Book.

В ночь на 16 октября «Железная дивизия» развернулась в боевой порядок против Чарторийска и Новоселок. В ту же ночь ее части переправились через реку Стырь и в течение трех суток совершили прорыв обороны противника на 18 километров по фронту и 20 километров в глубину. Приходилось сражаться, почти со всех сторон отражая вражеские контратаки. Боевой дух войск был очень высокий. Командир полка С. Л. Марков, впоследствии один из героев Белой армии, оказавшись с полком на труднейшем участке, доносил Деникину: «Очень оригинальное положение. Веду бой на все четыре стороны. Так трудно, что даже весело!»

Чарторийск был взят. Дивизия продолжала движение, очищая от противника близлежащие окрестности города. «Неприятно было пробуждение австрийцев, заночевавших в хуторах, – вспоминал очевидец этого боя Генерального штаба полковник Б. П. Сергеевский. – Только начинало светать, как леса кругом них ожили. И ожили каким-то невероятным для войны двадцатого века образом. С севера гремел, надвигаясь все больше и ближе, русский военный оркестр. На западе и юге ему вторили полковые трубы. И когда на опушку с трех сторон одновременно стали выходить русские колонны, – австрийская бригада стояла в строю впереди деревенских домишек, подняв руки вверх». В этом бою генерал Деникин проявил разумную смекалку. Прорвав оборону противника, он рисковал в любой момент быть отрезанным от своих войск и оказаться в окружении. В столь критической ситуации Антон Иванович, используя психологический эффект полковых трубачей и военного оркестра, воодушевлял своих солдат и офицеров, одновременно сбивал с толку противника, сея панику в его рядах.

Вторую половину октября дивизия провела в непрерывных боях, нанеся противнику значительный ущерб. Были пленены 126 офицеров, 5837 солдат, захвачено три орудия, пять пулеметов и два бомбомета. Потери дивизии были тоже немалыми. Они составили почти пять тысяч человек убитыми и ранеными.

Опираясь на результаты боевых действий дивизии, командир корпуса генерал-лейтенант С. Дальвиг дал Деникину короткую, но очень емкую по содержанию боевую характеристику: «Самостоятелен. Тверд. Лично храбр и смел в решениях. Проникнут духом активности и почина. В бою дивизией управляет мастерски. Действия его дивизии были блестящи. Выдающийся боевой генерал и офицер Генерального штаба. Заслуживает быстрого выдвижения вне очереди, прежде всего утверждения в занимаемой должности».

Тем временем наступил определенный перелом и в личной жизни Антона Ивановича. Ухудшилось здоровье у 72-летней Елизаветы Федоровны – матери Антона Ивановича. Ее возможная смерть пугала его одиночеством. Была, правда, у него еще одна привязанность в жизни – Ксения Васильевна Чиж, дочь одного из его сослуживцев. Он знал ее с первых дней рождения, видел ее ребенком, затем подростком, навещал в институте. Он наблюдал как она постепенно превращалась в очаровательную девицу. В минуты затишья на фронте все мысли 43-летнего мужчины были связаны с Асей Чиж.

15 октября Деникин направил ей первое письмо. «Жизнь моя так полна впечатлениями, – писал Антон Иванович, – что их хватит на всю жизнь. Горишь, как в огне, без отдыха, без минуты покоя, испытывая острое ощущение боли, скорби, радости и внутреннего удовлетворения. Славная дивизия, которой судьба улыбалась, – я командую четырнадцать месяцев, создала себе исключительное положение: неся огромные потери, исколесив всю Галицию, побывав за Карпатами, – везде желанная, то растаявшая, то вновь возрожденная пополнениями, исполняет свой долг с высоким самоотвержением… Здоровье – лучше, чем в мирное время. Самочувствие – отлично. Но нервы истрепаны. И не раз в редкие минуты затишья в тесной и грязной полесской лачуге мечтаешь о тех благодатных днях, когда кончится война (победоносно, конечно, не раньше) и получишь нравственное право на отдых. Только отдых полный, ничем не ограниченный: море, солнце, покой – как хорошо! Счастье? Его почти не было. И будет ли? Но на покой я, кажется, имею право».

