Но еще больше его возмущала неисполнительность отдельных подчиненных командиров. В качестве примера в своих мемуарах он приводит случай с 48-й пехотной дивизией генерала Л. Г. Корнилова, которая, не выполнив его приказ, «была отброшена за реку Щерик в полном беспорядке и потеряла 26 орудий». Чтобы спасти положение на этом участке, Брусилов приказал направить туда 12-ю кавалерийскую дивизию генерала А. М. Каледина. Он пишет: «Чтобы остановить напор противника, генерал Каледин спешил три полка… Но так как спешенные части 12-й кавалерийской дивизии, очевидно, не могли остановить наступавшего многочисленного врага, то в этой крайности Каледин пустил в конную атаку семь вышеперечисленных эскадронов/своего резерва. – Авт./, которые самоотверженно и бешено кинулись на врага. Эта атака спасла положение: наступавшие австрийцы в полном беспорядке ринулись назад…».
Таким образом, действия 12-й кавалерийской дивизии спасли положение. Но так как свои воспоминания Брусилов писал уже после октябрьских событий 1917 года, состоя на службе у большевиков, он также не мог не «боднуть» и генерала А. М. Каледина. Он тут же пишет: «Я поставил Каледину в вину то, что он вначале спешил семнадцать эскадронов, хотя он не мог не сознавать, что максимум 2000 стрелков не могут остановить не менее двух-трех дивизий пехоты. Вместо этой неудачной полумеры не лучше ли было бы, выбрав момент, атаковать австрийцев всеми 24 эскадронами в конном строю при помощи конно-артиллерийского дивизиона и дивизионной пулеметной команды?» [22] .
29 августа в штаб 8-й армии поступила информация о сосредоточении крупных сил австрийцев на ее центральном участке для того, чтобы, начав там наступление, овладеть Львовом. Брусилов, в свою очередь, к угрожаемому участку, занимавшемуся 7-м и 8-м армейскими корпусами, начал стягивать все имевшиеся у него резервы. В результате этого к рассвету 30 августа в центре оперативного построения 8-й армии было сосредоточено около 85 батальонов пехоты с их артиллерией из 152 батальонов пехоты, участвовавших в этом сражении, то есть больше половины всей армии. Туда же был направлен и единственный дивизион тяжелой артиллерии, находившейся в резерве командующего. После этого Брусилов приказал своей ударной группировке перейти в наступление «не потому, что они тут же разгромят неприятельские полчища, сосредоточенные против них, но в надежде, что такое наступление именно в том месте, где австрийцы рассчитывали неожиданно нанести нам всесокрушительный удар, собьет их с толку, они растеряются в большей или меньшей степени и перейдут от наступления, которое грозило бы нам тяжелыми последствиями, к обороне».
На современном военном языке такое решение командующего нельзя назвать иначе как авантюрой. Переходить в наступление на противника, готового к наступательным действиям, не зная точно его состава, замысла и боевых возможностей, ощущая недостаток в артиллерии и боеприпасах, – на что можно рассчитывать? Видимо, только на то, что на какое-то время враг сам будет ошеломлен наглостью русских войск и изменит свои планы. Но как? Его находящаяся на огневых позициях артиллерия немедленно откроет встречный огонь, а развернутая для атаки пехота заляжет и встретит наступающих кинжальным пулеметно-артиллерийским огнем. Печальный конец такого наступления предугадать не сложно.
Так оно и получилось. «7-й и 8-й корпуса продвинулись недалеко, и громадные силы противника скоро остановили наш порыв». О том, какой ценой было за него заплачено, Брусилов умалчивает. Но в австрийских архивах имеется такой документ: «Утром 30 августа русские на львовском направлении перешли в наступление. Мы не ждали этого наступления, так как сами готовились наступать. У нас все для этого было готово, и потребовалось немного времени для переноса огня. Артиллеристы снарядов не жалели, и вскоре к ним подключились пулеметные команды и пехота, встретившая противника залповым огнем. Потери русских были ужасными».
Но цель была достигнута – израсходовав свои резервы, австрийцы ненадолго вынуждены были перейти к обороне. Однако вечером того же дня они все же перешли в наступление. Правда, к тому времени уже стало известно, что несколько севернее наступление 3-й армии на Рава-Русскую развивается успешно, в связи с чем штаб Юго-Западного фронта высказал предположение, что и на львовском направлении от активных действий противник откажется. Так оно и получилось. В ночь на 31 августа австро-венгерские войска отошли к западу, за реку Верещицу, разрушив на ней все мосты. Войска 8-й армии, еще не оправившиеся от неудачной утренней атаки, противника не преследовали.
События конца августа 1914 года в полной мере показали всю сложность человеческих отношений, возникающих на временно оккупированной территории. Брусилов пишет, что во время жестокого трехдневного сражения жители города Львова, в особенности поляки и евреи, «чрезвычайно волновались мыслью о том, в чьи руки они попадут, то есть останутся ли у нас или вновь придут австрийцы». К тому времени уже было обнародовано воззвание Верховного главнокомандующего к полякам, в котором им была обещана автономия, но после победы. Но евреи, которые в России находились в то время в угнетенном положении, а в Австрии пользовались всеми правами граждан, нетерпеливо ждали, что русских разобьют. Украинское население Львова было более сдержанно в своих симпатиях к австрийцам, кроме представителей политической партии так называемых «мазепинцев», которая смогла сформировать в составе австрийских войск из своих ставленников несколько легионов.
1 сентября из Ставки пришел приказ о назначении командира 8-го корпуса генерала Радко-Дмитриева командующим 3-й армией в связи с назначением генерала Рузского командующим Северо-Западным фронтом. Перед Брусиловым остро встал вопрос о назначении командира 8-го армейского корпуса. Он предложил назначить на эту должность генерал-лейтенанта Н. А. Орлова, который командовал 12-й дивизией 12-го корпуса, командиром которого раньше был Брусилов.
Николай Александрович Орлов был грамотным офицером, но отличался несколько строптивым характером. Он окончил Михайловское артиллерийское училище и Николаевскую академию Генерального штаба, участвовал в русско-турецкой, русско-японской войнах и боях в Китае 1900 года, был известен как талантливый военный преподаватель и ученый, продолжительное время служил в Главном штабе. В то же время многие помнили, как в 1900 году командир бригады генерал-майор Орлов был назначен командующим Забайкальской казачьей пешей бригадой, получил высочайший выговор за неисполнение возложенного на него поручения. Правда, это не помешало ему затем стать командиром дивизии. За этим человеком тянулась молва о том, что во время русско-японской войны он также вел себя не лучшим образом. Но Брусилов, который сам не участвовал в этой войне и не особенно жаловал ее ветеранов, судил об Орлове исключительно по совместной службе в 12-м армейском корпусе и высоко ценил его организаторские качества. Это и стало решающим фактором при назначении.
Вскоре после этого все армии Юго-Западного фронта продолжили наступление, но оно было приостановлено из-за крайне плохой работы тылов – Львовский железнодорожный узел не справлялся с вопросами снабжения замыкавшихся на него армий Юго-Западного фронта. Поэтому до конца сентября соединения просто стояли на достигнутых рубежах, отдыхая и набираясь сил для дальнейших действий.