Когда Проктер занял свое место, произошел краткий обмен приветствиями. Прямо против Проктера сидела заместитель директора департамента Мередит Чеймберз, изящная узколицая женщина маленького роста с седеющими черными волосами, которые она категорически отказывалась красить. Она была на несколько лет старше Проктера, но он не мог не признать, что для своего возраста она выглядела на редкость хорошо, даже притом, что он предпочитал более полногубых женщин. В прекрасной брючной морской униформе она выглядела так же царственно, как всегда. Она работала в НСС меньше года и, по мнению Проктера, все еще была немного наивна. Ее кабинет был значительно больше, чем у Проктера, но вид из него был не так хорош. Проктер готов был поставить свою пенсию на то, что в постели она была огнем.
– Так, – начала она. – Насколько я понимаю, Альварес на линии. Вы слышите меня?
Из спикерфонов на столе раздался голос Альвареса:
– Да, мэм.
Проктер очень хорошо знал Альвареса и знал, что он не только обладает всеми качествами, необходимыми для того, чтобы быть хорошим боевым офицером, но и просто очень хороший парень. Его чувство долга и патриотизм были выражены так ярко, что его кровь должна была быть полосатой – не только красной, но еще и синей, и белой. За долгие годы службы в НСС Проктер убедился, что такие порядочные и откровенные люди, как Альварес, встречаются очень редко.
– Хорошо, здесь не все в курсе случившегося сегодня утром, поэтому начните, пожалуйста, с краткого изложения подоплеки дела, – попросила Чеймберз.
– Сегодня утром я должен был встретиться здесь, в Париже, с неким Андрисом Озолсом, латышом, отставным офицером советского, а затем российского военного флота. Озолс утверждал, что знает местоположение российского противолодочного корабля, затонувшего несколько лет назад в Индийском океане. Русские скрывали этот случай, аварию силовой установки, которая привела к гибели всего экипажа, во-первых, потому что он произошел подозрительно скоро после совместных учений российского и китайского флотов в этой зоне, а во-вторых, потому что, по словам Озолса, на борту затонувшего корабля находилось восемь противокорабельных крылатых ракет «Оникс».
– Теперь я хотела бы, чтобы Уильям рассказал нам об этих ракетах, – сказала Чеймберз.
Глава русского отдела Уильям Фергусон сидел на той же стороне стола, что и Проктер. Он был одним из истинных ветеранов ЦРУ. Ему было под семьдесят, его лицо изрезали глубокие морщины, но он не потерял ни пряди седых волос, зачесанных назад от высокого лба. Без полнившего его пальто он выглядел худым, почти полуголодным, но отнюдь не слабым. Он совершил три боевые поездки во Вьетнам и получил больше значимых медалей, чем у Проктера было толстых пальцев. Список его подвигов в борьбе против Советов в период «холодной войны» был легендарным, и те, кто знал о них, справедливо считал его героем. Но, будучи на десяток лет старше Проктера, он был на ранг ниже по служебной лестнице. Как понимал Проктер, это был собственный выбор Фергусона, и Проктер уважал его за это.
– SS-NX-26 «Оникс» это, попросту говоря, такая ракета, которую мы сами хотели бы создать, – начал Фергусон своим неспешным баритоном. – Она предназначена для замены ракет SS-NX-22 «Солнечный ожог», а их многие специалисты, в том числе и я, считали самыми опасными на планете. «Оникс» еще гибельнее.
Прокашлявшись, Фергусон продолжил:
– Эти ракеты практически гарантируют уничтожение противника. Они имеют дальность 162 морские мили и могут лететь на высоте меньше 9 футов со скоростью, в два с половиной раза большей скорости звука, неся либо обычную 550-фунтовую боеголовку, либо ядерную боеголовку мощностью в 200 килотонн. Для сравнения скажу, что наши аналоги «Гарпун» и «Томагавк» имею дельность действия меньше 50 миль и дозвуковую скорость. Это как велосипед против гоночного автомобиля.
Но просыпаться по ночам наших адмиралов заставляют не столько дальность и скорость, сколько исключительная точность этого оружия. В марте русский и китайский флоты провели в Индийском океане совместные учения, моделируя атаку на агрессивные американские авианосные ударные группы. Время этих учений было выбрано не случайно. В это же время и мы разминали свои мускулы в той же части мира, – кисло улыбнулся Фергусон. – Кульминацией шоу был запуск китайским ракетоносцем ракеты SS-NX-22 с учебной боеголовкой. Высокоскоростная камера зарегистрировала попадание ракеты в центр белого креста, нарисованного на борту корабля-мишени на удалении в 60 морских миль. И летела она на высоте всего двадцати двух футов над уровнем моря. «Оникс» быстрее, несет бóльшую нагрузку, и его еще труднее обнаружить, не говоря уже о том, чтобы перехватить.
– Нужно ли нам бояться этого оружия? – и Фергусон бегло оглядел помещение. – Безусловно. Оно разработано специально с расчетом на поражение наших радаров «Эгис» и зенитных установок «Фаланкс», защищающих наши корабли. Созданная на замену «Фаланксу» ракетная система не проходила испытаний на борьбу с оружием такого рода. Попросту говоря, у нас нет надежной защиты от «Оникса» и даже от «Солнечного ожога». И это полностью меняет соотношение сил на море. Несколько скромных эсминцев, вооруженных такими ракетами, способны победить целую авианосную ударную группу. У нас нет ничего, даже близко сопоставимого с «Ониксом», а нам оно очень нужно.
Проктер мог бы сказать, что Фергусон наслаждался своей маленькой речью. Всю первую часть своей карьеры он боролся против Советов, а после падения Берлинской стены ценность его опыта и знаний тоже упала. Ныне всех больше тревожил Ближний Восток, чем Россия. Проктер знал, что другой человек на месте Фергусона страдал бы от этого увядания славы, но Фергусон, если и страдал, хорошо скрывал свои страдания.
Один из статистов, Натан Уайли, решил проявить себя. Он сидел на той же стороне стола, что и Проктер. Хотя ему было под пятьдесят, выглядел он со своей нелепой массой мягких светлых волос, по крайней мере, лет на десять моложе. Он спросил:
– Почему, черт возьми, такая ракета есть у русских, а не у нас?
Фергусон вздохнул и дал знак ответить своему заму Сайксу. Проктер точно не помнил, как звали Сайкса. Карл, Кевин или как-то в этом роде. У него была комплекция человека, занимающегося гимнастикой, но не настолько серьезно, чтобы хвастаться этим. Не знал Проктер и того, сколько лет ему. На вид – около тридцати пяти, хотя при неудачном освещении он выглядел из-за своих усталых глаз значительно старше. Его костюмы были всегда безупречны, сшиты на заказ и гораздо дороже, чем позволяла его зарплата. Пару лет назад Проктер подверг его проверке на предмет побочных доходов, но оказалось, что у Сайкса богатые родители и доверительный фонд.
Для Проктера Сайкс был в какой-то мере неизвестной величиной. У него были превосходные костюмы, чисто выбритое лицо, хорошие зубы, и он всегда говорил очень правильные вещи. Он был почти противоположностью Фергусону: молодой и пугающе амбициозный. В департамент Сайкс поступил, чтобы сделать себе имя, и был, возможно, недоволен, что его зачислили в неприметный русский отдел, но жаждал произвести впечатление.