У Венеции была тайна. Ее можно представить как город, сложенный из кирпича, и это будет верно. По большей части дома построены из кирпича, искусно облицованного мрамором или оштукатуренного. Это иллюзорность в самом глубоком смысле. Дворцы построены из кирпича. Церкви и жилища – из кирпича. На самом деле это город обожженной глины, изъятой из материковой земли. Но он одет в мрамор и известняк в знак преклонения перед морем, а не перед землей.

Кирпич и камень венецианских зданий иногда сравнивают с плотью и костяком человеческого тела. Свечение известняка уподобляют свечению плоти. Да, камни могут жить и двигаться. Камни Венеции кажутся легкими. Здания насыщены воздухом, готовы подняться с места стоянки и взлететь в небеса. Когда рассказчик в прустовском «Обретенном времени» (1927), споткнувшись у входа в особняк Германтов в Париже, возвращается к моменту, когда стоял на двух неровных булыжниках баптистерия Святого Марка, это видение наполняет его ошеломляющей радостью, уничтожая время и пространство в созвучном ощущении прошлого и настоящего. Камни Венеции дарят ему радость и безразличие к смерти.

Камни Венеции окружены множеством легенд и суеверий. В некоторых мраморах прожилки принимают удивительные очертания. Мраморные плиты распиливают таким образом, чтобы выявить богатую текстуру материала. На двух плитах из облицовки внутренних стен собора Святого Марка в рисунке прожилок можно увидеть бородатого отшельника с молитвенно сложенными руками. Едва ли в этом здании найдется камень, который не был бы освящен легендой или каким-то слухом. Здесь можно найти скалу, из которой Моисей добыл воду. Здесь есть камни, по которым ходил Христос или на которых запеклась его кровь. У южной стены базилики, обращенной к piazzetta, стоят две группы фигур из порфира. Считается, что это четыре сарацина, которые были обращены в камень при попытке украсть из базилики ее святыню.

В другой части Венеции, на Салидзада дель Пиньятер, на самом верху арки низкого портика находится кирпичное сердце, если его коснутся влюбленные, их страсть будет вечной. Статуи могут сдвигаться с места или исчезать. В ночь Страстной пятницы статуя Иуды с церкви Мадонна дель Орто, как говорят, летит в Иерусалим, ее сопровождают каменные изображения Правосудия и Веры с крыши той же церкви. Статуя купца, которую и сейчас можно увидеть перед одним из домов в Венеции, как рассказывают, в феврале, когда воздух холоднее любого камня, плачет. Добрые и невинные люди, коснувшись рукой груди купца, слышат биение его сердца. Во множестве городских легенд можно заметить один из главных страхов венецианцев – страх оживающего камня. Существуют истории об оживших каменных львах, о колдунах, которые могут обратить камень в живое существо, об одной из колонн Святого Марка, из которой туманными ночами сочится кровь.

Если Венеция превратила природный мир в камень, то, возможно, ее тайным стремлением было желание обратить чудо вспять и снова стать живой и плодоносящей. Камни выражают стремление к смерти, эту тенденцию и эту жажду можно обнаружить в любом городе. Бог создал мир природы, как учили венецианцев, а город создало человечество. После убийства Авеля Каин стал основателем первого города. В городах воплощены проклятие и разрыв связей с природой. Венеция – олицетворение этого.

III
Государственный корабль

Глава 8
Пусть живет в веках!

Молясь на площади Святого Марка, всегда призывали святого покровителя города: «Марко! Марко!» Один из величайших теологов Венеции, Паоло Сарпи, на смертном одре прошептал: Esto perpetua! (Пусть Венеция живет в веках!) Ко времени, когда прозвучало его благословение, в 1623 году, город уже не только по названию был государством, он стал им благодаря своим делам. Абстрактная идея государства возникла в первой половине XVI века, но идея общего блага, безусловно, гораздо более древняя. Именно идея общего блага создала Венецию.

Первое упоминание о commune Venetiarum можно увидеть в начале XII века, когда городские сановники пытались искоренить власть дожа и народа. Начиная с этого момента, мы можем составить график усиления бюрократического государства с его администраторами и дипломатами, правителями и законами. Местные связи приходов и contrade (кварталов, территориально совпадавших с приходами) с уменьшением числа религиозных церемоний, предназначенных для их прославления, слабели; вместо них возникло понятие единого, объединенного города, выражавшееся в многочисленных общественных работах и менявшееся в результате исполнения государственных указов. Создавалась новая форма городской жизни – более эффективная, но более безличная. Общественный порядок утверждался и контролировался обществом.

Когда-то люди создали этот город, теперь этот город создавал людей. Или, вернее, люди, жившие в Венеции, теперь идентифицировали себя в пределах города. Частное сделалось общественным. Город стал общностью. Некоторые преступления, к примеру, определялись как «противостояние общественной воле», так происходило объединение людей с городом. Самое позднее к XV веку можно отнести формирование Венецианского государства. Оно известно как Синьория, что приблизительно обозначает «владычество», «власть».

Каким образом этот город стал государством и на деле предшественником современного государства? Это запутанный вопрос, он связан со сложными ритуалами выражения самосознания и общественного самоуважения. Государство возникает вместе с хорошо контролируемой системой общественных денежных отношений, поддерживаемых такими механизмами, как кредит и переводной вексель. Несколько самых первых банков в мире открылось в Венеции. Первые ссуды были выданы в этом городе в 1167 году. «Банко дель Джиро» был основан в 1619 году. Государство не может выжить без внутренней стабильности, определяемой законом. Венецианцы всегда гордились сущностью своего правосудия, несмотря на пороки в управлении городом. Но законом, лежащим в основе всех законов, как говорил английский посол в начале XVII века, были государственные интересы. Государство было вечным. Государство было источником нравственности. Оно обладало византийской неумолимостью и престижем.

Однако следовало считаться с практическими проблемами. Государство нуждалось в элите в широком смысле, элите, которая будет осуществлять власть, по видимости, в интересах всех. К концу XIII века правление Венецией перешло в руки аристократии, что было закреплено законом. И, разумеется, надежность Конституции была важна для безопасности торговли. Власть и торговля были неразделимы. Общее управление нуждается в бюрократии для наблюдения за такими вещами, как здравоохранение и общественный порядок.

Бюрократия в Венеции была одним из чудес западного мира. Все должно было фиксироваться, оставлять след на бумаге, об этом свидетельствуют переполненные архивы современной Венеции. В то время, когда другие города или другие народы обладали лишь зачаточной внутренней организацией, Венеция представляла собой образец глубоких административных познаний. В Венеции перепись населения проводилась чаще и была организована толковее, чем в любом ином городе. Якоб Буркхардт в «Культуре Италии в эпоху Возрождения» (1860) писал, что «Венеция с полным правом может притязать на то, чтобы считаться местом рождения статистической науки». Любой аспект социальной и культурной жизни был подробно регламентирован. Даже продажа фруктов на площади Святого Марка и цветов на ступенях базилики проверялась и контролировалась. Возникновение бюрократии помогло узнать значение и сложности искусства составления отчетов и соглашений, текстов, игравших большую роль в формировании того, что получило название «гражданский гуманизм». Разумеется, в реальной практике искусства управления государством всегда присутствовали в больших дозах оппортунизм и коррупция, релятивизм и прагматизм, они расцветали еще сильнее, потому что их легко было спрятать за внушительными процедурами публичного управления.