– Ну что, проработала я там год, школа близко от моего дома была, очень удобно, и народ вроде ничего себе подобрался… Ну сама понимаешь, какой спрос с учительницы домоводства? Считается, что этот предмет самый несерьезный. Так что я ни с кем не конфликтовала и ко мне никто не вязался. И с директором, сама понимаешь, я почти не сталкивалась, у меня свое дело, у него – свой кабинет. Но учителя о нем очень хорошего мнения были. Как-то сумел он так организовать, что и в школе порядок был, и учеба у детей шла нормально, и хулиганили они в пределах нормы, и учителя особо не сплетничали. То есть, конечно, все это имело место, но ничего смертельного. В общем, школа была на хорошем счету. А сам директор мужчина видный был, одет всегда хорошо, у него жена в бизнесе крутилась, магазин одежды держала. Это он на фотке этой – не на что глядеть, похудел очень, постарел, а раньше авантажный был мужчина! И, я тебе скажу, очень на него некоторые учительницы заглядывались. В школе-то ведь одни бабы, из мужиков только физкультурник, да еще, может, трудовик, да и те алкоголики… Когда праздники какие отмечали – ну там Новый год, Восьмое марта, – веришь ли, плакать хотелось! А тут – директор, да мужчина видный, да одет хорошо, да непьющий… Как тут глаз не положить? Но, – Валентина сделала строгое лицо, – вот тут директор был – кремень! Ни с кем и ничего, никогда и нигде. Ты же знаешь, в школе все на виду, так вот, про него даже сплетен никаких не ходило.
– Кристальной души человек… – усмехнулась Надежда.
– Точно! И мы так думали! – обрадовалась Валентина. – Да только все это фуфло одно оказалось. Вот слушай. Значит, уволилась я, а через год примерно встречаю одну учительницу, Веру Самохвалову. И рассказала она мне такое, что просто дух захватывает! Оказывается, директор-то, святоша наш, специалист по малолеткам! На взрослых женщин он и смотреть не может, его от них тошнит и пучит, а может он только с девочками, с ученицами…
– Гадость какая! – поморщилась Надежда. – А как же жена его все это терпела?
– А она не знала! Он, понимаешь, очень удачно маскировался под порядочного человека! А как все вскрылось-то? Он все тихой сапой действовал, девчонки молчали, и только одна оказалась смелая. Он к ней прямо в кабинете приставать начал, так она не растерялась, выскочила как была – и в крик! Тот от всего отпирается – мол, врет она, не было ничего! Но у девчонки оказался крутой папаша, ему рот никак было не заткнуть! Он такое дело раздул! Во все места жалобы накатал! В прокуратуру, в полицию, в газету и в РОНО! Статья была в газете разгромная. До этого-то директор твердо держался, все хотел свое честное имя восстановить. А как статья-то появилась, то родители под окнами школы просто митинг устроили! И детей стали из школы забирать. Ну РОНО быстро отреагировал – поперли его из школы без права работы. Жена из дома выгнала с позором. И поделом ему, подлецу такому!
– Что же его не посадили, раз в полиции и в прокуратуре дело завели? – спросила Надежда.
Вся история, рассказанная Валентиной, внушала ей некоторые сомнения. То есть Валентина, конечно, не врет, ну разве, может, чуть-чуть преувеличивает. Но сведения у нее непроверенные. И где гарантия, что та училка, от которой Валентина получила сведения, не наболтала лишнего по злобе или из зависти? Конечно, историю такую из пальца не высосешь, но все же дико как-то: приличный мужчина, директор школы, и вдруг такое… То есть все может быть, но дело в том, что в школе скрыть ничего невозможно. Уж догадались бы учителя раньше.
– Странно все же… – задумчиво пробормотала Надежда. – Насколько я знаю, уж если из школы выгнали по статье, то прокуратура так просто от него не отвязалась бы.
– Ну так отмазался, – Валентина махнула рукой. – Не знаешь, что ли, какие у них там порядки? Все время по телевизору показывают… Сунул много денег, вот дело и закрыли.
– Откуда у него много денег? – возразила Надежда. – Ты видишь, как он выглядит. Одет кое-как, сам какой-то болезненный, худой, бледный…
– Так это сейчас, – не уступала соседка, – а раньше…
– Знаю, раньше он был ого-го! – перебила Надежда. – Так то раньше… Точно, что его жена выгнала?
– Точно! – убежденно сказала Валентина. – Ушел из дома с одним маленьким чемоданом. Он жил-то раньше через двор от школы, так что там все соседи были в курсе…
– Я себе представляю, – тихонько пробормотала Надежда. Уже за одно это следовало пожалеть несчастного Сергея Ивановича. – Вот видишь, – сказала она, – раз жена выгнала, стало быть, отказалась помогать, а у него денег не было. Что-то мне подсказывает, что, будучи директором, он взяток от родителей не брал.
– Точно! – согласилась Валентина. – Чего не было, того не было.
– Так что вопрос с прокуратурой остается открытым.
– Я что знала, то и рассказала, – обиделась Валентина. – Хочешь верь, хочешь не верь…
– Да я верю… – рассеянно проговорила Надежда, глядя на женщину с кулоном. – И куда он ушел-то, к кому? Раз уж ты все знаешь?
– Ой, я же самое главное забыла рассказать! – спохватилась соседка. – Ведь он же к бабе ушел! Представляешь, нашлась такая, которая его подобрала и жить к себе пустила!
– Вот как… Стало быть, жена, проживши с ним много лет, сразу же поверила во все плохое, а посторонняя женщина не поверила…
– Брось ты, Надя, – убежденно сказала Валентина, – просто некоторым женщинам так замуж хочется – готовы за Чикатило выйти!
Надежда присмотрелась к женщине с усталыми глазами на фотографии. Вряд ли такая женщина хотела выйти замуж за Чикатило.
Что-то подсказывало Надежде, что если она и хотела выйти замуж, то только за одного человека – за бывшего директора школы Сергея Ивановича Лунгина. Следовало срочно поразмыслить, как поступить дальше. А еще – выставить Валентину, поскольку никакой ценной информации из нее больше не выкачать. Как говорится, мавр сделал свое дело, мавр может уходить…
Тут очень кстати раздался телефонный звонок. Звонила Алка Тимофеева. В присущей ей весьма бесцеремонной манере она поинтересовалась, когда получит назад свой компьютер. Дескать, голова пухнет от мыслей, давно пора донести их до людей. И не может ли Надежда, которой все равно нечего делать, привезти компьютер Алке домой.
Надежда молча проглотила оскорбление – подругу нужно принимать такой, какая есть, – и согласилась приехать, поскольку в процессе разговора ей пришла мысль, что Алка, много лет проработавшая в школе, вполне может знать Сергея Ивановича Лунгина. Ну не слишком близко, но наверняка они сталкивались на всяких учительских конференциях и общегородских педсоветах.
Валентина забрала сахар и упорхнула, если можно применить этот глагол к женщине ее габаритов.
Впервые после ухода соседки Надежда не вздохнула с облегчением. Ей всегда было присуще чувство благодарности.
Она заперла за Валентиной дверь и вспомнила, что сегодня у нее есть одно неотложное дело, даже два. Во-первых, нужно было съездить проведать Дика, овчарку покойного Ильи Константиновича. Надежде вчера очень не понравился больной вид собаки. Что она будет делать, если Дику совсем плохо, Надежда старалась не думать.