С порога на полу по-прежнему было видно темное пятно, оставшееся от пролитой крови. Как он тогда его тер и тер!..

Томас не выдержал, он выскочил за дверь и сбежал вниз по лестнице. Точно так же, как убегал отсюда три месяца тому назад, когда весь мир для него рухнул. Это было в тот день, когда ему сообщили, что после нескольких месяцев напряженной работы следствие прекращено. В тот день ему стало ясно, что смерть Евы так и останется погребенной среди кучи нераскрытых дел, потому что нет больше ни улик, ни подозреваемых и расследование зашло в тупик.

* * *

От соседнего с Томасом места за барной стойкой тянуло кислой блевотиной. Томас не знал ни кто там наблевал, ни когда это случилось, и его это нисколько не интересовало.

Из «Выдры» его выдворили, и в конце концов он очутился в этой забегаловке рядом с Кристианией. Он никогда не бывал тут раньше и даже не знал, как она называется. Набрел на нее случайно, когда Йонсон отказался ему наливать. Йонсон сказал, что он и так слишком пьян. Казалось бы, для чего еще люди приходят в распивочные? Какой же ты после этого хозяин? Какая может быть торговля при таких взглядах? А Томас между тем чувствовал, что еще недопил. Он все еще держался на ногах, хотя порой и с трудом. Он был достаточно трезв, чтобы во всех подробностях вспоминать сегодняшний день и поход в свою квартиру. Томас помахал бармену, заказал новую порцию, осушил рюмку. Заказал еще одну. Наконец у него немного отлегло. Голоса и звуки куда-то отодвинулись, стало клонить ко сну. Он притулился в углу между стеной и стойкой. Закрыл глаза. Подумал, не заказать ли еще, хотел подозвать официанта, но рука стала непослушной. Он ненадолго задремал, пока кто-то не начал его трясти.

– Да это же музыкальный маньяк!

Томас открыл глаза. Перед ним стояли два здоровенных амбала. Один обращался к другому, который остановился в отдалении. Толстый парень в желтых очках. Томас точно знал, что видел его где-то раньше, но не мог вспомнить где.

– Чего-то тебя, приятель, не туда занесло.

– Чего? – переспросил Томас.

Толстый в желтых очках придвинулся к нему вплотную. Никак не разглядеть.

– Тут нет музыки. Только та, которую заказываю я. – Он схватил Томаса за горло и припечатал к стене. – Твои поганые дружки на этот раз тебя не выручат. Понимаешь?

Томас ни слова не понял из всего сказанного, однако сообразил, что добром это не кончится.

– Не знаю, кто ты такой, – и мне это до лампочки. Закажи себе рюмку за мой счет. – Томас помахал в сторону стойки.

– Благодарствую! Пожалуй, я откажусь на этот раз. – Его лоб был в нескольких миллиметрах от носа Томаса. – Давай-ка я с тобой лучше попляшу.

– У тебя действительно дурно пахнет изо рта, – сказал Томас. – Тебя недавно рвало?

– Что ты сказал?

Томас ничего не ответил, а молча двинул его кулаком по почкам. Толстяк взвыл и отпустил горло Томаса. Завтра будет мочиться кровью. Томас попытался протиснуться мимо него, но тут на помощь подоспел дружок толстого и набросился на Томаса. Притиснул его обратно к стене. И тут они принялись за него вдвоем. Надавали под дых. Начали бить по голове. Устроили ему настоящую мясорубку. По самой полной программе. Добивали ногами, когда он упал. Мысли куда-то уплыли. Он уже ничего не чувствовал. «Продолжайте, ребята, память еще при мне», – подумал он, затем свет погас.

Очнувшись, Томас почувствовал под собой камни мостовой и ощутил запах морской воды. Над головой кричали чайки. Было раннее утро, солнце только что встало. Он почувствовал, как кто-то роется у него в карманах. Не найдя, как видно, ничего стоящего, воришка ушел, бросив Томаса на мостовой. Немного позже Томас попытался подняться, но все тело страшно болело, а глаза он едва мог приоткрыть, так опухло лицо. Наконец ему удалось ползком преодолеть несколько метров до пристани и водопроводного крана. Томас отвернул кран и сунул голову под струю холодной воды. Он совершенно не помнил, как попал на набережную канала: то ли его здесь выбросили, то ли он сам добрался сюда ползком. Он не помнил ничего, что еще с ним происходило этой ночью, зато ясно и отчетливо помнил поход в квартиру, где он однажды нашел Еву. Он был бы рад сказать, что застал ее лежащей с умиротворенным выражением на лице и она была похожа на ангела, но ее уделом стали ужас и предсмертные муки. Он никогда не сможет забыть этого зрелища, и очень жаль, что толстяк с дружком его недобили.

15

Было половина пятого, день клонился к вечеру. Томас сидел на корме «Бьянки», вытянув ноги на поставленный перед собой стул. По причалу катил на велосипеде возвращающийся с работы Эдуардо. Подъезжая, он звякнул в велосипедный звонок, приветствуя Томаса. Тот обернулся в его сторону и тоже помахал. Один глаз у него заплыл и почернел, в волосах видны были сгустки запекшейся крови.

– Какого черта с тобой случилось? – спросил Эдуардо, спрыгивая с седла. – Что за авария!

– Да, автобус на пристани. Взял и переехал меня. – Томас сделал выразительный жест рукой.

Эдуардо соскочил к нему на корму:

– Ну и ну, Ворон, madre mia! [17] Тебе надо срочно в травму. Ничего не сломано?

– Только коренной зуб.

– Болит?

– А как ты думаешь!

Эдуардо раскрыл свой кожаный портфель и, порывшись в бумагах, откопал пачку ипрена. Он протянул таблетки Томасу.

– Ты что, глушишь на работе наркотики? – спросил Томас. Выковыряв из упаковки четыре таблетки, он запил их холодным кофе.

– Скажи, есть такие дни в неделе, когда ты бываешь трезвым?

– Я не веду счет дням.

Эдуардо воззрился на него, облокотившись на поручни:

– Слушай, шкипер, тебе надо поменять курс. Нынешний добром не кончится.

– Кажется, это ты уже говорил.

– И рад повторить. Или ты надумал кончить, как вон те типы? – Он махнул в сторону скамейки, на которой расположились двое бездомных, разложив вокруг себя пластиковые мешки с пожитками.

Томас искоса посмотрел туда, куда показывал Эдуардо.

– Почему бы и нет. Они, видимо, вполне всем довольны.

– Перестань, Томас! Давай хоть в виде исключения поговорим серьезно. Ты сам выглядишь хуже, чем эта захудалая яхта, которой, как я слыхал, недолго тут вековать, если ты не возьмешь себя в руки.

Томас кивнул и опустил взгляд на чашку. Он тяжко вздохнул:

– Вчера я наведался в квартиру.

– О’кей! – отозвался Эдуардо, приподняв брови. – Так, может быть, стоит подумать о том, чтобы туда вернуться?

– Очень стоящее предложение! Если забыть о том, что, не пробыв там пяти минут, я опрометью выскочил оттуда. – Томас зло уставился на чашку. – В этом отношении для меня ничего не изменилось.