Абдумалик Фаттах Мансур кивнул:
– Разумеется.
Я явно попал в немилость к толстушке. Игнорируя меня, она несколько мгновений молчала, потом взяла с бортика бассейна стакан с коктейлем, сделала глоток и только потом, бросив на меня полный ненависти взгляд, сказала:
– Как мы ушли из твоего номера, я сразу пришла к бассейну, с тех пор здесь и торчу.
Ответ был исчерпывающим, вопросов у меня больше не было.
– Ладно, спасибо за чистосердечное признание, – заявил я, повернулся и двинулся прочь от Марины.
Пошел следом за мной и Абдумалик Фаттах Мансур.
– И это все? – спросил он с вытянувшимся от удивления лицом.
– Ну да, – ответил я, несколько смущенный тем, что так «непрофессионально», на взгляд полицейского, провел опрос «подозреваемого». – Чего же мы сейчас будем время терять на установление истины: действительно ли Марина целый час находилась у бассейна или нет. Можно это определить и позже.
Шедший у меня на поводу Абдумалик Фаттах Мансур ничего не ответил относительно моего заявления.
– А вон и Аман, – кивнул он в сторону «боя» – «мастера на все руки», стоявшего сейчас за стойкой бара и выполнявшего роль бармена.
Бар располагался в вогнутой части бассейна, очертания которого были довольно причудливой формы. Стойка с несколькими высокими стульями вдоль нее смотрела в сторону бассейна, перед ней была площадка, освещенная мягким светом разноцветных мерцающих в такт звучавшей музыке лампочек. Высокий, худой, с прямой спиной Аман возвышался над стойкой и с флегматичным видом поглядывал по сторонам. Его темные волосы были, как всегда, взлохмачены, и со стороны нельзя было понять, мокрые они или сухие. За стойкой сидела парочка и вела неспешную беседу, приправляя ее глотками коктейля из стаканов.
Мы обогнули строение и ступили на освещенную площадку перед стойкой. Аман, увидев меня, скривил свои негритянские губы, выражая недовольство возникновением моей персоны на его барменском горизонте, но когда увидел шагнувшего следом за мной из темноты полицейского, его поросшая щетиной физиономия стала угодливой. Оно и понятно, представителя закона, да еще своего государства, необходимо уважать.
Он поклонился нам, сказал несколько слов приветствия по-арабски и достал из-под стойки бутылку виски, наверняка хорошего качества, ибо не мог позволить предложить полицейскому плохого.
Заметив этот жест, Абдумалик Фаттах Мансур отрицательно покачал головой, я же решил воспользоваться предложением «боя» – когда еще удастся выпить хорошего качества напиток в местном баре, тем более что «заморозка» перестала действовать и рана разболелась, а потому, в свою очередь, жестом показал Аману, чтобы он налил виски мне в стакан. Сам же внимательно смотрел на него, пытаясь определить, мокрые у него волосы или нет. Полицейский голову над этим не ломал, он поступил проще: когда молодой мужчина наклонился к стойке, чтобы плеснуть мне виски в стакан, Абдумалик Фаттах Мансур бесцеремонно схватил его за затылок, запустив в волосы пятерню. С иностранными туристами он вряд ли мог так вольно обращаться, а со своими согражданами запросто.
– Сухие! – не глядя на Амана, сказал мне с многозначительным видом полицейский, а затем спросил уже что-то у «боя» на арабском языке.
Наливая виски в стакан, флегматичный Аман ошарашенно посмотрел на полицейского, однако ничего не сказал по поводу его выходки, а ответил на вопрос.
– Он говорит, что заменяет бармена уже больше часа и никуда за это время не отлучался, – перевел полицейский.
Я взял выставленный на стойку барменом стакан.
– Что же, значит, ко мне в номер пробрался не Аман, – заключил я, одним глотком осушил спиртное и, поморщившись, потрогал левое плечо, давая, таким образом, Абдумалику Фаттаху Мансуру понять, что пью не веселья ради, а лечения для. Виски и в самом деле оказался превосходного качества. Я поставил стакан на место. – Ну что, господин Абдумалик Фаттах Мансур, пойдем дальше?
– Не уверен, что из вашей затеи что-то получится, господин Гладышев, но раз уж начали, то давайте продолжим, – согласился, правда, не очень охотно полицейский.
Сидевшая за барной стойкой и все время удивленно наблюдавшая за нашими действиями парочка проводила нас недоуменными взглядами, когда мы, покинув площадку перед бассейном, вновь ступили в полумрак.
– Я думаю, господин Абдумалик Фаттах Мансур, нам не стоит заходить в корпус, терять время, – сказал я, вновь беря инициативу в изобличении преступника в свои руки. – Вдруг ни супругов Креоновых, ни матери с сыном Валевских нет на местах. Предлагаю взглянуть со стороны улицы, горит ли в их номерах свет. А уж потом действовать.
Не дожидаясь согласия со стороны полицейского, я двинулся по бетонной дорожке, шедшей между балконами и живой изгородью. Где-то невдалеке впереди маячила фигура в светлой форме одного полицейского, когда мы сворачивали на дорожку, я приметил оставшегося позади нас второго. Приглядывали за мной стражи порядка добросовестно.
Мы прошли мимо моего балкона, балконов еще нескольких номеров. В некоторых номерах горел свет, окна других были темны. Я предполагал, где примерно находится номер Ксении и Максима, и уверенно шел прямо к нему. Не ошибся: в просвете между двумя приоткрытыми шторами промелькнула сдобная фигура Ксении, одетая в ярко-красный банный халат. Я ступил на балкон, быстро подошел к стеклянной двери и постучал в нее. Маячившая в комнате молодая женщина вздрогнула и обернулась. Я отошел подальше, чтобы не пугать Ксению, если она подойдет к двери и вдруг нос к носу столкнется со мной. Молодая женщина действительно приблизилась к двери, раскрыла шире штору и вгляделась в полумрак. Хотя у Ксении и была внешность сестрицы Иванушки-дурака, она была далеко не дурочка, еще и образованная, да и воспитание сказывалось, не то что Марина или тот же Аман, которые и чувств‑то своих скрывать не умеют. Потому, в отличие от них, она не выказала мне свою неприязнь ни жестом, ни мимикой, хотя в глубине души, наверное, искренне хотела послать меня подальше с моими вопросами. Махнула рукой, давая понять, что признала, и открыла раздвижную дверь. Холеная, с округлыми плечами, с королевской осанкой, она вышла на балкон подобно Джульетте к своему Ромео.
– Добрый вечер, Игорь, здравствуйте, господин полицейский! – обратилась она ко мне и к стоявшему позади и сбоку от меня на бетонной дорожке Абдумалику Фаттаху Мансуру. – Что-то случилось?
Мы с полицейским стояли в полумраке, а Ксения в дверном проеме, и горевшая в комнате лампочка подсвечивала ее соломенные до плеч волосы. Было превосходно видно, что они чистые и сухие. Вопросов к молодой женщине не было.
– Да нет, все в порядке, – проговорил я. – Нам с господином Абдумаликом Фаттахом Мансуром хотелось бы поговорить с твоим мужем. Позови его, пожалуйста.
– А в чем дело? – Ксения явно была озабочена интересом, проявляемым мной и полицейским к ее супругу, но она старалась не подать виду, что взволнованна. Вот что значит воспитание, а возможно, «сестрица Петрушки» в чем-то замешана и не хочет выдавать себя?