— Какими фантазиями?
— На днях, когда мы с вами беседовали в зале… В общем, все, что я вам тогда сказала, — ложь. Я часто разыгрываю из себя благородную даму, особенно с людьми, которые со мной не знакомы. Мне действительно жаль, что вы серьезно к этому отнеслись. До сих пор мои розыгрыши не приводили к тяжелым последствиям.
Ги нахмурился:
— Я уверен, что Роланд заставил вас сказать мне все это, мадемуазель Брижит.
— Я просто Брижит, а вы ошибаетесь, сэр Ги, — твердо заявила она. — Ради Бога, простите мне мою наглость. Это недоразумение слишком далеко зашло. Я всегда была служанкой, и меня просто поразила весть о том, что вы вызвали сеньора Роланда из-за моих глупых выдумок. Я упросила его привести вас сюда, чтобы сказать вам всю правду, пока не поздно. Вы не должны драться из-за меня. Я лгала.
В глазах Ги читалось сомнение:
— Я польщен тем, что заботясь обо мне, вы пошли на такое. Это говорит о вашей невероятной доброте, мадемуазель.
— Так вы что же, мне не верите? — удивилась Брижит.
— Ни капли, — бесстрастно сказал Ги.
— Тогда вы просто глупец!
— Ну вот видите! — улыбнулся он с видом победителя. — Простая служанка ни за что не осмелилась бы так говорить со мной.
Брижит вскочила, глядя на Роланда, но он явно не собирался приходить на помощь. Девушка тяжко вздохнула, теряя последнюю надежду убедить рыцаря. Она ведь понимала, что дуэль закончится его гибелью. Но Роланд продолжал пристально разглядывать ее, и от этого взгляда Брижит обрела новые силы. Резко обернувшись к Ги, она надменно подбоченилась.
— А я и не говорила, что была простой служанкой! Поглядите-ка на меня, — потребовала она. — Неужели вы думаете, что хоть один мужчина способен пройти мимо, будь то благородный или простолюдин?
— Что… Как вы сказали? — заикаясь, пробормотал Ги.
— Если я иногда чересчур смела, так это потому, что мой прежний хозяин обращался со мною как с равной. Видите ли, сэр Ги, я была любовницей барона, — вызывающе улыбнулась Брижит. — Одинокий старичок сильно меня испортил.
— Но вы же говорили, что барон де Луру был вашим отцом! — воскликнул юноша.
При этих словах Брижит взвилась. Удар пришелся в самое сердце, но какой у нее был выбор?
— Хозяин действительно относился ко мне по-отечески, разумеется, не считая постели. Спросите сэра Роланда, если не верите. Пусть подтвердит, что я уже не была девственницей, когда перешла к нему. — Брижит пыталась втянуть своего мучителя в разговор, но безуспешно, и ей пришлось продолжать:
— Вот видите, он не отрицает. Теперь вы отмените эту смешную дуэль?
— Я не считаю ее смешной. — Ги был явно уязвлен. «Великий Боже! Неужто я мало унижалась?» — подумала Брижит, а вслух сказала:
— Тогда послушайте вот что. В моем нынешнем господине я нахожу все, что мне необходимо. Он сильный, неутомимый любовник, и я вполне удовлетворена им.
Ги резко поднялся.
— Тогда зачем вы от него бежали? Этим вопросом ему удалось поймать обманщицу врасплох. Она замялась, но все же нашлась, что сказать:
— Пожалуйста, сударь, не заставляйте меня говорить это при нем.
— Я требую.
Она стиснула руки и уставилась в пол, притворяясь крайне смущенной, а потом подалась вперед и зашептала так, чтобы Роланд не мог ее услышать:
— Я не подозревала о существовании Амелии, пока он не привез меня сюда. А когда поняла, что она раньше была его любовницей и не оставила надежды овладеть им снова, то побоялась, что он меня бросит. Я не в силах перенести этого. Вот причина моего побега.
— А почему вы не хотите, чтобы он об этом знал? — недоверчиво спросил Ги.
— Разве вы не видите, что я его люблю? Он и так уже слышал больше, чем следует. Узнай Роланд о моих чувствах — конец моим мечтам. Он сразу же устанет от меня и найдет себе другую.
Ги тяжелым взглядом смотрел на Брижит. Казалось, он никак не хочет верить ей. Натянутые нервы звенели. Девушка исчерпала все доводы и уже готова была закричать, что все это — сплошная ложь, от первого до последнего слова. Она и так уже втоптала себя в грязь, разыгрывая этот жуткий фарс. Неужели этого еще недостаточно, чтобы остановить безумного самоубийцу?
Наконец Ги отошел от нее, и Брижит с облегчением отвернулась. Слава Богу, он не собирается заставлять ее описывать все в деталях. Но, Боже, что он теперь думает о ней? Она собрала последние силы, чтобы сию же секунду не разрыдаться. Постоянное унижение превратилось в часть ее жизни.
— Теперь встреча с тобой на поле брани будет бессмысленна, Роланд. Полагаю, если ты сам привел меня сюда, то согласишься принять мои извинения?
Брижит не оглянулась и потому не видела, как Роланд кивнул в знак согласия. Она была слишком подавлена. Ей хотелось только, чтобы они поскорее ушли. Когда дверь скрипнула, отворяясь, а затем захлопнулась, у бедняжки на секунду перехватило дыхание.
Она бросилась на кровать и зарыдала в подушку от горя, обиды и унижения. Какая страшная, грязная ложь! Так оклеветать собственного отца — непростительный грех даже ради спасения жизни этого юноши! И еще все эти нелепые вещи, которые она наговорила про Роланда! Откуда что взялось? Почему это вранье так легко слетело с ее языка?
— Тебе было так больно, Брижит?
Она резко обернулась, оторвав заплаканное лицо от подушки, и увидела, что Роланд никуда не ушел, а стоит возле ее кровати.
— Ты все еще здесь? — спросила Брижит сквозь слезы. — Убирайся!
Она снова уткнулась в подушку и зарыдала еще громче. Роланд не мог этого вынести. Никогда прежде женские слезы его не трогали, но теперь… Он повернулся к выходу, потом неожиданно передумал и присел на край кровати, заключив сотрясающуюся от рыданий Брижит в объятия.
Девушка пыталась вырваться. Она не нуждалась в его сочувствии. Ей хотелось остаться наедине со своим унижением.
Роланд держал ее нежно, но крепко, так что не было никакой возможности высвободиться из его сильных рук. Наконец Брижит прекратила сопротивление и даже прислонилась щекой к его широкой груди, сразу замочив рубаху слезами. Он ласково укачивал ее, гладя по спине, по волосам. Но девушка все не унималась, и эти рыдания рвали его сердце на части.
— Ну, Брижит, тише.. тише, — мягко уговаривал рыцарь, целуя ее лицо. — Я не могу слышать, как ты убиваешься.
Брижит не поняла, как это произошло, но губы Роланда вдруг оказались возле ее губ, и она не нашла в себе достаточно решимости, чтобы противиться. Рот его был теплым и соленым от ее слез. А когда Роланд принялся снимать с нее одежду, было уже поздно останавливать его. Брижит сознавала, что следовало бы сопротивляться. Но внутри нее шла борьба разума и сердца. А сердце подсказывало им обоим, что сегодня ночью они принадлежат друг другу.