– Приперлась. А потом в соцсетях свои с ним фотографии выложила…
– Вот же сука!
– Не стану спорить.
Она вдруг погладила меня по голове.
– Не думай, Ваня не такой! Баб у него, конечно, много было, но все как-то… несерьезно. А таким, как сегодня, я его вообще не помню. Он, Ладочка, редкий человек. Честный очень. Его с этой его честностью чуть не сожрали, честные – они как белые вороны.
– Это правда.
– Знаешь, он когда тебе цветы-то на работу отнес, пришел, я и спрашиваю: скажи, сынок, какая она? А он помолчал и говорит: «Она, мама, потрясающая! Я таких еще не встречал».
– Надо же…
– А тебе-то он понравился тогда?
– Ну а как такой может не понравиться! Никогда даже не думала, что такие генералы бывают. Но и все…
– А я рада! Ты только береги его. Он ведь два раза был тяжело ранен. Первый раз в Афгане еще. Ох, что со мной было, когда я узнала… Он вообще герой, мой Ванечка! Нет, теперь не мой, теперь наш Ванечка! Хочешь, я тебе его парадный мундир покажу, он его редко надевает…
– Хочу!
– Пошли, покажу!
Она открыла платяной шкаф, достала оттуда вешалку с закрытым на молнию одежным мешком.
– Ты сперва в руки возьми!
– Ой, какая тяжесть! – ахнула я.
Надежда Мартыновна аккуратно достала из мешка и положила на диван роскошный парадный мундир. Я ахнула.
– Ничего себе! А это что? Орденские планки?
– Конечно! Знаешь, сколько у него орденов! Есть и иностранные, и боевые…
– С ума сойти!
– Он, между прочим, и звание «Герой России» имеет! – с невероятной гордостью сказала мать.
– С ума сойти!
– Ну как? Впечатляет?
– Не то слово!
– Видишь, какой мужик тебе достался?
– Да…
– А счастья у него считай и не было.
– Я постараюсь, Надежда Мартыновна. Я даже не думала, что в наше время еще такие мужчины бывают.
– Да, таких, как Ваня, во все времена мало. А знаешь, как его эта гнида бросила?
– Нет. Он не говорил.
– Они тогда под Саратовом в военной части жили. Бедно, конечно, жили, кто он был? И вот однажды Ваня возвращается после учений, а дома никого. Ни жены, ни дочки. А тут соседка является. С Лидушкой на руках. «Вот, – говорит, – Ваня, жена твоя тебе дочку оставила, а сама с подполковником одним вдовым слиняла. Сказала, как устроится, дочку заберет». Он, бедный, совсем обалдел, никак в толк не возьмет. Куда ему одному с двухлетней дочушкой? Ну, очухался, мне позвонил, мы с Тимошей тогда в Смоленске жили. Я кинулась, внучку к себе привезла. Вот и вся его семейная жизнь. Уж сколько пытались его сватать, ни в какую.
– А мать…
– Это ж разве мать? Она про девчонку никогда даже не вспомнила. Мы и не знаем, жива ли она. Подкинула мужику ребенка и слиняла. А бабы за ним табунами бегали, но он плевать на это хотел.
– Наверное, и сейчас еще бегают… – предположила я.
– Да нет, сейчас что-то не видно. Иногда только подружки мои ему невест каких-то присматривают, а он только смеется. И вдруг… Он в тебя с первого взгляда. А ты?
– Я со второго! А ведь тоже на мужиков смотреть не хотела.
– Ну, дай вам Бог счастья. Завтра схожу в храм свечку за вас поставлю. А ты в храм-то ходишь?
– Нет. Неверующая я.
– Нехорошо это, неправильно!
Но тут вернулся генерал. Вид у него был довольно хмурый.
– Что стряслось, Ванюшка? – сразу спросила Надежда Мартыновна.
– Ничего особенного, просто завтра утром мне надо лететь.
– Надолго? – испугалась я.
– Не знаю еще, но постараюсь вернуться как можно скорее. Сегодня мы ночуем на даче, завтра к восьми утра за мной придет машина. Я довезу тебя до работы.
– А может, вам тут остаться? – предложила Надежда Мартыновна.
Я поняла, что этого он категорически не хочет.
– Нет, мама. Поедем на дачу. Это не обсуждается! Мама, налей мне чаю! Ну, чем вы тут занимались? Меня небось обсуждали?
– Ванечка, у тебя неприятности?
– Нет, моя хорошая, просто рабочие моменты. Но расставание с тобой сейчас – это действительно большая неприятность. – Он обласкал меня глазами. – Ты же понимаешь, почему я хочу поехать на дачу?
– Конечно!
– И ты не против?
– А разве это обсуждается? – засмеялась я.
– Прости, любимая, я бываю иногда очень резким и категоричным.
– Я уже поняла.
Чай он пил из тонкого стакана в серебряном подстаканнике. И вдруг встал и вынул из буфета бутылку коньяку. Налил в чай довольно много.
– Вань, ты ж за рулем! – напомнила Надежда Мартыновна.
– Нет. Меня ждет машина. Она отвезет нас, а утром заберет. Свою я поставил на стоянку. Ну как, мамочка, я смотрю, понравилась тебе моя женщина?
– Понравилась, Ваня, понравилась. Дай вам Бог счастья.
– Все, поехали!
Он снял с вешалки мое пальто.
Пока мы ждали лифта, я сказала:
– Знаешь, генерал, я давно хотела остаться с тобой наедине хоть на минутку…
– Через сорок минут мы останемся наедине на всю ночь.
– Там все будет по-другому. А я сейчас хочу сказать тебе: ты когда уехал, я вдруг отчетливо поняла – я тебя люблю. Со всей дури!
Он взял в ладони мое лицо, заглянул в глаза.
– И если я правильно понял, тебе наплевать и на то, что я генерал, и на мой парадный мундир…
– С высокого дерева. Но откуда ты знаешь?
– Про мундир? Я хорошо знаю свою маму. Она жутко им гордится.
– А ты?
– Горжусь, конечно, но не жутко! Больше всего я горжусь тем, что сумел разглядеть в тебе ту женщину, которая мне нужна. Кстати, надевать этот мундир я ненавижу! Это такая тяжесть!
Машина пришла ровно в восемь утра.
Обычно мой рабочий день начинается в десять, но сегодня я появилась на фирме в пять минут десятого.
– Что-то вы рано нынче, Лада Владимировна, – улыбнулся мне охранник.
– Да есть кое-какие дела.
Едва я вставила ключ в замочную скважину, меня окликнули:
– Лада Владимировна!
Это была Александра Ивановна, наш главный маркетолог.
– С добрым утром, Александра Ивановна.
– Лада Владимировна, как хорошо, что я вас встретила! Можно мне с вами поговорить?