Приветствовал императора неделю назад вступивший в должность начальника штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии М. В. Алексеев.
Назначение Михаила Васильевича на столь ответственный пост носило закономерный характер. Его оперативно-стратегическое мышление и организаторские способности проявились в операциях и сражениях кампании 1914 года. Пользовался генерал Алексеев и достаточно высоким авторитетом в войсках. «В армии, – отмечал генерал Н. Н. Головин, – популярность его распространялась главным образом на офицерские круги. Командный состав видел в нем наиболее знающего из всех русских генералов руководителя, а армейские офицеры – своего брата, вышедшего на высшие ступени иерархии исключительно благодаря личным заслугам».
«Генерал Алексеев – человек рассудительный, достаточно спокойный и вполне подготовленный… к широкой стратегической работе, – отмечал генерал Ю. Н. Данилов, хорошо знавший его по совместной работе, в годы войны занимавший должности генерал-квартирмейстера фронта, командира корпуса, командующего армией, начальника штаба фронта. – Он пользовался в армии вполне заслуженной репутацией человека больших знаний и огромной личной трудоспособности. Происходя из скромной трудовой семьи, Михаил Васильевич проложил себе дорогу на верхи армии необыкновенной добросовестностью и неутомимой энергией. Его уважали и любили за простоту обращения и общую благожелательность…
Участник трех кампаний – турецкой, японской и последней, долго служивший на специальных должностях Генерального штаба и прошедший через высокие командные должности, он, несомненно, был одним из наиболее подготовленных генералов для занятия исключительно ответственной должности начальника штаба Верховного.
Если нужно говорить непременно о недостатках, присущих всякой человеческой природе, – продолжает Ю. Н. Данилов, – то в числе таковых я бы прежде всего отметил у генерала Алексеева недостаточное развитие волевых качеств… Внешность его также мало соответствовала высокому положению. Сутуловатый, с косым взглядом из-под очков, вправленных в простую металлическую оправу, с несколько нервной речью, в которой нередко слышны повторявшиеся слова, он производил впечатление скорее профессора, чем крупного военного и государственного деятеля… Его характеру не чужда была некоторая нетерпимость к чужим мнениям, недоверие к работе своих сотрудников и привычка окружать себя безмолвными помощниками. Наличие этих недостатков сказывалось у генерала Алексеева тем отчетливее, чем расширялась область его деятельности…»
Летом 1915 года Россия переживала исключительно тяжелое время. После крупных успехов первого периода войны, ознаменовавшихся разгромом австро-венгерских вооруженных сил и занятием почти всей Галичины, русские армии вынуждены были начать отход. Дело в том, что уже весной германское Верховное главнокомандование, встревоженное успехами русского оружия над австрийцами, круто изменило принятый им в начале войны план, по крайней мере, на ближайший период времени. Возведя на Западном почти неодолимую стену укреплений, оплетенных проволокой и усиленных мощной артиллерией, немцы создали возможность безбоязненной переброски значительных сил на Восточный фронт. В результате, как правильно оценивал Алексеев, если в начале войны против России действовало около трети всех вражеских сил, то к марту 1913 года – более половины вооруженной мощи Германии и Австро-Венгрии. Для России открылся к тому же новый – кавказско-турецкий театр военных действий.
15 апреля после невиданного по силе артиллерийского обстрела, весьма скоро сровнявшего слабые русские укрепления с землей, соединенные германо-австрийские силы перешли в контрнаступление в полосе между рекою Висла и подножием Баскяд. На центральном участке Русско-германского фронта противник устремился в образовавшийся прорыв. Соседние русские армии, далеко углубившиеся к этому времени в Карпатские горы, были поставлены в весьма трудное положение. Отбиваясь от наседавшего неприятеля, отвечая на его сотни выстрелов лишь одиночными, русские войска стали шаг за шагом отходить с гор, потянувшись к реке Сан.
Здесь командующий войсками Юго-Западного фронта генерал Н. И. Иванов предполагал организовать новый рубеж обороны. Но прибытие свежих немецких дивизий, дополнительно переброшенных с французского фронта, не позволило реализовать план. Русские армии оказались вынужденными к дальнейшему отступлению из Галичины. Силы противника постоянно увеличивались. Полоса его наступления расширялась. В руки неприятеля перешли Львов и Варшава. Истекая кровью, лишенные поддержки союзников, русские армии продолжали отход, нанося время от времени контрудары и переходя в контратаки.
Штаб Северо-Западного фронта тех дней. Командующий его войсками генерал М. В. Алексеев в тяжелых раздумьях – перед его глазами катастрофа на юге страны в полосе фронта, штаб которого он возглавлял более семи месяцев с первого дня войны. Похоже, что генерал Иванов ударился крепко в панику, коль уже думает о сдаче Киева и отводе войск за Днепр. Что же в этих условиях сулит завтрашний день Северо-Западному фронту, в который включена часть разбитых на юге войск, среди них особенно тяжко пострадавшая 3-я армия?
Таран Макензена превратился в гигантскую клешню, охватившую центральную Польшу с юга. Вот-вот навстречу ей протянется из Восточной Пруссии вторая. Тогда судьба русских войск между Вислой и Бугом предрешена. Что делать?
«Алексеев, – записывает в дневнике генерал Ф. Ф. Палицын, в недавнем прошлом начальник Генерального штаба, – чувствует и, скажу, видит, насколько положение наше при отсутствии средств к борьбе хрупко, он видит и необходимый в наших условиях исход. Гуляя вечером между хлебами, мы в разговоре часто к нему подходим и скоро от него отходим. Мы как-то боимся своих мыслей… Вопросы эти требуют заблаговременного решения, они сложны, и последствия этого решения чрезвычайно важны. И дело не в Варшаве и Висле, даже не в Польше, а в армии. Противник знает, у нас нет патронов и снарядов, а мы должны знать, что не скоро их получим, а потому, чтобы сохранить России армию, должны ее вывести отсюда… Надежда удержаться нас не оставляет, но пассивное удержание нашего положения само по себе есть одно горе при отсутствии боевого снабжения».
Выбора, по мнению Михаила Васильевича, собственно, не было, – нужно было отводить войска, пока не потеряно время. Контуры катастрофы обозначились достаточно ясно, и она бы разразилась в полном объеме, если бы командование Северо-Западного фронта не сохранило присутствия духа и четкости мышления. В определенной мере помог и противник. Возникшие разногласия между австрийским командующим Макензеном и германским командующим Гинденбургом привели к тому, что вражеское военное руководство распылило силы.
В конце июня – начале июля войска германского блока перешли в наступление на всем стратегическом фронте. Развернулось трехмесячное тяжелое сражение. Объединения Северо-Западного фронта оказывали противнику упорное сопротивление. Штаб фронта, не терявший управление, планомерно руководил отходом. Правда, были и просчеты. Слишком большие надежды возлагались на оборону крепости Новогеоргиевск.
Прискорбной неожиданностью для Алексеева стала также сдача противнику крепости Ковно. В результате командующий войсками фронта не смог осуществить подготовленный контрудар. Он был вынужден оттянуть правое крыло фронта, еще тяжелее складывалась обстановка в полосе южного соседа.