– Ногу сломал, – удовлетворенно констатировала Алка и кровожадно добавила: – Жаль, что не голову.
– Алка! – воззвала Надежда из ниши. – Да помоги же!
Алка увидела Надежду в обнимку с рыцарем и очень развеселилась:
– Отлично смотритесь! Мужу бы твоему показать!
– Да отстань ты. Он меня не пускает, держит чем-то.
– Интересно, чем?
Алка придержала ретивого ливонца, Надежда отцепила юбку и с трудом вылезла из ниши. Она осторожно заглянула вниз и увидела, как музейные работники крутятся возле лежащего похитителя папки, только сама папка исчезла. Надежда побежала к окну и вовремя, потому что успела заметить, как из музея выходит тот самый молодой человек, конкурент Герберта. Папки при нем не было видно, наверное, он спрятал ее под рубашкой.
– Послал на дело своего пожилого компаньона, а сам в стороне отсиживался. Алка, надо уходить, а то нас тут поймают, еще подумают, что мы того типа вниз сбросили.
Надежда подошла к маленькой железной двери в стене, через которую попал в музей похититель папки. Дверца выходила прямо наружу, на крошечную площадку, образованную выступом стены, откуда вниз вела железная лесенка, слава богу, с узенькими перилами.
– Алка, спускаемся здесь.
– Ты что? Сорвемся, шею сломаем.
– Держись за перила крепче.
– Увидят нас, полицию вызовут!
– Да кто тут увидит? С этой стороны не парадный вход, тут никто не ходит.
Действительно, эта стена башни выходила в овраг, бывший замковый ров, сейчас без воды, но заросший сорняками.
– Прямо в крапиву и приземлимся, – ворчала Алка, сползая по ступенькам.
– Лучше в крапиву, чем в полицию! И молчи, а то слышно на весь город твои причитания!
Дошли до третьего этажа, Алка хотела заглянуть в дверь, но Надежда ей не позволила. На втором этаже двери вообще не было, проем был заложен кирпичами.
– Не горюй, Алка, самое страшное позади, – утешала подругу Надежда.
Алка приободрилась было, но в это время у нее с ноги слетела босоножка и упала прямо в заросли крапивы, хорошо, что Надежда сверху заметила место. Наконец достигли земли, полезли в крапиву за Алкиной босоножкой, потом обошли башню и, сидя в кустах, увидели, как к музею подъехала «Скорая помощь».
– Ну вот, видишь, Алка, было у нас семь врагов, одного мы из игры вывели, осталось против нас шестеро.
Злая, обожженная крапивой, исцарапанная Алка только чертыхнулась в ответ. Они поспешили опять в гостиницу, вымылись там, переоделись, купили бутылку вина и поехали в гости к Светлане и ее мужу Паулю.
У Светки был полный бомонд. Собралось многочисленное пестрое общество – коллеги Пауля по университету и музею, коллеги Светланы по библиотеке. Алка чувствовала себя как рыба в воде, оживилась, Надежда еле-еле увела ее в кабинет Пауля для серьезного разговора. Внимательно выслушав их, не перебив ни разу, вежливый невозмутимый Пауль ничем не показал своего недоверия, только в некоторых местах их рассказа чуть поднимал брови, что означало у него крайнюю степень удивления. Затем он немного подумал и сказал, что вряд ли Библия Гутенберга сохранилась, ведь на их бедную маленькую Эстонию всегда валилось столько несчастий. Но тем не менее, если родственники Алкиного мужа сумели ее хорошо спрятать, то, может, и лежит она где-то в целости и сохранности, но как ее отыскать? Алка дернулась было, чтобы высказать Паулю, что на Библию-то, собственно говоря, ей глубоко плевать, будь она и самим Гутенбергом напечатанная, ей нужно отыскать своего мужа Петюнчика, но Надежда сжала ей руку и стала соблазнять Пауля рассказами про Библию.
Рассмотрев еще раз газетную вырезку, Пауль согласился, что Библия, несомненно, была, но куда делась потом – неизвестно. В общем, будем искать. Когда он вышел позвонить по телефону, Надежда выпустила Алкину руку и сказала:
– Алка, ты пойми, эти искусствоведы и музейные работники все ненормальные. Они за какую-нибудь редкость родную мать продадут, а не то что незнакомого человека. Что ему твой муж? А тут Библия самого Гутенберга.
– Ненормальные они все!
– А я тебе про что толкую?
Вернулся Пауль.
– Завтра во второй половине дня едем в музей под открытым небом Рокка-аль-Маре. Я узнавал: дом бабушки вашего мужа действительно там в экспозиции.
Подруги распрощались с гостеприимными хозяевами и отправились ночевать в гостиницу. В номере все было в порядке, никто их больше не навещал, только Кеша капризничал. Алка выпустила его полетать, но он не хотел. Он сидел на шкафу, закатывал глаза и даже ничего не говорил. Решили завтра взять его с собой в музей под открытым небом, чтобы проветрился.
Ночь прошла спокойно: верно тот, кто украл у них голубую папку, внимательно читал дамский журнал «Лиза».
По таллинским меркам они ехали на автобусе очень долго – минут двадцать. Шоссе шло вдоль моря, и море иногда пряталось за рядами аккуратных домиков. А иногда выглядывало голубовато-серым краем. В автобусе было полно детей, которые, правда, вели себя потише наших, но на попугая действовали угнетающе: он сидел в клетке, нахохлившись, затравленно озирался и помалкивал, а когда вся эта шумная орава высыпала из автобуса на остановке у зоопарка, попугай облегченно вздохнул, расправил перья и гордо провозгласил:
– Кр-расота! – чем очень напугал одинокую эстонскую старушку.
Алка вдруг толкнула Надежду в бок:
– Посмотри-ка туда…
Они сидели спиной к направлению движения, и Алка показывала на шоссе позади автобуса. Ничего особенного Надежда там не заметила.
– Видишь вон ту синюю машину?
– Ну, вижу, хорошая машина, «БМВ».
– Ты что, в машинах разбираешься?
– Это меня Саша все время натаскивает, не знаю только, зачем. А что?
– Эта машина с самого центра за нами едет, – безапелляционным тоном заявила Алка.
– Ну вот, теперь у тебя мания преследования.
– Надежда, не спорь, уж если я говорю, значит, знаю, – сказала Алка голосом завуча. Когда она начинала так говорить, спорить с ней действительно было чревато.
Надежда пригляделась повнимательнее и обмерла. В машине ехало двое, один тот самый конкурент номер два, а другой – постарше и видом попроще.
– Ну вот, – Алка расстроилась, – ты говорила, что одного мы вчера из игры вывели, остается шестеро, а теперь выходит, что их семь. Размножаются они, что ли? Этак мы за ними не успеем.
Наконец доехали: остановка Рокка-аль-Маре. Пауль повел своих дам к воротам парка и, велев им помалкивать, заговорил по-эстонски с женщиной у входа. Та вызвала другую даму, видимо, начальницу, которая сразу приветливо заулыбалась, поздоровалась с Паулем и его спутницами почему-то по-английски и, дав команду пропустить, что-то подробно объяснила Паулю уже по-эстонски. Отойдя от ворот на безопасное расстояние, Пауль вполголоса разъяснил, что его здесь хорошо знают, а их он представил как музейных работников из Югославии (русских у нас, к сожалению, не очень любят, извиняющимся тоном сказал Пауль, а у музейных работников из других стран английский должен быть… получше).