— Ты обязан вернуться туда, Роланд. Нельзя отвергать их. А твой брат? Неужели тебе не интересно? Разве ты совсем не хочешь знать его? — подолом своего плаща она осушила его глаза, удивившись, что он вообще умеет плакать.
— Ах, cherie, — рыцарь нежно поцеловал ее, — что бы я делал, не образумь ты меня?
— Ты бы со мной сразился, — наконец вмешался Эварард, — потому что я все равно не отпущу тебя.
Роланд обернулся и увидел стоявшего неподалеку брата. При виде стройной фигуры и щегольского наряда Эварарда его лицо озарила неожиданная задиристая улыбка:
— Нелегко бы тебе пришлось. Я вижу, ты не военный человек.
— А я вижу, что ты — как раз наоборот, — ответил Эварард, широко улыбаясь.
Потом снова установилось молчание, во время которого молодые люди разглядывали друг друга. Брижит покачала головой: Роланда все время нужно было подталкивать.
— Да ну иди же. — Она направила его вперед. — Поздоровайся с братом как следует. Не мудрено, что он сам не решается приблизиться к тебе: кто угодно испугается твоего недоброжелательного лица.
Роланд очень медленно направился к Эварарду, обхватил его за шею и заключил в свои медвежьи объятия. Брат рассмеялся, а Брижит расплакалась.
Когда вся троица вернулась в комнату, Элеонор рыдала, уткнувшись в грудь Годдарда. Он тихонько тронул ее за плечо, чтобы показать, что Роланд вернулся, и когда мать увидела его, то заплакала еще сильнее. Наконец, Элеонор подошла к сыну, с которым так долго была разлучена, и взяла его лицо в свои ладони. Глаза ее блестели от слез, а Роланда вдруг бросило в холод, а потом сразу в жар. Он едва дышал и все не отводил от нее взора. Это была мать, его собственная мать. С глубоким, выстраданным стоном он заключил ее в объятия и спрятал свое лицо, уткнувшись ей в шею и бормоча что-то, предназначавшееся только для нее.
— Мой Рауль, — шептала она, не отпуская своего мальчика. — Когда ты вышел в эту дверь, я подумала, что снова теряю тебя. Я бы не перенесла еще одной утраты. Но ты вернулся, мой малыш, ты вернулся ко мне.
Роланд рыдал. Мать. Как она нужна была ему, когда он был маленьким. Как тосковал он по ней, сам не понимая, что за чувство им владеет! И теперь эта женщина, переполненная любовью, которой ему всегда так не хватало, стоит перед ним.
Годдард подошел и тоже обнял сына. Он молчал, сглатывая скупые слезы. Роланд слегка сконфузился. Мать и брат — дело совсем новое, но отец у него вроде бы уже есть. Однако теперь выясняется, что Лютор не был его отцом. Собственно, он никогда и не казался Роланду родным и близким.
В конце концов молодой человек ответил на объятия Годдарда и вдруг неожиданно рассмеялся и поймал руку Брижит, чтобы привлечь ее к себе:
— Ты понимаешь, cherie, что я больше не бастард? Брижит только улыбнулась, глядя в его сияющее лицо.
— О Рауль, — воскликнула Элеонор. — Неужели ты так думал?
— Сударыня, так сказал мне тот самый человек, который заявляет, что он — мой отец.
— Кто же отнял тебя у нас? — спросил, в свою очередь, Годдард.
— Лютор из Монтвилля.
— Он дорого заплатит за это! — сказал Эварард.
— Я сам разберусь с ним, брат, — холодно ответил Роланд, а потом добавил более беззаботно:
— Но мне вовсе не хочется говорить о нем. А вы французы? — Годдард кивнул в ответ, и Роланд ухмыльнулся. — Значит, я тоже франк. Ха! — Он подмигнул Брижит. — Теперь-то ты не сможешь обзывать меня нормандцем.
— Роланд! — ахнула смущенная девушка.
— Ты вырос в Нормандии? — спросил Годдард. — Так вот куда он тебя увез.
— Да.
— Неудивительно, что мы не могли отыскать тебя. Мы объездили весь Анжу и окрестности, но нам и в голову не приходило искать так далеко.
— Но что привело тебя в Анжер? — спросил Эварард.
— Гнался вот за этой малышкой, — ответил Роланд. Взяв Брижит за руку, он усмехнулся:
— Я должен поблагодарить тебя за то, что ты помог мне найти любимую женщину, а ее — за то, что она нашла моего брата. Брижит увидела тебя сегодня утром возле герцога, к которому хотела попасть на аудиенцию, и решила, что это я, поэтому поскорее убежала из дворца. Если бы не эта случайность, все мы могли разминуться. — Видя общее замешательство, Роланд добавил:
— Это очень длинная история. Лучше поберечь ее на потом. Расскажите же мне, что произошло в те далекие годы, — обратился он к родителям. — Как удалось Лютору украсть меня?
Ответила ему Элеонор:
— Мы приехали сюда, в Анжер, на празднование дня Святого Реми. В тот год у герцога был такой богатый урожай, что он устроил большой пир, созвав гостей со всей округи. Мы взяли вас обоих, тебя и Эварарда, в обеденный зал, чтобы показать всем. Мы так гордились своими близняшками. А вы были еще совсем маленькими и такими миленькими. — Роланд покраснел, а Эварард, привыкший к маминым нежностям, рассмеялся. — В тот же вечер моя служанка отнесла вас из зала в эту самую комнату. Вот тогда-то мы и видели тебя в последний раз, Рауль.
— Его зовут Роланд, любимая, — мягко поправил ее Годдард. — Так называли его большую часть жизни. А имя, которое мы дали ему при рождении, нам придется забыть.
Элеонор упрямо покачала головой:
— Для меня он навсегда останется Раулем.
— Твоя мама — сентиментальная женщина, Роланд, — объяснил Годдард. — Впрочем, ничего удивительного. Боже, что это был за день! Мы оба чуть не умерли от отчаяния, когда вернулись в комнату и обнаружили здесь одного Эварарда, а рядом с колыбелью — безутешную напуганную служанку. Ты исчез. У меня были враги. У кого их нет? Я боялся, что тебя забрал один из них и, может быть, даже убил. Но твоя мама никогда не расставалась с надеждой. Все эти годы она верила в лучшее.
— Этот человек, Лютор, относился к тебе хорошо? — нерешительно спросила Элеонор.
— Хорошо?.. — Роланд нахмурился, его взгляд словно обратился внутрь. Он никогда не сможет рассказать им всего. Кто способен до конца осознать всю горечь его жизни? Что он может поведать этим людям? И как они будут себя чувствовать, если узнают, что едва ли не самые худшие их предположения, самые кошмарные страхи за него действительно сбылись? И потому Роланд начал свой рассказ так:
— Лютор — суровый вояка. За это его уважают в Нормандии. Дворяне ждут годами, чтобы отправить к нему своих сыновей для военной науки, предпочитая его всем остальным соседям. Меня самого начали тренировать, как только я смог поднять меч. Лютор уделял мне особое внимание. Он был… требовательным учителем. Он научил меня не просто держать оружие, но и руководить войсками и всегда заставлял во всем добиваться совершенства. — Роланд улыбнулся, чтобы хоть немного смягчить впечатление от своей повести. — Меня с младых ногтей готовили унаследовать Монтвилль и уметь защищать его от любых посягательств. Поскольку законная жена родила Лютору лишь двух дочерей, имение должно было перейти ко мне. Теперь, когда я узнал, что он мне не отец, думаю, я лишился права наследования.