Вступление русских войск в отбитый у неприятеля город.

Началась взаимная переписка, которая продолжалась до августа 1917 г. За это время Ксения Васильевна получила от Антона Ивановича 96 писем.

Через полгода, после ее начала, Антон Иванович набрался мужества просить руку у 24-летней девушки. Он опасался, правда, своего холостяцкого прошлого. «Затем, – писал он ей, – Вы большая фантазерка. Я иногда думаю, а что, если те славные, ласковые, нежные строчки, которые я читаю, относятся к созданному Вашим воображением идеализированному лицу, а не ко мне, которого Вы не видели шесть лет и на внутренний и внешний облик которого время наложило свою печать. Разочарование? Для Вас оно будет неприятным эпизодом. Для меня – крушением… Письмо придет к Пасхе, – заканчивал он – Христос Воскресе! Я хотел бы, чтобы Ваш ответ был не только символом христианского праздника, но и доброй вестью для меня».

Предложение Антона Ивановича оказалось для Ксении Васильевны неожиданным. Она с детства глубоко ценила его как верного друга, гордилась расположением к себе боевого генерала. Но эти чувства были далеки от влюбленности. Вместе с тем она не отказала ему, а попросила повременить с ответом, чтобы прийти к окончательному решению. Прошло несколько недель, и Ксения Васильевна согласилась стать женой Деникина. Жизнь Антона Ивановича получила новое звучание.

«Пробивая себе дорогу в жизни, – писал он ей, – я испытал и неудачи, разочарования, и успех, большой успех. Однако только не было – счастья. И как-то даже приучил себя к мысли, что счастье – это нечто нереальное, призрак… Думаю о будущем. Теперь мысли эти связаннее, а главное радостней». В других письмах он отмечал: «Никогда еще жизнь не была так заполнена. Кроме дела у меня появилась личная жизнь». «Если в нашей жизни счастье в очень большой степени будет зависеть от меня, то оно почти обеспечено. Не перевоспитывать, не переделывать Вас, моя голубка, я не собираюсь. Сумею ли подойти – не знаю, но кажется мне, что сумею, потому что я люблю Вас. И в думах одиноких, острых и радостных я вижу Асю женой и другом. Сомнения уходят и будущее светлее». «Вся моя жизнь полна Вами. Получила новый смысл и богатое содержание. Успех для нас. Честолюбие (без него полководство немыслимо) – не бесцельно. Радости и горе – общие. Я верю в будущее. Я живу им совершенно сознательно».

Венчаться решили после войны.

… На рассвете 22 мая 1916 года вся линия Юго-Западного фронта взорвалась артиллерийской канонадой. Снарядов не жалели. Через сутки русские войска перешли в наступление. Главный удар наносила 8-я армия, которой теперь вместо ушедшего на повышение генерала А. А. Брусилова командовал генерал А. М. Каледин. Удар «Железной дивизии» был направлен на город Луцк, хорошо известный Деникину по сентябрьским боям. Позже Луцк перешел в руки неприятеля. Теперь город был более укреплен, опоясан пятью-девятью линиями окопов. По оценке противника, позиции являлись неприступными. Прорвать их было невозможным.

Однако дивизия под командованием генерала Деникина, за двое суток продвинувшись на 17 километров, прорвала оборону врага. Паника охватила австрийских солдат, которые, бросая оружие, поспешно отступали через Луцк. Преследуя противника, 16-й стрелковый полк со штабом дивизии около 21 часа 7 июня вступили в горящий Луцк. К рассвету следующего дня передовые отряды 4-й стрелковой дивизии форсировали реку Стырь и овладели плацдармами на ее противоположном берегу. Задача была выполнена. Дивизия захватила в плен около четырех с половиной тысяч человек, много орудий, пулеметов и боеприпасов, потеряв 153 человека убитыми и 1205 ранеными. За доблесть, проявленную при захвате Луцка, генерал Деникин получил весьма редкую награду – георгиевское оружие с бриллиантами.