Book.

Перед расстрелом

11-я танковая дивизия движется на Умань тремя подвижными эшелонами: гусеничных машин с посаженной на них пехотой, конные повозки с пехотой, которые следуют за гусеничными машинами, колесные машины, которые не могут двигаться по разбитым и покрытым грязью дорогам и поэтому остаются на месте.

Все атаки противника отражены, однако эти атаки сковывают танковую группу Клейста и задерживают ее дальнейшее продвижение, так как фактический охват противника осуществляется лишь слабой танковой группировкой в составе 11-й и 16-й танковых дивизий, которые заходят в тыл противника, отходящего перед фронтом группы Шведлера.

Проведение глубокого охвата на Кировоград начать еще не удалось… В районе западнее Умани, видимо, еще остаются крупные силы противника. Вопрос о том, удастся ли их окружить, зависит от того, сколько времени потребуется на преодоление сопротивления 26-й русской армии» [201] .

Вечером этого дня Ф. Гальдер посетил штаб группы армий «Юг», располагавшийся в Летцене. После возвращения в Берлин он прибыл на доклад к главкому. О положении в полосе группы армий «Юг» он докладывал: «Наши войска успешно продвигались в направлении Умани. Бой танковой группы Клейста с 26-й русской армией сегодня в основном закончился успешным отражением всех атак противника».

В этот день в Москве было получено донесение о том, что старший сын И.В. Сталина Я.И. Джугашвили пропал без вести. Г. К. Жуков приказал принять все меры для его розыска. Начальник оперативного управления Генерального штаба генерал-лейтенант Г.К. Маландин приказал соединить его с командующим 20-й армией П.А. Курочкиным. Когда Павел Алексеевич подошел к телефону, на другом конце провода некоторое время молчали. Затем прерывистым, как после длительного бега, голосом Маландин сказал:

– Немедленно выясните, где находится командир батареи 14-го гаубичного полка 14-й танковой дивизии старший лейтенант Джугашвили Яков Иосифович и доложите Жукову.

Пленение сына «Вождя народов» было исключительным случаем для советской истории. Поэтому хочу привести несколько версий, связанных с этим событием.

«Сталин вошел в кабинет, – пишет И.Ф. Стаднюк в трилогии «Война», – намереваясь тут же приказать начальнику охраны унести «Телефункен». Начальник, полнотелый генерал в полевой форме без знаков различия, словно угадав желание Сталина, выжидательно смотрел на него в раскрытую дверь из прихожей, застыв по стойке «смирно» у стола с телефонами. Но что-то заставило Сталина промедлить. Подойдя к радиоприемнику, он окинул его, словно живое существо, неприязненным взглядом и нажал пальцем клавишу. Загорелся и замигал на панели зеленый кошачий глаз, а из-за желтой драпировки, скрывавшей мембраны, вырвался нарастающий треск, и сквозь него стала пробиваться русская речь: мужской голос напыженным тенорком передавал из Берлина обзор событий на Восточном фронте…

Старший сын И. В. Сталина Яков Джугашвили в немецком плену на допросе

Да, сегодня рабочий день для Сталина начинался тяжело. Накат ранивших сердце воспоминаний сменился дурными вестями: немецкий диктор, закончив излагать обстановку в группе армий «Север», вдруг, возвысив голос, сообщил:

– Из штаба фельдмаршала Клюге поступило донесение, что 16 июля под Лиозно, юго-восточнее Витебска, немецкими солдатами моторизованного корпуса генерала Шмидта захвачен в плен сын кремлевского диктатора Сталина – старший лейтенант Яков Джугашвили, командир артиллерийской батареи из 7-го стрелкового корпуса генерала Виноградова. Будучи опознанным, Яков Джугашвили вечером 18 июля доставлен самолетом в штаб фельдмаршала Клюге. Сейчас ведется допрос важного пленника…

Внутри у Сталина будто все заледенело. Он нажал на клавишу выключателя, приемник щелкнул, будто выстрелил. Не зря, значит, вспоминался ему Яков. Сбылись самые худшие опасения, тревожившие его и во сне…»

«Сталин оторвался от бумаг, – продолжает писатель. – Он встал с кресла и словно только сейчас увидел за длинным столом Молотова и Калинина, хотя, когда они вошли, ответил на их приветствия и взглядом пригласил садиться.

Неслышно вошел Поскребышев, зажег электричество, отчего настенные дубовые панели кабинета сразу будто раздвинулись, и доложил о приезде Мехлиса. В ответ Сталин маняще махнул Поскребышеву рукой, в которой держал погасшую трубку, затем обратился к Молотову и Калинину:

– Я думаю, дождемся товарища Жукова, послушаем его доклад и новые предложения Генерального штаба, а потом начнем решать наши текущие дела.

При последних словах Сталина в дверях кабинета появился Мехлис – стройный, в форме армейского комиссара, подтянутый, но непривычно мрачный и даже бледный.

Поздоровавшись и не очень ладно щелкнув каблуками начищенных, сверкающих хромом сапог, он приблизился к Сталину и, глядя на него каким-то болезненно-опасливым взглядом, сказал:

– Товарищ Сталин, я обязан сообщить вам об очень неприятном для всех нас политдонесении с Западного фронта…

Последние слова Мехлиса были заглушены новым грозовым разрядом. Ворвавшийся в кабинет протяжный раскат грома будто шире открыл небесные заслонки, и хлеставший за окнами ливень превратился в седую кипящую стену. Сталин подошел к окну и, подставив лицо под клубившееся облачко водяной пыли, спокойно сказал:

– Садитесь, товарищ Мехлис…

Но Мехлис не сел. Напряженно глядя Сталину в спину, он с трудом подбирал нужные слова:

– Товарищ, Сталин, очень неприятное… тяжелое донесение.

– Докладывайте, – не поворачиваясь, приказал Сталин.

Сопровождение пленного Я. И. Джугашвили

И Мехлис доложил:

– Начальник политуправления Западного фронта сообщает, что, по всей вероятности, ваш сын, Яков Иосифович, попал к немцам в плен…

Сталин продолжал смотреть на ливень, и со стороны казалось, что он не расслышал слов начальника Главпура.

– Точных подтверждений политуправление не имеет, – мучительно продолжал Мехлис, будто страдая от того, что Сталин не желает повернуться к нему лицом, – но делается все возможное…

Сталин и сейчас не пошевельнулся, ибо заранее знал, с чем пожаловал к нему Мехлис. Молотов и Калинин, оглушенные дурной вестью, сочувственно и с болью смотрели на отвернувшегося к окну Сталина, не в силах понять, расслышал он в шуме ливня слова армейского комиссара или нет. А Мехлис, растерянно оглянувшись на них, заговорил вновь: