верховного совета, итальянец Изолио Паули из города Пизы всегда сохранял спокойствие и сосредоточенность ученого, пренебрегающего мирскими благами. Его честность Хубилай уважал и ценил. Но еще больше он ценил знания и опыт врача Изолио, или Айсе, как его называли здесь.
Подойдя к Хубилаю, звездочет торжественно произнес:
– Величайший, твои астрономы всю ночь наблюдали звезды, чтобы вычислить благоприятное время для начала весеннего кочевья. Скоро день этот будет найден, и мы почтительнейше и тайно сообщим о нем тебе.
Хубилай кивнул, и Айсе продолжал:
– А теперь, ослепительный, обрати свое лицо к востоку и прикажи солнцу взойти.
– О, ослепительный! О, величайший! Прикажи солнцу взойти! Сжалься над нами и над всей землей, сын неба! – завыли астрологи, падая на колени и протягивая к хану руки.
Это был странный, хотя и неутомительный обряд, перешедший к монгольским ханам от сложного дворцового церемониала китайских императоров.
Хубилай подождал, пока на лимонно-золотом фоне нежной зари покажется оранжевый край солнца, и весело закричал:
– Волею вечного неба приказываю тебе, дневное светило, взойти и совершить свой путь над землей! И дать свет и тепло нашим подданным и всем живым тварям!
Сделав радостные лица, звездочеты вскочили на ноги. Айсе взмахнул платком. Внизу раздался хриплый рев боевых кожаных труб и грохот гигантских барабанов-наккаров. В зверинце раскатилось грозное рыканье тигра, с ним слились тоскливые вопли обезьян. Куда-то с бешеным топотом поскакали всадники. Распахнулись двери и окна дворцов. Сотни слуг побежали по лестницам и дорожкам, и дворец наполнился гулом множества голосов и прочих дневных звуков.
И, словно подчинившись приказанию великого хана, в небо раскаленным бубном выкатилось солнце.
Входя в прохладный мраморный зал, прихрамывая и опираясь на плечо Айсе, Хубилай спросил:
– Как твои успехи с получением золота? Хватило ли тебе туции, свинца и тибетского порошка? Соединились ли они хоть в одну золотую крупинку?
– Пока опыты не достигли желаемого, хотя я применил все, что советуют мудрейшие алхимики: мусульманин Джафар-эль-Суфи и германский принц Альберт. Придется продолжить поиски, – с достоинством ответил Айсе.
Поджав ноги в мягких сапогах, Хубилай сел на узорчатый диван у стола, накрытого белой шелковой скатертью.
Красивые мальчики с повязками, закрывающими рот и нос, чтобы не дышать на пищу великого хана, грациозно поставили на стол чаши со свежим кумысом и чаем по-монгольски, приготовленным с солью, молоком и бараньим жиром.
Величественный старик – начальник утреннего расстилания ханской скатерти – торжественно поднес блюда с жареной уткой и запеченной в сладком тесте ногой антилопы. Виночерпий неслышно подошел, держа в руках кувшинчики с крепким виноградным и еще более крепким рисовым вином.
Айсе покачал головой и спросил:
– Как здоровье тела и состояние души великого хана? Я вижу, что глаза его веселы и светлы, но ноги…
– Да, Айсе, ноги у меня пухнут, хотя мне и натирают их твоими мазями.
– Великий хан уже не молод. Нельзя есть столько мяса, нельзя пить вино, от этого пухнут ханские ноги.
Хубилай вздохнул, облизал жирные пальцы и подмигнул врачу:
– Ты говоришь правду, Айсе. Я люблю правду, но, пожалуй, больше люблю вино.
Он взял золотую чашу, усыпанную по краю рубинами, и протянул виночерпию.
Чтобы управлять людьми, хан должен быть умным, а чтобы люди покорялись ему, хан должен быть сильным.
Чингисхан
Обширный, богато украшенный зал приемов был пуст, только великаны-нукеры стояли по двое у высоких дверей с изображением извивающихся драконов. Нефритовые драконы, изогнув перепончатые хвосты, поддерживали потолок, отделанный перламутром и серебром в виде небесной сферы. Золоченые деревянные драконы разинули ужасные пасти под резными стропилами.
На восточной стене висело огромное шелковое полотнище, и на нем также извивался синий дракон – символ восточного ветра; на западной стене висело полотнище с белым тигром; на северной – с черной черепахой; на южной – с красной птицей.
Возвышение у северной стены венчалось восьмигранным золотым троном с овальной спинкой, сверкающей алмазами, и подлокотниками в виде двух разъяренных тигров. Над троном было укреплено белое знамя с фигурой свирепого всадника – монгольского бога войны Суульдэ и копье с буйволиными рогами и косматыми хвостами яков.
Раздался гулкий удар гонга. Вошел распорядитель приемов – тучный китаец в роскошной одежде. Он встал поодаль от дверей, низкими поклонами встречая придворных, явившихся к утреннему выходу государя.
Первым переступил порог широколицый мрачный монгол в потертом чапане и простых сапогах. За ним – худощавый китаец в скромной одежде ученого. Его сопровождали несколько стариков в белых халатах и колпаках звездочетов.
Китаец поклонился с приветливой улыбкой:
– Тысяча пожеланий здоровья и благоденствия доблестному Сугату-нойону, преданному полководцу и соратнику великого хана.
– Привет и уважение Го Шоу Гину, заведующему башней непрестанного согласия с небесами, – ответил монгол, глядя в сторону.
Сложив руки на животе и расставив косолапые ступни, Сугату-нойон размышлял: «Если бы священный правитель увидел двор Хубилая и людей, стоящих во главе управления государством, он бы огорчился. Когда монголы завоевывали Желтую империю, они предполагали вырезать всех китайцев – злокозненный и упорный народ, снести их душные города и превратить земли в привольные пастбища для наших славных багатурских коней, для тучных быков и бессчетных отар мелкого скота. Это не удалось совершить, потому что ханы сочли более полезным оставить жителей в городах и брать с них налоги и подати. Взимают эти подати мусульмане – наши старые враги, но теперь многие из них стали всесильными сановниками. Рядом с мусульманами стоят у трона белолицые выходцы из туманных стран Запада – они враги мусульман и гордятся, потому что их шеи не испытали крепких ударов монгольской плети, а Хубилай им доверяет. Среди семидесяти шести астрологов придворной «небесной башни» пятьдесят китайцев, остальные – уйгуры и персы. Да что вспоминать об астрологах, когда назначаются командующие китайскими десятитысячными отрядами, и им поручается охрана дворца. Это ли не предосудительно? Это ли не опасно? Хубилай собрал всех знатных монголов, одел их в китайские одежды, подарил им китайских певиц и держит постоянно перед глазами, потому что не доверяет. Да и сам великий хан окитаился, принял титул «тянь-цзы», и хотя он пьет по утрам кумыс и чай с бараньим салом, но предпочитает крепкое рисовое вино. Наследник престола носит халат с драконами и не желает говорить по-татарски. Горько смотреть на это, тяжкие настали времена… Ой-бой, какие времена!»