— Сколько можно валяться? Нечего спать до обеда. Живо одевайся. Я пойду в туалет, — сказала она и скрылась в туалете.
В отсутствие Такико Асафуми и Сидзука успели одеться. А потом Асафуми представил Сидзуку: «Моя коллега Окамото». И они втроём, как ни в чём ни бывало, пили кофе и разговаривали о всяких пустяках: о том, что наконец-то пришла весна, что сливы в иокогамском саду Санкэй в полном цвету — стараясь этими весенними разговорами растопить гнездившуюся в душе каждого из них неловкость. Спустя тридцать натянутых минут Такико ушла, сказав, что встречается со школьной подругой в Хаконэ. Уже после Сидзука узнала, что надетый ею впопыхах джемпер купила Асафуми его мать.
Стоило Сидзуке вспомнить это, и ей стало казаться, что теперь они вместе с Такико внимательно разглядывают пенис Асафуми, постепенно опадающий под их пристальными взорами. От этой фантазии Сидзуке стало неловко, и она отвела глаза от банки. Под полкой со склянками были расставлены тетради в потрёпанных японских переплётах, прошитых нитками. Точно такие же, как найденная в кладовой дома Рэнтаро.
— Это реестры? — спросила она, и Такико, будто очнувшись от гипноза, вздрогнула и обернулась к ней.
— А, да-да. Начиная с эпохи Эдо.
Сидзука достала тонкую тетрадь большего формата. Надпись тушью была неразборчива, но тем не менее ей удалось прочесть — «Рецептурная книга».
— Здесь записаны рецепты. Раньше в каждом доме была такая тетрадь, по рецептам из неё и изготовляли лекарства.
Перелистнув страницу, Сидзука прочла названия лекарств — профилактические пилюли, красная медь, эликсир «радость души».
— Каких только снадобий ни делали!
— Да, всякие делали лекарства, но самым ходовым был воскрешающий душу эликсир — хангонтан. Изначально хангонтан был китайским лекарством, воскрешавшим даже мёртвых, но и в Японии делали свой вариант. Я слышала, что в эпоху Эдо было уже порядка десяти рецептов приготовления этого эликсира. У дома Нонэдзава тоже был свой рецепт воскрешающего душу эликсира, и это-то как раз и был рецепт подлинно китайское снадобье широко известное тем, что воскрешает даже мёртвых. Говорят, в старину его рецепт передал дому один прибившийся к побережью Тибаси китаец в благодарность за то, что его выходили.
На первой странице тетради Сидзука нашла рецепт воскрешающего душу эликсира. Мелким почерком были записаны названия китайских препаратов — «куркума», «бычий камень», «опермент», «петушиный ветер». Когда Сидзука попыталась разобрать пропорции и способ приготовления препарата, Такико, приподняв тетрадь и поддразнивая её, сказала:
— Не стоит слишком углубляться в это. Сейчас для тебя, Сидзука, важнее не то, как делаются лекарства, а то, как делаются дети.
Наблюдая за тем, как Такико ставит тетрадь с рецептами обратно на полку, Сидзука подавленно ответила: «Да». После их женитьбы Такико часто задавала вопрос о детях, в основном Сидзука узнавала об этом от Асафуми. Такико, убеждённую, что иметь детей это счастье, пугал возраст Сидзуки — тридцать два года. Всякий раз, когда речь заходила о детях, лицо Сидзуки каменело.
Такико, заметив, что Сидзука не в духе, добавила:
— Сейчас все поздно женятся, и, похоже, стало поветрием не торопиться заводить детей, но лучше всего рожать детей пока есть здоровье. К тому же, когда у Асафуми начнутся разъезды, вы нечасто сможете быть мужем и женой. И если вы так и не соберётесь завести детей, то потом может и не получиться.
— Даже если мы собираемся завести детей, это зависит только от воли свыше, — ответила Сидзука, желая поставить точку в разговоре.
— Ну, да я открою тебе тайну.
На цветущем лице Такико появилась полная любви улыбка. Сидзуке ничего не оставалось, кроме как согласно кивнуть. Такико, как будто это и впрямь было тайной, шепнула на ухо Сидзуке:
— Нужно убираться в туалете.
Сидзука пристально посмотрела на неё. Она серьёзно в это верит? Сидзука подумала, что, возможно, свекрови просто неловко открыто обсуждать с ней сексуальные темы, но по лицу Такико, подмигнувшей ей с серьёзным видом, ничего нельзя было понять. Она спокойно и просто, никого не задевая, говорила правильные вещи, но не была похожа на наивную добрячку. Сидзука слышала, что когда перестраивался дом, она сама распоряжалась многолетними накоплениями, договаривалась со строителями в отсутствие мужа и сына, и строительство было завершено в срок. Так что на мякине её не проведёшь.
Такико села на стул перед столом с компьютером и на правах любящей свекрови продолжила разговор.
— Но главное, если появятся дети, ты сможешь отвлечься от тягот одинокой жизни. Ведь жена торговца лекарствами две трети года спит одиночестве. Конечно, женщине по ночам тоскливо одной. И в такие минуты дети становятся отличной поддержкой.
— В нынешние времена и помимо детей много других стимулов жить нормальной жизнью. И когда я снова устроюсь на работу, таким стимулом для меня станет работа, а не дети, — ответила Сидзука, которую изрядно утомил этот град рассуждений о детях.
Они оба потеряли работу, Асафуми ещё не приступил к работе торговца лекарствами, и неизвестно было, как долго они останутся безработными. Сейчас они просто не могли позволить себе думать о детях.
— Работа не станет делить с тобой ложе ночью.
В глубине души Сидзука изумилась этим старомодным словам — «делить ложе» — в устах Такико.
— В молодости тяжко спать одной. Но когда есть ребёнок… Пока успокоишь плачущего малыша, накормишь его, укачаешь на руках, ночь и пролетит незаметно. А когда дети подрастут, пыл молодости угаснет, и жизнь станет легче.
Освещённая флуоресцентной лампой Такико, одетая в платье с короткими рукавами, сцепила обнажённые полные белые руки на коленях — руки, свившиеся, как две змеи.
— Так рассеется тоска одиноких ночей, а там, глядишь, придёт и климакс, верно? Это всё пустое.
Такико невольно выдала свои тайные мысли, но говорила с отстранённым видом:
— Это всё пустое. Надо жить, храня дом, растя детей, благодаря мужа. Это и означает быть женой торговца лекарствами. Ведь пока я с детьми сплю в роскошном доме под тёплым одеялом, отец в дороге спит на свалявшемся тонком тюфяке. И каждый день он обходит клиентов, до отказа натруживая ноги. Главное жить, чувствуя благодарность к отцу за своё нынешнее благополучие, созданное его трудами. Ты, наверное, думаешь, что я говорю очень старомодные вещи. Но люди должны помнить, чего они заслуживают. Ведь как бы мы ни жили, нам всегда будет всего мало.
— Да, но я слышала, что мужья во время путешествий часто развлекаются с женщинами, — сказала Сидзука, раздражённая этими отдающими конфуцианской моралью суждениями, имея в виду историю Рэнтаро.
Прислонившись полной спиной к спинке стула, Такико рассмеялась.
— Так это же мужчины! Разумеется, им иногда хочется развлечься с женщинами. Самое лучшее не проводить на этот счёт дознания.