«Поделом подлецу! – с радостью подумал Ефрем. – А быстро у них доносят друг на друга! Сколько же шпионов кругом? Осталось, чтобы хозяин сам за собой шпионил…»
Пришедший внимательно осмотрел внешний вид Ефрема и кивком приказал следовать за ним.
В покоях, в которых уже бывал Ефрем, их встретил ходжа Гафур. Одетый в богатый халат и чалму, он держался без лишней грозности, просто. Ефрем успел заметить, что хозяин даже в отношении слуг не поступает бессмысленно. У него все было подчинено разумности и полезности. При этом казалось, что делает он это легко и естественно. Такое поведение подкупало и делало собеседников доверчивыми. Ефрем внутренне напрягся, боясь, что в этом кроется какой-то подвох. Сопровождавший его служитель согнулся пополам в низком поклоне, одновременно правой своей рукой толкнув Ефрема на колени.
– Поднимись, – коротко приказал Гафур Ефрему. Тот выпрямился, но остался сидеть на корточках.
Гафур указал на приведшего его слугу и сказал:
– Это Шариф, мой главный приказчик. Он научит тебя, как ты должен вести себя в моем доме. Ты теперь подчиняешься ему, и будешь у меня толмачем и помощником, – он жестом отослал Шарифа. – Ты должен хорошо усвоить: если будешь со мной искренним и честным, жизнь твоя станет сладкой и сытой. Не усвоишь – ты мне не нужен, значит, тебе уготована участь грязного раба. Все понял?
– Благодарю тебя, мой господин, – Ефрем плюхнулся лбом в пол, как его успели научить еще в доме приказчика.
– Пока ты не обманул нас. Когда ты был у моего приказчика в Хиве, потом здесь в Бухаре, в Оренбург ходил мой торговый караван. Теперь вернулся. У нас свои торговые подворья почти во всех ваших пограничных городах. Мои люди дознались. Тамошнее начальство действительно считает тебя виновником сдачи Донгуза. Так что назад тебе дороги нет. Выходит, выбор у тебя не велик и ты во власти моей полностью. Так или нет?
– Верно, мой господин, – вздохнув, ответил Ефрем. – Тебе, наверное, также донесли, что на самом деле я присяге своей не изменял.
– Донесли, но что это меняет?
– Означает это, что я умею держать слово. Но коль нет мне пути на родину, а погибели могу избежать, не запятнав своей совести, то слово даю, что за честь, мне тобою оказанную, правдой отслужу! Бог мой свидетель!
– Хорошо сказал! – улыбнулся Гафур. – Ну, к делу!.. В бумагах мы пользуемся обычно уйгурской или персидской грамотой. Что из этого тебе ведомо?
– Уйгурская.
– Тебе принесут перевод некоторых бумаг, касающихся торговых дел, посмотри и, если где есть неточности, поправь. Каждый день после полудня тебя будут учить фарси – языку персов. Писать и читать, чтобы в будущем русские тексты перекладывал на персидский. Все понял?
– Понял, мой господин. Да благословит тебя небо…
– Вот что, Ефрем, – перебил его Гафур, поморщившись, – не надо подражать моим слугам в славословиях, когда мы одни. На людях – другое дело. Мне лизоблюдов и без тебя хватает. Больше работай, поклоны потом.
Гафур понимал, что униженному человеку в десятки раз приятнее приближение до власть имущих, чем дорогие подарки. Так он хоть на минуту сбрасывает постоянный изнуряющий страх. Подачка ласкает стяжателя и злит гордого. Бывает так, что раб, подкупленный простой лаской, готов жизнь отдать за миг без страха и видит в собственном тиране источник счастья.
Он хлопнул в ладоши. На пороге появился Шариф.
– Ступай за ним, – сказал Гафур Ефрему, – тебе все покажут и всему научат. Но помни мои и свои слова!
Ефрем поднялся с колен. Пятясь в низком поклоне, он и Шариф вышли из покоев хозяина.
Шариф привел его в небольшую светлую и уютную комнату. Стены расписаны орнаментом, на полу большой ковер. В углу – диван с валиками подушек, на полу низкий столик и рядом подставка для чтения книг. В углу несколько сундуков разной величины.
– Здесь будешь жить, – ровным бесстрастным тоном заговорил Шариф. Показал на сундуки:
– Здесь книги и свитки, там же чистая бумага и чернила. В том маленьком – одежда и все, что тебе надо будет для себя. – Заметив иронический прищур Ефрема, сам улыбнулся, – захочешь, чтобы сундук с добром стал больше, хорошо послужишь хозяину… На мужской половине дома можешь передвигаться свободно. На улицу – только с господином или со мной. Все понял?
– Понял, достойный Шариф, – низко кланяясь, ответил откровенно обескураженный Ефрем.
Шариф, не скрываясь, пристально, долго смотрел на Ефрема. Тот ждал, не разгибаясь. Шариф усмехнулся, показывая свое превосходство, и пошел прочь. «Слуги везде одинаковы, – подумал Ефрем. – Чем выше – тем опаснее».
Несколько месяцев Ефрем правил переводы русских бумаг. Касались они только торговли, других ему не давали. Но и этого было довольно, чтобы разобраться, как и чем ведется здесь торг, и не только с Россией. Стал Ефрем понемногу понимать, как живут между собой здешние княжества и ханства. Его стала мучить мысль, что труд его может пропасть втуне. Как доставлять домой все, что узнал, как все это хранить?..
Однажды весной хаджа Гафур призвал своего нового раба. Войдя, Ефрем бухнулся на колени, согнулся в поклоне.
– Встань, – приказал Гафур.
Он сидел у низкого столика, заваленного свитками бумаг. Рядом стоял Шариф. Строгим тоном Гафур сказал:
– Завтра пойдешь с Шарифом в моем караване на Мангышлак, к морю. Делай все, что прикажут. Будешь переводить купцам из Астрахани при торгах… Тебе случай идет в руки. Покажешь себя – награжу. Иди.
– Дозволь слово сказать, хозяин? – подал голос Ефрем.
Гафур оживился.
– Говори, – позволил он.
– Я видел, как готовят этот караван.
– И что же?
– Охрана у каравана слабая.
– Вот как? Так ты, значит, воинскую силу примечаешь? – Хитро прищурился Гафур.
– Я воинский человек. Мне это быстрее всего в глаза бросается.
– Вот и сбежишь, коль, мы слабы! – усмехнулся Гафур. – Ну, хорошо. В чем слабость охраны?..
– Я однажды говорил, что мне в петлю от плетки лучше не бежать. А ты только что сулил награду за службу, – потупясь, сказал Ефрем.
– Продолжай, – велел Гафур, довольно улыбаясь.
– Не дай бог, кочевники нападут!.. Туркмены или киргизы. Как известно, они нападут конными, с ходу будут стрелами забрасывать. Кони их к ружейному грому непривычные. Ежели дать громкий залп из ружей да не один – их кони перепугаются и сами разбегутся. Значит, наскок у них не получится. И урон от пуль они понесут больший, чем от стрел.
Гафур подумал и сказал:
– Ружья для нас не диковина, да привычки у наших воинов к ним нет.
– Ежели дозволишь, я их быстро научу, хозяин, – предложил Ефрем.
– Утром уже выступать, когда учить-то! – воскликнул Шариф.