– Что ж, господа, вы – опытные путешественники, значит, вам и карты в руки. Я же убежден лишь в одном: если вы выполните то, что наметили, то ваши имена непременно будут вписаны в скрижали географической науки!
Майкл громко захлопал в ладоши, озадачив тем самым индейцев, не знавших доселе столь бурного способа выражения эмоций.
– Вы, Алекс, сами того не подозревая, произнесли прекрасный тост во славу науки, которой посвятил свою жизнь мой друг! – воскликнул Майкл и принялся разливать остатки виски по чашкам.
Перевода его слов Яндоге и Чучанге уже не потребовалось.
Отхватив острым ножом внушительный кусок уже остывшего отварного мяса, Майкл закусил им виски, к которому явно был неравнодушен.
– А холодное кабанье мясо тоже, оказывается, довольно вкусное, – отметил он. – Кстати, Алекс, а не найдется ли у вас игральных карт, чтобы мы могли перекинуться в партию-другую?
– Вот в этом вопросе вам не повезло, Майкл, – улыбнулся Алексей Михайлович. – Дело в том, что в Русской Америке карточные игры категорически запрещены. И хотя мы с вами находимся сейчас вне ее пределов, однако даже на территории тлинкитов, к которым я прибыл из-за Скалистых гор от их сородичей, я не могу позволить себе нарушить распоряжение главного правителя Русской Америки. Так что милостиво прошу извинить меня, господа, за отказ составить вам компанию.
– Неужели запрет на карточные игры повсеместно и неукоснительно исполняется? – засомневался американский ученый.
– Не извольте сомневаться, Уильямс.
– Но из этого следует, что у вашего главного правителя не только неограниченная власть, но и беспредельный личный авторитет?
– Приятно говорить с ученым человеком, легко схватывающим самую суть вопроса, – улыбнулся Алексей Михайлович, и Уильямс наградил его ответной признательной улыбкой на фоне легкого полупоклона. – Однако, господа, вы, наверное, совершенно упускаете из вида, что мы, русские, живем в монархическом государстве, вследствие чего наш народ испокон веков приучен к подчинению. Что же касается Баранова, главного правителя Русской Америки, то в среде русских колонистов он действительно имеет непререкаемый авторитет.
Американцы выразительно переглянулись.
– Мы, конечно, уважаем выбор вашего народа, касающийся политического устройства государства, – дипломатично изрек Уильямс, – но сами при этом являемся убежденными приверженцами демократического устройства общества. Наш президент тоже обладает значительными полномочиями, однако его власть все-таки ограничена конгрессом. И нас, американцев, это вполне устраивает.
– Тут дело не столько в выборе нашего народа, – мягко улыбнулся Воронцов, – сколько в исторических корнях развития Руси. Меня, например, как представителя титулованной элиты русского государства, вполне устраивает существующий монархический режим, хотя я и допускаю, что, возможно, это и не лучший вариант государственного устройства. В общем, как говорится, каждому свое.
– Я уважаю вашу точку зрения, Алекс, – подвел итог политической дискуссии Уильямс. – И в заключение нашей сегодняшней дружеской и весьма познавательной беседы хочу попросить вас показать нам маршрут, по которому вы преодолели Скалистые горы.
– Думаю, в этом вам гораздо лучше поможет мой верный спутник Чучанга, преодолевавший их уже не единожды. – И он перевел индейцу просьбу американцев.
– Для меня это не составит никакого труда, – с готовностью откликнулся тот, – просто здесь обзору мешают лесные деревья, и нам придется выехать в степь, откуда хорошо видны все три хребта Каменных гор.
Уильямс благодарно пожал ему руку.
* * *
Ранним утром следующего дня Чучанга вывел всех в степь, чтобы оттуда показать американцам путь, которым он с Алешей, Белым Орлом и двумя каюрами прибыл во владения Яндоги, преодолев Каменные горы.
Бившее из-за спины невысокое солнце освещало теснившиеся у горизонта горные громады. И если высокая цепь Западного хребта отливала белизной, то у Срединного хребта белели только его остроконечные пики, а Восточный хребет проступал на их фоне бледно-синей грядой зубчатых вершин.
Легкий ветерок шевелил листки открытого блокнота Уильямса, в который тот профессиональными движениями руки срисовывал раскинувшуюся вдали величественную панораму. Кучум в это время деловито обследовал все близлежащие кустарники на предмет наличия в них какой-нибудь живности, которой можно было бы полакомиться.
– А из вас, Уильямс, получился бы неплохой художник, – не удержался от комплимента Воронцов, любуясь искусным владением карандашом американцем.
– Так я ведь в молодости окончил художественную школу, Алекс. А естественной историей увлекся уже позже, после окончания Кембриджа.
– А я, честно говоря, при первой нашей встрече в степи, вернее, в прерии, – поправился граф, – принял вас с Майклом за обыкновенных трапперов, искателей приключений.
– И это очень хорошо, Алекс, – улыбнулся Уильямс. – Мы же как раз и старались быть похожими на них, чтобы ни у кого не вызвать особых подозрений и избежать досужих расспросов. И все-таки вы как-то уж слишком быстро раскусили нашу незамысловатую уловку.
– Умные люди говорят, что достаточно сыграть с человеком всего одну партию в шахматы, чтобы понять, что он из себя представляет. За неимением же таковых мне просто пришлось прибегнуть к логическому анализу.
Американец посмотрел на него с явным интересом.
– Алекс, а не могли бы и вы приоткрыть мне тайну вашего образования? Если не секрет, конечно…
– Не секрет, Уильямс. Я окончил Петербургский университет, хотя отец мечтал, чтобы я пошел по его стопам, то есть по военной стезе. А далее специализировался уже на кафедре общей философии.
– Тогда у меня к вам второй вопрос, Алекс, – рассмеялся Уильямс. – С какой стати, интересно, вы из философа решили переквалифицироваться в этнографа?
– О, это явилось следствием не зависящих от меня ряда обстоятельств, – уклончиво ответил Алексей Михайлович.
– Я понял вас, Алекс, – учтиво кивнул Уильямс, дав тем самым понять, что дальнейших расспросов не последует. – Как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Найти свое место в жизни не так-то уж и легко, как кажется на первый взгляд.
– И тем не менее я абсолютно уверен, что каждый человек должен стремиться к самоутверждению. Разумеется, в соответствии с возможностями, данными ему от природы. В противном же случае он не имеет права называться полноценным человеком, поскольку по сути превращается в обыкновенное животное, способное лишь есть, пить да удовлетворять плотские потребности.
– Алекс, я голосую за вашу жизненную позицию обеими руками!
* * *
Когда великолепный рисунок, который язык просто не поворачивался назвать схемой, был готов, Чучанга стал показывать на нем, сверяясь с местностью, перевалы, которые они преодолевали на собачьих упряжках. А Уильямс с Майклом уточняли у него и Воронцова, исполнявшего роль переводчика, особенности рельефа местности на пути к перевалам и, в первую очередь, крутизну их склонов.