Покачав головой, он зашагал по саду и довольно быстро наткнулся на мать. Нельзя сказать, что она была полностью одета. Графиня сидела в одной лишь ночной сорочке с накинутым поверх нее шелковым халатом, полупрозрачным, сквозь который отчетливо виднелись очертания ее тела. «Такой вид не для сыновних глаз», – подумал Брент и отвернулся. У ног матери расположился обнаженный по пояс мужчина, которого она кормила виноградом. Брента это потрясло – мать никогда не казалась ему чувственной. Но потом до него дошло: это было не проявление похоти, а демонстрация власти женщины над мужчиной. Графиня Филдгейт открыла собственный способ держать мужчину в повиновении. Так что Брент уже не удивился, увидев, что этим мужчиной был тот самый огромный слуга, который постоянно сопровождал ее.

– Приветствую, матушка… – растягивая слова, сказал граф и вышел вперед. – Наслаждаешься ранним утром?

То, что мать даже не взглянула на него, сбивало с толку, и Брент почувствовал, что закипает. Графиня же взмахом руки отправила слугу прочь, и только этот человек продемонстрировал хоть какие-то эмоции. Он поднялся и взглянул на Брента с такой яростью, что тому пришлось изготовиться к драке. Однако слуга, подобрав свою сорочку и сапоги, удалился, беспрекословно подчинившись приказу графини.

– Что ты здесь делаешь? – Мать расправила складки своего скандального облачения с таким видом, словно в этот момент на ней было приличное платье. – Мне кажется, я ясно дала понять, что видеть тебя здесь не желаю.

– А мне кажется, я ясно дал понять, что ты находишься здесь только с моего позволения.

– Да-да, конечно. Я как раз собираюсь поменять свой статус.

– Поздно. У меня уже все документы на руках. Плюс к тому я получил опекунские права на мальчиков и Агату.

На миг лицо графини исказилось от злобы, и Бренту даже пришлось подавить непроизвольное желание сделать шаг назад. Но затем оно вновь обрело холодное и надменное выражение, так хорошо знакомое ему. Это было недостойно, но он вдруг испытал радость от того, что забирал у нее дом. Мать превратила семейное гнездо в свою собственность и перестраивала его как заблагорассудится, хотя отлично понимала, что у нее нет на дом никаких прав. Увы, он сам позволил ей это, чтобы не связываться с ней и не наживать себе проблем. Небольшой особнячок, который Брент купил для того, чтобы держать там своих любовниц, вполне его устраивал.

– Ты не женат, а о твоем распутстве известно всем, поэтому тебе никто не мог вручить права на шестнадцатилетнюю девчонку, – заявила графиня.

– Эта девочка моя сестра, а я глава семьи. Теперь у тебя есть несколько недель на то, чтобы привести в порядок свои дела и переехать в один из твоих вдовьих домов. Все переговоры, которые ты вела с Минденом по поводу брачного контракта, прекращаются. Этому человеку я запрещаю появляться в моем доме.

– Сначала представь мне доказательства твоих прав. – Графиня протянула руку, унизанную тяжелыми золотыми кольцами и перстнями, и Брент передал ей бумаги.

Глядя, как ее руки судорожно вцепились в документы и как побелели костяшки пальцев, Брент порадовался собственной предусмотрительности – заказал для себя копию. Вполне могло получиться так, что уже через секунду бумаги у нее в руках превратились бы в клочки. Однако ее хватка ослабла и он забрал у нее документы.

– Не могу разобрать подпись, – сказала мать.

И ему показалось, что она лгала.

– Тебе и не нужно знать, чья тут подпись. Главное, что этот человек занимает более высокое положение, чем тот, кого ты использовала, чтобы узурпировать мое место в семье. Этот, кстати, неподкупный.

– Таких не бывает.

– За исключением, вероятно, человека, у которого выкрали ребенка, а ты поместила его в Доббин-Хаус. – Мать даже не попыталась отрицать, что участвовала в делах этого отвратительного заведения. А Брент добавил: – Мне нужно прямо сейчас увидеться с Агатой.

– Придется подождать. У нее сейчас утренняя верховая прогулка с подругами.

Ему захотелось усомниться в словах матери, но потом он решил, что и без этого достаточно надавил на нее.

– Тогда передай, когда она вернется, что я приду к ней в три часа.

– Как пожелаешь.

От такой покорности у Брента мурашки пробежали по спине, однако он решил, что будет умнее не нажимать на нее. Мать была не вполне нормальным человеком, и ему не хотелось создавать Агате лишние сложности. Он не сомневался, что мать начнет вымещать на сестре злобу из-за потери дома и власти над ней. Внезапно она пронзила его ледяным взглядом, и ему тотчас пришли на память слова Олимпии и Артемаса. Если бы у матери сейчас в руках было оружие, ему, без сомнения, пришлось бы биться за свою жизнь.

– Оставляю тебя, чтобы ты смогла подготовиться к переезду в деревню, – сказал Брент, едва кивнув, что было сродни пощечине, и направился к двери. И он не отказал себе в удовольствии – остановился, обернулся и с улыбкой добавил: – Мне понравился этот зимний сад, и я с удовольствием буду проводить здесь время, когда ты выедешь отсюда.

Закрывая за собой дверь, Брент услышал, как что-то грохнуло у него за спиной, и рассмеялся. Рядом с графиней сейчас никого не было, так что она никому не могла сделать больно. Позади него в зимний сад проскользнул слуга, которого он видел у ног матери, – тот явно спешил вернуться к ней. Бренту же не терпелось отправиться в Уоррен, чтобы поделиться с Олимпией хорошими новостями. Выкинув из головы мысли о разозлившейся матери, он поторопился к поджидавшей его карете.

Глава 16

– Скотина! – Летиция схватила со стола горшок с цветами и запустила в столик у стены. – Он думает, что победил? Думает, что может так поступать со мной? – Нащупав другой горшок, немного тяжелее, чем первый, она отправила его в том же направлении, однако грохот и разрушения не остудили ее гнев. – Мы еще посмотрим, чья возьмет!

– Миледи…

Графиня обернулась и увидела рослого слугу, которого держала вместо любовника. Тот стоял в двух шагах от нее и смотрел так, словно ожидал приказаний.

– Он ушел?

– Да, миледи.

Пытаясь взять себя в руки и остудить свою ярость, Летиция набрала полную грудь воздуха и осторожно выдохнула. С юных лет ей было известно, что ярость должна быть холодной, иначе она чревата ошибками. Теперь следовало придумать, что делать дальше. Брент мог лишить ее власти, и этого нельзя было допустить.

Графиня оглядела зимний сад, задуманный ею самой. На возведение такого сооружения потребовалось немало денег. Зимние сады только входили в моду, и не всякий аристократ, даже из самых богатых, мог позволить себе подобную прихоть. Для нее же это был знак собственного успеха, свидетельство того, что она богата, обладает высоким положением в обществе и может поступать так, как ей заблагорассудится. И никто ее не запугает! Нельзя допускать, чтобы Брент вернул ее в то время, когда она полностью зависела от власти мужчины – от отца, мужа или, как теперь, от сына.