– Прикажу, куда я денусь. Но с тобой пойдут мои парни. И не развязывать эту тварь…
– А если лубки…
– Джейми, ты головой подумай! Ему жить до палача, самое большее. Зачем на него время тратить? Пусть не загнется, а остальное не важно!
Парень вздохнул.
Эрик все говорил верно. Но… Вирманин не стал ожидать окончания его душевных терзаний. Подозвал двоих своих ребят и послал их с Джейми к командующему.
– А возможно ли его допросить сейчас? – Джерисон таки не удержался. Интересно же, с чего их вдруг так.
Эрик считал, что возможно. Но…
– Лучше не надо. Все на взводе, еще увлекутся… пусть из него все потом палач вытряхнет.
– А вы ничего не знаете о заговоре?
Эрик помотал головой:
– Говорят, лэйр Тримейн что-то раскопал. А я… я так…
Прикидываться шлангом (даже не зная, что это такое) у вирманина выходило весьма талантливо.
К Ричарду и Джерисону подошел герцог Фалион.
– Ваше высочество, рад видеть вас живым и здоровым.
– Да и я вас, герцог. Как вы себя чувствуете?
– Честно говоря, после купания в ледяной воде в моем возрасте я опасался худшего, – признался Фалион. – Но Джейми – чудо. Мальчишка меня чем-то приказал растереть, напоил каким-то снадобьем… как вино, только в десять раз сильнее, и я себя отлично чувствую. Разве что голова побаливает.
– А расспросить вы никого еще не пытались? Про заговор?
Фалион отрицательно покачал головой.
– Я решил, что это подождет. Нам до Лавери еще несколько дней пути. Но сейчас все вымотались и устали. И раненых много – вирманам тяжело дался этот бой.
– Тоже верно, – признал принц. – Успеем. А кто еще выжил?..
Утром Рик и Джес решили взять в оборот Джейми, но их ждало разочарование. На кораблях хватало раненых, Джейми был нарасхват, так что у него просто не было ни времени, ни желания разговаривать. Разве что выяснили, что Джейми не докторус, что он ученик того самого дин Дашшара и что он законный наследник Донтера.
Ни Рик, ни Джес не были дураками и понимали, что вирмане о чем-то умалчивают. Но о чем? И зачем? И это серьезно давило на психику.
Эрик их просвещением заниматься не собирался. Пусть граф Иртон расплатится легким моральным террором за отношение к супруге. А принц…
А от коронованных особ и вообще лучше держаться подальше. Кто их знает, что там у них в голове творится. Не так поклонишься – навек виноватым останешься… нет уж. Пришли, спасли – и отвали.
Рика и Джеса это не устраивало, но все козыри были на руках у Эрика. Приходилось подчиняться.
Корабли со всей возможной скоростью шли к столице.
Похороны всегда нагоняли на Лилю тоску и утомляли. Но сегодня хоронили тех, кого она знала и к чьей смерти – будем честны – приложила руку.
Ивельены.
Лоран, герцог Ивельен, Питер, маркиз Ивельен, Амалия, маркиза Ивельен, Сесилия, Джес и младшая девочка. Ее имя постоянно вылетало у Лилиан из головы. А смотреть было больно, больно, больно!!!
Если бы не она…
«Да, как ни тяжко это признавать, – их кровь на твоих руках. Ты просто играла в Шерлока Холмса, девочка. И забыла, что здесь умирают по-настоящему».
Лица Лорана, Амалии и Питера были искажены болью. Лица детей спокойны. И Лиля надеялась, что их хотя бы не мучили.
И все же…
«Все ароматы Аравии не отмоют их кровь с моих рук…» [3]
– Ваше сиятельство…
Кисть Лилиан сжала теплая сильная рука. Ганц. Алисия чуть покосилась, но тут же встала так, чтобы закрывать разговаривающих. Умница… и кто ее гадюкой назвал, какой… гад?!
Лиля улыбнулась другу.
– Ганц, как я рада вас видеть! Хоть кто-то рядом…
Ганц смотрел тоскливо. Хор пел. Знать, присутствовавшая на похоронах, перешептывалась. Потом Ивельенов уложат в саркофаги и отправят в родовой склеп. В Ивельен. Но отпевание здесь. Чтобы все видели, чтобы не возникло сомнений в их смерти.
– Роман и Джейкоб у вас?
– Да…
Лиля вздохнула. Что делать с этими двумя червячками, она решительно не представляла. Пищат, чего-то требуют… а чего? Но, как оказалось, с этим было просто. Кормилица плюс нянька – и радуйся. Правда, Лиля на этом не остановилась и добавила всем «медикам» практику на новорожденных. Кормить, купать, пеленать – а почему нет?
Родительских чувств у нее стихийно не возникло. И прижимать младенцев к сердцу с воплем: «Какая прелесть!!!» – тоже не тянуло.
Забота? Будет им забота. И учителя. И развитие. Только любви не требуйте.
– Я себя чувствую виноватой, – тихо, на ухо Ганцу призналась Лиля.
Взгляд светло-карих, почти ореховых глаз мужчины был спокоен.
– Я тоже. Но это начали не мы.
– Нет.
– Не вы заставляли Ивельенов предавать, интриговать, участвовать в заговорах. Вы просто в это попали. И были вынуждены выплывать, как из водоворота. Я же… это моя работа – бороться с такими. Почему я должен чувствовать себя виноватым?
– Потому что мы живы, а они нет. Потому что пострадали дети.
Пение закончилось. Ганц чуть стиснул кисть графини в дружеском пожатии, потом отпустил.
– Поговорим вечером.
Лиля кивнула и отправилась провожать Ивельенов в последний путь.
Джерисон отсутствовал, король прийти не мог, поэтому из близких на похоронах были она и Алисия. Они положили небольшие букетики из кипариса на каждый гроб, сотворили знак Альдоная, выслушали соболезнования, произнесенные без особого чувства.
Лиля откровенно не горевала, как и Алисия. Пришедшие сплетники понимали, что ничего не узнают. Ну и… какой смысл стараться?
Церемония шла чинно и мирно.
Чувство вины еще раз ударило по Лилиан при виде спокойного лица младшей девочки. И отступило.
– Дети – да. Они пострадали. И что?
Ганц удобно устроился в кресле у камина. Лиля и Алисия сидели тут же, в глубоких креслах с гобеленовой обивкой. Больше в комнате никого не было.
– Это дети. Они ни в чем не виноваты…
– Разве? – прищурился Ганц. – Это дети, да. Но это еще и законные наследники престола, в пользу которых и велась интрига. Думаете, если бы перед Джесом-младшим встал вопрос – Миранда или он, он бы решил его в пользу Миранды?
– Нечестный прием.
– Я говорю правду. Эти дети уже были отравлены призраком власти. Поверьте, это было для них наилучшим выходом.