Отпад колоний от метрополии и прекращение субсидий не только ухудшили материальное положение всех слоев населения, но и поставили их в новые отношения между собой. Если прежде калифорнийские испанцы, обеспеченные неплохим жалованьем, жили в довольстве и праздности, то теперь большинство из тех, кто был лишен иных источников существования, кроме королевской службы, принуждены были таковые искать. Причем там, где раньше и не помышляли…
Дошло до того, что губернатор, а вслед за ним и коменданты президий потребовали у миссионеров для своих солдат выплату жалованья и деньгами, и натуральными продуктами. Монахи и сами находились в непростом положении. После разрыва отношений с Испанией прекратились поставки в колонии не только оружия и боеприпасов, но и всей церковной утвари. Требовались средства и для покрытия своих собственных нужд, а когда к этому добавились поборы со стороны военных, без защиты которых в пору гражданской войны не выжить, многие из собратьев падре Альтамиро опустили руки. Но не таков был настоятель миссии Сан-Франциско. Он умело организовал работу индейцев-пеонов на своих плантациях и, несмотря на примитивные орудия труда, даже в самые засушливые годы добивался неплохих урожаев. Достигал этого падре самым верным способом. Прежде всего он сократил религиозные упражнения индейцев, заставляя их больше работать на полях. А когда эпидемии или голод сокращали число полевых рабочих, пополнял ряды пеонов индейцами, захваченными во время облав. Облавы проводились с завидной регулярностью, и убыль краснокожих была незаметной. Кроме того, предприимчивый падре тайно направил своих доверенных людей в горы для поиска pepitas – золотых и серебряных самородков. Гамбусино сумели найти несколько богатых россыпей, и дела в миссии наладились. Падре Альтамиро не только вовремя платил налоги пришедшей к власти хунте, обеспечивал хорошее содержание солдат, живущих под крышей монастыря, но и отложил изрядную сумму на черный день. Наличие «свободных» средств позволило настоятелю миссии Сан-Франциско Солано стать заметной фигурой в жизни калифорнийского общества и даже предпринимать рискованные шаги во внешней политике. Скажем, организовать побег моряков-музыкантов с русского фрегата или охоту на землях вольных племен к северу от залива… И то и другое предприятия были вызваны интересами экономическими. Музыкантов падре намеревался, когда суматоха уляжется, использовать как певчих в своем храме или же передать для подобных нужд другим настоятелям. Не безвозмездно, разумеется… С индейцами дело объяснялось и того проще: надсмотрщики уже несколько недель жаловались, что пеоны мрут от лихорадки, невесть откуда занесенной в миссию… Кто-то ведь должен был работать на полях!
Будучи опытным политиком, падре Альтамиро понимал, что все это может повлечь обострение отношений с русскими. Но надеялся, что на него подозрение все-таки не падет. Не зря же он всегда был столь вежлив и предупредителен с соседями. Никогда не считал зазорным первым нанести визит на русский корабль, пришедший к калифорнийским берегам, неоднократно бывал и в русском форте, расположенном всего в восьмидесяти милях от миссии. С удовольствием покупал у русских все, чего испанские колонии лишились, провозгласив свою независимость: ром, порох, ткани, стекло. Много раз принимал русских и у себя, проявляя неизменное радушие. Не скупился на слова восхищения русским народом, одолевшим Буонапарте. Вел беседы на философские темы, блистая знанием европейских языков. В результате такой тактики снискал он себе славу «друга России».
…Однако когда падре Альтамиро вместе со своим слепым спутником переступил порог трапезной и русский гость поднялся навстречу, настоятель, несмотря на дипломатические способности, не смог скрыть удивления:
– О, сеньор Хлебников! Я не ожидал так скоро увидеть вас здесь снова… – на довольно приличном русском обратился он к гостю. Настоятель не лукавил: сержант Кастеларо действительно не сказал ему, кто из соседей приехал в миссию. – Рад приветствовать вас, мой дорогой амиго! Вы приехали весьма кстати, сегодня утром я приказал забить молодого бычка… – тут настоятель растянул губы в самой лучезарной улыбке, пытаясь скрыть тревогу. Очевидно, последние события произвели у русских немалый переполох, если в миссию пожаловал давний приятель падре и ситкинский начальник Кирилл Хлебников.
Настоятель, положа руку на сердце, относился к этому русскому с уважением. Уже немолодой российский купец, как он сам любил называть себя, на самом деле был симпатичен Альтамиро: в такой глуши не часто встретишь умного собеседника, тем паче чужеземца… Вот и сейчас настоятель поймал себя на мысли, что, вопреки опасениям, искренне рад приезду неожиданного гостя.
– ¡Buenas noches, padre! – в свою очередь по-испански ответно приветствовал хозяина приезжий. – Encantado de verles a todos juntos, – добавил он, пожимая руки обоим священникам.
– Bienvenido! – с сильным акцентом буркнул в ответ падре Томас и устало опустился на скамью, услужливо пододвинутую ему начальником караула. Падре Томас не так давно появился в миссии и, похоже, не одобрял заигрывания собрата с еретиками.
Сглаживая промелькнувшее в словах падре Томаса недружелюбие, настоятель обратился к гостю с традиционным вопросом:
– Вы окажете нам честь, разделив нашу трапезу?
– Se lo agradezco, padre…
– Превосходно… – еще раз блеснул святой отец своей белозубой улыбкой и дал указание сержанту, чтобы подавали к столу.
Пока два мальчика-индейца расставляли на дубовой столешнице закуски и приборы, гость и хозяин вели вежливый разговор о пустяках. Наконец приготовления были закончены, и после короткой молитвы трапеза началась. До начала католического великого поста оставалось еще несколько дней, поэтому на столе царило изобилие. Помимо огромного серебряного блюда с кусками вареной телятины здесь было много зелени и овощей, жареная рыба, запеченная фасоль, разнообразные фрукты и горячий шоколад. Кислое вино из собственных виноградников и выставленная на стол в честь гостя бутылка гавайского рома завершали эту картину, способную порадовать глаз любого гурмана.
– Что же все-таки привело вас к нам, любезный друг? – посреди трапезы поинтересовался настоятель у гостя.
– Зов души, святой отец… Одно лишь желание пообщаться с вашим преподобием… – Русский выдержал долгий инквизиторский взгляд падре и добавил, поднимая бокал: – ¡salud!
– Благодарю за добрые слова! Да пребудет с вами Божья благодать! – в свою очередь провозгласил падре Альтамиро. – Я предлагаю выпить за наших добрых соседей!
Выпили и закусили. Затем настоятель наклонился к Хлебникову, сидевшему слева от него, и сказал с кроткой улыбкой:
– Должен вам признаться, я тоже скучаю по нашим беседам и был бы совсем не против продолжить одну из них, скажем, за партией в шахматы… – падре специально выделил последнее слово, точно напоминая собеседнику, что именно он обучил его этой игре.
– Составлю вам компанию с удовольствием. Там и потолкуем о нашем житье-бытье. Как говорится, с глазу на глаз.
– Из ваших слов можно понять, сеньор Хлебников, что у вас все же есть ко мне какой-то разговор.