Book.

В этот период проявились не только боевые, но и человеческие качества Каледина. Переживая за успех общего дела, он, даже с риском для собственной карьеры, был готов прийти на помощь товарищам, оказавшимся в беде. Об одном таком случае, произошедшем в начале октября 1914 года под Самбором, свидетельствует А. И. Деникин.

«Моя 4-я стрелковая бригада вела тяжелый бой с австрийцами, которые обтекали наш фронт и прорывались уже долиной Кобе в обход Самбора. Неожиданно встречаю на подходе Каледина с 12-й кавалерийской дивизией, получившей от штаба армии приказание спешно идти на восток к Дрогобичу. Каледин, узнав о положении, не задумываясь ни минуты перед неисполнением приказа крутого Брусилова, остановил дивизию до другого дня и бросил в бой часть своих сил. По той быстроте, с которой двинулись эскадроны и батареи, видно было, как твердо держал их в руках начальник».

В руководстве войсками генералом Калединым проявляется немало творчества, инициативы. Алексей Максимович, взвесив все доводы, предпочитал навлечь на себя гнев начальника, чем, бездумно выполнив его приказ, понести ненужные потери и потерпеть поражение. Так, в конце сентября того же 1914 года, когда 24-й корпус оказался под угрозой обхода с фланга крупными силами австрийцев, генерал Цуриков приказал дивизии Каледина занять оборону в ущелье и удерживать противника до отхода остальных соединений.

Алексей Максимович, проведя рекогносцировку предстоящего района боевых действий, не подчинился приказу и, оставив ущелье, занял оборону на прилегавших к нему высотах. 28 октября противник несколько раз безуспешно пытался, пройдя ущелье, овладеть этими высотами. Его части, наступавшие в плотных боевых порядках, не могли использовать всю силу своего огня и несли большие потери. После нескольких неудачных атак австрийское командование не только отказалось от задуманного маневра, но и прекратило наступление на 24-й корпус с фронта. Положение было спасено благодаря умелым действиям Каледина, о чем генерал Цуриков был вынужден доложить Брусилову. Командарм, прибыв в расположение 12-й дивизии, вначале пожурил Алексея Максимовича за самовольство, а затем, оставшись наедине, пожал руку и впервые с момента их знакомства крепко обнял.

10 января, когда австро-германские войска перешли в наступление в Карпатах, Брусилов решил доверить судьбу операции Каледину, подчинив ему дополнительно 31-ю пехотную дивизию, отдельные полки 34-й и 65-й дивизий, также 4-ю отдельную Железную стрелковую бригаду генерала А. И. Деникина. По количеству сил и средств эта группировка равнялась армейскому корпусу, о чем давно уже втайне мечтал Каледин. Поэтому, несмотря на сильное недомогание, он немедленно вступил в командование войсками, быстро сплотил вокруг себя командиров приданных соединений и частей. В результате поставленная задача была выполнена.

Правда, в этих боях проявилось у Каледина вредное для любого начальника стремление слишком глубоко вникать в функции подчиненных ему командиров, что не только мешало работе низовых звеньев управления, но и нередко обижало людей. Это качество Алексея Максимовича едва не испортило его отношений с Деникиным, который также стремился к максимальной самостоятельности при решении боевых задач. В мемуарах Антона Ивановича по этому поводу остались обширные воспоминания. В них он пишет: «Отряд Каледина дрался в горах на Ужгородском направлении, и мне было приказано усилить его, войдя в подчинение Каледину. В хате, где располагался штаб, кроме начальника отряда, собрались командир пехотной бригады генерал Попович-Липовац и я со своим начальником штаба Марковым. Каледин долго, пространно объяснял нам маневр, вмешивался в нашу компетенцию, давая указания не только бригадам, но даже батальонам и батареям. Когда мы уходили, Марков сильно нервничал:

– Что это он за дураков нас считает?! – Я успокоил его, высказав предположение, что разговор относился преимущественно к Липовацу – храброму черногорцу, но малограмотному генералу.

Но началось сражение, а из штаба отряда шли детальные распоряжения, сбивавшие мои планы и вносившие нервозность в работу и раздражение среди исполнителей. Помню такой эпизод. На третий день боя наблюдаю, что какая-то наша батарея стреляет ошибочно по своим. Стрелки негодуют и жалуются по всем телефонам. Набрасываюсь на батарейных командиров и получаю ответ, что цели видны прекрасно, и ни одна из батарей не стреляет в этом направлении. Приказал на несколько минут прекратить огонь всей артиллерии. Продолжаются довольно удачные разрывы… над нашими цепями. Бросились искать таинственную артиллерию и нашли. В трехстах шагах за моим наблюдательным пунктом в лощине стоит донская батарея, которую Каледин послал ко мне на подмогу, указав ей сам путь, место и даже задачу и цели.

Началась неприятная нервная переписка. Дня через два приезжает из штаба отряда офицер Генерального штаба «ознакомиться с обстановкой».

– Это официально, – говорит он мне. – А неофициально хотел доложить по одному деликатному вопросу. Вы не сердитесь. Наш командир всегда вначале недоверчиво относится к подчиненным, пока не познакомится с ними. Теперь он очень доволен действиями стрелков, поставил вам задачу и больше вмешиваться не будет».

Алексей Максимович сдержал данное слово, и добропорядочные отношения между генералами были восстановлены. В последующие дни совместными усилиями всех частей отряда позиции противника у деревни Лутовиско были прорваны. Каледин сумел завоевать доверие подчиненных. «Он не любил и не умел говорить красивых возбуждающих слов, – подчеркивал Деникин. – Но когда он раза два приходил к моим полкам, посидел на утесе, обстреливаемом жестоким огнем, спокойно расспрашивая стрелков о ходе боя и интересуясь их действиями, этого было достаточно, чтобы возбудить их доверие и уважение».

Тяжелые бои в Карпатах продолжались. В ясное теплое утро 16 февраля 1915 года 12-я кавалерийская дивизия Каледина, действуя в авангарде корпуса Хана Нахичеванского, перешла реку Ломницу и вступила в бой с противником на подступах к Станиславу. Как обычно, Алексей Максимович, находясь на передовом командном пункте, руководил боем спешенных полков и корректировал огонь своей артиллерии. Орудия австрийцев также непрерывно обстреливали высоту. Однако несмотря на явную опасность для жизни, Каледин не желал оставлять свой наблюдательный пункт. Более того, когда несколько подразделений левофлангового полка на некоторое время пропали из поля зрения, он вышел из укрытия на возвышенность. Там и настигла его шальная пуля. Шрапнель попала в ногу выше колена, прошла по кости и застряла, повредив надкостницу. Алексей Максимович упал. Подоспевшие солдаты и адъютант положили его на шинель и вынесли в безопасное место.

Отдых в окопах.

Узнав о случившемся, прибыл командир корпуса. Страдая от боли, с серым, покрытым потом лицом, Каледин доложил ему обстановку и лишь после этого позволил эвакуировать себя в тыл. Он не знал, что именно в этот день Брусилов составил приказ о назначении его командиром 12-армейского корпуса, который из-за ранения так и остался не реализован. Правда, спустя несколько дней стало известно о награждении Каледина за бои в Карпатах орденом Святой Анны 1-й степени с мечами.