– Что, сбились? – спросил Лукич.
– Да не так чтобы очень. Но надо… – Старик наткнулся на колючий взгляд Варнакова и спросил: – Слушай, Коля, ну что ты от меня хочешь?
– Ничего. Жду, когда вы нас еще куда заведете.
– Ну заплутал малость. Сам видишь – температура у меня. Хвораю.
– Вот именно, – сказал Колян. – Хрен с ней, с температурой. А если вы через полчаса в аномалию какую вляпаетесь? Что тогда – нам всем несолоно хлебавши возвращаться?
Нагаев глубоко вздохнул. Он сильно сдал за последние два дня. Лицо осунулось, кожа пожелтела, на ней проступили мелкие пигментные пятна светло-коричневого цвета. Густая седая щетина еще больше подчеркивала ощущение старости и болезни.
– Вот оно что… Сказал бы прямо – боишься, что я сдохну, а ты без хабара останешься?
– А хотя бы и так. Это не только ваше личное дело. Между прочим, я не из-за вас сюда полез. – Колян сплюнул – Ну чего мы здесь встали?
– Здесь где-то очень большой участок «порченой земли». Надо бы свериться.
Нагаев отошел в сторону и полез в карман за картой. Пошарился там пальцами. Потом залез в соседний карман. На лице появилось озабоченное выражение.
– Что еще случилось? – спросил Колян.
Старик начал с беспокойством шарить по всем карманам.
– Да карта куда-то запропастилась. – Он в растерянности посмотрел на Варнакова. – Надо же!
– Вы ее на привале доставали?
– Доставал. Перед тем как заснул.
– Так вы помните, куда ее положили?
– Вроде бы в карман.
У Коляна возникло подозрение, но он не спешил его обнародовать. Стоял и смотрел на Нагаева, а сам исподтишка косил в сторону Лукича. Тот до этого вел группу и сейчас начинал потихоньку пятиться в сторону бурелома.
– Проверьте рюкзак.
– Да, конечно, – пробормотал Нагаев.
Он снял с себя рюкзак, проверил у него боковые карманы. Затем начал выкладывать вещи, но внезапно остановился.
– Да не мог я ее под низ засунуть. Ерунда это все. Пропала карта, мужики.
– Глядишь, еще и не пропала – сказал Варнаков. Он скинул автомат с плеча и, наведя ствол на Лукича, скомандовал:
– Лукич, ком цу мир!
– Чего?
– Иди ко мне, говорю. И руки держи на виду. – Колян подождал, пока сталкер приблизится, и протянул автомат Нагаеву. – Подержите, Равиль Салихович, пока я его обшманаю. И ты, Закир, рот не разевай, если что.
– Не разину. – Закир взял свой автомат на изготовку. Произнес без выражения: – Куда стрелять? Сразу в голову?
– Пока в ноги.
– Да в чем дело-то, Николай? – спросил Нагаев.
– А вы как думаете? Думаете, карта растворилась без остатка? Нет, ее Лукич прибрал, пока вы спали. А спали потому, что он вам снотворное вколол.
– Не колол я снотворное, – возмутился Лукич. – Поставил обычный обезболивающий. Он тоже седативное действие оказывает. И хорошо, что Равиль поспал.
– Хватит пургу гнать. Карта у тебя.
– А может, это ты ее прибрал, Колян? – с насмешкой спросил Лукич. – То-то я смотрю, что ты во мне козла отпущения нашел.
– Заткнись.
Варнаков тщательно обыскал одежду сталкера. Затем, сняв с него рюкзак, вытряхнул на землю все вещи.
Но искал тщетно. Ничего похожего на карту Нагаева у Лукича не обнаружилось.
– Вот видишь, Равиль, – все с той же кривой усмешкой произнес сталкер. – Наш мент ничего не нашел. Может, не там искал? Может, его самого надо обшарить? Что ты молчишь, Равиль?
– Коля, – сказал Нагаев, нервно облизнув нижнюю губу. – А почему ты решил, что карту взял Лукич?
– А кто же еще? Я заснул, вы заснули. Закир дежурство нес. А Лукич около вас лежал. Кто же еще?
– Ну, вообще-то говоря, – сказал Лукич, – я спал. И все остальные спали. Кроме Закира. Так что карту мог и он прибрать. Да и ты, Колян, если уж на то пошло.
– Это когда же?
– Вот скажи, Закир, – Лукич с прищуром посмотрел на Закира. – Ты Коляна постоянно видел?
– Нет. Я за ним особо и не следил.
– Ну да, – сказал Лукич. – Особенно когда намаз исполнять отходил.
– И что? – Закир насупился.
– Да ничего. А нас с Равилем все время видел?
– Нет. Когда вы уснули, я к вам спиной сидел. Ну оборачивался иногда.
– Что и требовалась доказать. Колян запросто мог залезть в карман к Равилю. – Лукич демонстративно присел на корточки и вытащил «Приму». – Закурить никто не желает? Ну как хотите… Знаешь, Равиль, а я бы на твоем месте все-таки обыскал бы Коляна. Что молчишь? Может, отойдем, пошепчемся в сторонке? Не чужие, чай, люди.
– Погоди, – сказал Нагаев. – Поговорим еще с тобой.
– Ну смотри. А то я ведь тоже… могу рассказать кое что.
Лукич щелкнул зажигалкой, прикуривая. Потом с видимым удовольствием затянулся. И тут Варнаков сообразил.
– Я знаю, куда он карту дел, – сказал он. – Он ее около свинофермы спрятал, у сарая. Даже не у сарая, а у пня. Когда с понтом посрать там сел.
– Зачем? – спросил Лукич. В лице его, задубевшем от постоянного нахождения на воздухе, ничего не изменилось. – Зачем мне там прятать карту?
– Затем, что ты с ней сначала удрать хотел. А когда я тебя тормознул, ты ее у пенька и заныкал. Ты же понимал, что Равиль может ее хватиться. Думал, выгадаешь момент, сдернешь от нас и за картой вернешься. Так оно и есть, Равиль Салихович. Карта там.
– Думаешь, там? – Нагаев смотрел на Варнакова со странным выражением лица.
– Сто процентов там. Вы этого перца пока посторожите, а я за полчаса обернусь. Верните-ка мне «калаш».
Он сделал шаг по направлению к Нагаеву, но тот внезапно отступил и угрожающе поднял ствол автомата.
– Подожди, Николай, – произнес с расстановкой. – Возможно, что ты и прав. Но у меня другой план. Ты сходишь к ферме. Но не один, а с Закиром. Думаю, одного автомата на двоих вам хватит. А?
Варнаков глядел исподлобья, покачиваясь с носка на пятку.
– Не доверяете, значит, Равиль Салихович? Ну зачем мне красть у вас карту?
– А я разве такое говорил? Ты, Коля, меня неправильно понял. Если ты с Закиром пойдешь, мне спокойнее будет… А я пока Лукича посторожу. Поболтаем с ним заодно…
Когда Колян и Закир ушли, Нагаев приблизился к поваленной березе и, покряхтывая, присел. Автомат поставил между ног.
– Присаживайся, Лукич. Но близко ко мне не подходи. Так, на всякий случай. Учти, стрелять я еще не разучился.
Сталкер неторопливо посмотрел по сторонам. Затем, держась от Нагаева на отдалении, подошел к другому концу березы, но садиться не стал. Погладил ладонью ствол, отвел в сторону ветку можжевельника, росшего тут же.