– День Большого Сдвига?
– Именно. День, когда произошел Скачок.
– Но как она это определила?
– Она нашла в траве часы. Вернее, руку с часами. Наташину руку. Я объясню. Наташа, медсестра, погибла тогда, попав в «мясорубку». От нее почти ничего не осталось, кроме части руки с запястьем. Часы остановились в тот момент, когда Наташа погибла, и показывают одно и то же время: шесть часов семнадцать минут. Любопытно, что часы электронные, на батарейке. Они не идут, однако циферблат светится и время отображается. Одно и то же. Вафида положила эти часы в дупло, и они там, по ее словам, лежат до сих пор.
– Подождите, Равиль Салихович. А Вафида не пробовала поискать часы, находясь в нашем времени? Пройтись от Лебедевки по берегу до этой самой лиственницы и заглянуть в дупло? Ведь если Убежище расположено, выражусь так, в прошлом времени, то часы должны находиться в дупле – там, куда их положила Вафида. Ведь Вафида, находясь в Убежище, клала часы в прошлом времени. Значит, в настоящем, в нашем времени, они должны там лежать.
– Нет там часов. Я понимаю твою мысль, но полагаю, что все значительно сложнее. Это не просто прошлое время. Это некое изолированное время, которое не пересекается с нашим. Возможно, что оно движется параллельно. Но это нельзя проверить, потому что из Убежища невозможно выйти, кроме как минуя валун и «мясорубку». Вокруг берега сплошная «комариная плешь». А в речке вместо воды какой-то кисель, куда рискнет сунуться только самоубийца.
Остается возвращаться старым путем мимо валуна. Но, выходя этим путем, попадаешь в наше время. Этакий замкнутый круг.
– Кстати, о путях, чуть не забыл, – сказал Колян. – Наверное, это не так важно. Но любопытно. Почему мы выбрали такой сложный маршрут, через Сельскую? Понятно, что двигаться от Искитима мы не могли. Но ведь можно было высадиться на берегу Бердского залива гораздо ближе к павильону. Километров пять-шесть на этом могли бы срезать.
– Верно. Вопрос-то, на самом деле, важный. Видишь ли, я и не собирался изначально направляться к этому павильону. Дело в том, что поблизости от башни, на территории Сельской, есть еще один вход в Убежище, еще один портал. Я планировал, что мы им и воспользуемся. Я ведь как думал? Что мы сделаем у башни привал, а там до портала рукой подать. Но после перестрелки у башни я не рискнул возвращаться в Сельскую. Там мы могли в любой момент наткнуться на бандитов. Хотя… если бы я представлял в тот момент, что у меня начнется гангрена ноги, то, наверное, рискнул бы…
– Подождите. Но откуда Вафида узнала о втором входе в Убежище?
– Вот-вот, об этом я упустил. Понимаешь, заходя в портал, нельзя заранее знать, где выйдешь. Однажды Вафида вышла около Сельской. И ей затем пришлось возвращаться к павильону. Просто потому, что там, на берегу, она спрятала лодку. Она ведь, в основном, добиралась через реку и залив, чтобы сократить дорогу через территорию Зоны. Да и проще по воде сюда попадать, чем через Периметр.
Вот этим маршрутом от Сельской до павильона мы сейчас и добрались. Вафида его на карте указала – на всякий случай.
– Чертовщина с этим Убежищем, – Колян помотал головой, словно отказываясь верить в происходящее. – Чертовщина.
– Бери выше, Коля. Это игры дьявола. Тебе надо иметь это в виду, когда там окажешься. Чтобы голова кругом не пошла.
– Погодите. А вас что, там не будет?
– Не будет, Коля, – устало отозвался Нагаев. – Видишь ли, мне придется остаться в «мясорубке». Но, надеюсь, мне там будет нескучно.
Варнаков приоткрыл рот, потом приподнял руку, словно собирался попросить слова, но слова не шли. Видимо, потому, что мыслей в голове не было. Никаких. Напрочь.
– Нет, Коля, не отговаривай меня, – понаблюдав за пантомимой, произнес Нагаев. – Я уже все обдумал. Не надо рассматривать это как жертву. Во-первых, это не столько жертва, сколько расчет. Не донесли бы вы меня до Периметра. Это неблизкий путь, а в целом шансы на спасение очень низкие. И главное, а потом-то что? Ну выживу я чудом, и что? Следствие, разбирательства, суды… и разъяренные бандиты всех мастей. А Айгуль в это время погибнет.
Что касается жертвы… Правильно считали древние: человек должен всегда помнить о смерти. Почему? А чтобы чаще задавать себе вопрос – для чего ты живешь?
Я вот только последние дни об этом как следует задумался. И знаешь когда? На кладбище у Гулии. У меня тогда чуть сердце не остановилось… Ты ползал там по земле, тайник искал, а я присел на лавочку и вдруг подумал: вот живые, а вот мертвые. И расстояние между нами – метр-два земли. А в чем между нами разница?
– В чем? – спросил Колян.
– В том, что мертвые уже ничего не могут. А живые – могут совершить поступок. Вот и нужно его совершить, пока не поздно.
– Но ведь ваша смерть – разве она что-то изменит в мире?
– Да пошел он на хрен, этот мир! Она во мне изменит, во мне – понимаешь?.. Все, парни, хватит болтовни. Перед смертью не надышишься. Парни, помогите мне.
Он протянул руку. Колян и Закир взяли его под мышки и поставили на ноги.
– Подождите, – сказал Варнаков. – Вот еще вопрос. У нас забрали карту – похоже, что сообщники Лукича. Не боитесь, что нас опередят?
– Нет. Это липовая карта. А ты удивлен? Элементарная предосторожность. Когда мы находились на хуторе, я нашел у Лукича лист чистой бумаги и нарисовал поддельную карту. Внешне она походила на настоящую, даже некоторые точные ориентиры присутствовали: башня там, остановочный павильон. Это для того, чтобы карту приняли за подлинную. Но ведет она совсем не туда.
– А куда?
– К смерти она ведет, Коля. Так что вопрос с картой закрыт. У нас нет конкурентов – не осталось. Ну, потопали.
Они перешли через рельсы и спустились с насыпи.
Август 2016 г. Воскресенье
Новосибирская Зона Посещения
Михаил заметил, как Нагаев, Колян и Закир начали спускаться с насыпи, и понял, что пора менять позицию. Поднявшись с земли, закинул «винторез» за спину и взял в руки вилы. Он уже прикинул, что сейчас пройдет сотню метров до павильона, а там снова заляжет с биноклем. Ощущение, что развязка совсем близко, заставило беспокойно забиться сердце. Он видел, как тяжело передвигается Нагаев. Не могут они с ним далеко уйти. Значит, загадочное Убежище где-то рядом. Главное, контролировать ситуацию.
Он пересек шоссе и зашагал по траве вдоль железнодорожной насыпи, не поднимаясь на нее. Головку вил из четырех зубьев он выдвинул вперед, поводя ею, как миноискателем. Внезапно ему показалось, что в нескольких метрах перед ним по траве прошла какая-то рябь. На мгновение он испугался, но потом заметил, что рябь движется не на него, а, скорее, от него, образуя вытянутый эллипс. Это походило на то, словно кто-то быстро водит огромным карандашом по поверхности травы, описывая окружность диаметром около пятнадцати метров. Михаил слышал, что похожую форму иногда имеют «плеши». Поэтому он вытащил из кармана гайку и швырнул ее над травой. Гайка пролетела над предполагаемой «плешью» и плавно приземлилась метрах в двадцати, не изменив траектории.