Book.

Трудно быть объективным при определении вины Иванова за неудачный исход Горлицкой операции. Безусловно, командующим и его штабом было допущено немало ошибок. В то же время не следует забывать, что операция проходила в условиях большой нехватки артиллерии и боеприпасов, что уже весной 1915 года стало одним из главных бедствий для русской армии.

Так, уже на второй день операции, 20 апреля, Радко-Дмитриев писал Иванову, что выделенных 3-й армии боеприпасов совершенно недостаточно для решения огневых задач. В тот раз штаб фронта смог удовлетворить запросы войск менее чем наполовину. Спустя три дня Радко-Дмитриев сообщил, что на фронте его армии у противника почти исключительно тяжелая артиллерия, против которой русская легкая артиллерия практически бессильна, а имеющиеся запасы мортирных снарядов не удовлетворяют и суточной нормы. На это Иванов вынужден был ответить, что «положение дел с боеприпасами вам известно по прежним моим предупреждениям. Ваши требования по размерам неосуществимы». После этого начальник 3-й армии в самый разгар боев отдал распоряжение об отправке в тыл значительной части артиллерии, не обеспеченной боеприпасами. Подобные случаи в истории войн встречаются не часто. Поэтому вполне понятно, что решать сложные оборонительные задачи в таких условиях было крайне трудно.

Неудачные действия войск фронта угнетающе действовали на его командующего. Иванов все дни ходил мрачный, сторонился своих даже ближайших помощников, в деятельность командующих армиями почти не вмешивался. С жалобами к Верховному главнокомандующему он больше не обращался, хотя по всему было видно, что накопилось их у Николая Иудовича немало. Истинное настроение командующего Юго-Западным фронтом прояснилось, когда в Ровно проездом прибыл великий князь Андрей Владимирович. Обрадовавшись новому человеку, имевшему определенное влияние в придворных кругах, Николай Иудович буквально рассыпался в жалобах на все и на всех. Не обошел он и Верховного главнокомандующего, обвиняя его в необоснованной смене начальника штаба фронта.

– Драгомиров был талантливый человек. С ним работать было легко и приятно. И поговорить можно было и высказаться. Зря его верховный погубил, – сокрушался Николай Иудович, совершенно позабыв о том, что сам сознательно «подставил» начальника штаба под удар разгневанному Верховному. Затем он заговорил о командующем 9-й армией.

– Лечицкий упрямый, тупой человек. Сколько сгубил напрасно людей! Не понимает своей задачи и выполняет ее иногда прямо-таки безрассудно. Мне не раз приходилось преподавать ему уроки самой элементарной тактики. Но разве я могу постоянно контролировать и поправлять каждый шаг командующего армией?

Свои отношения со Ставкой Иванов характеризовал следующим образом:

– Ни они меня не понимают, ни я их. Мы говорим на разных языках. Сколько раз говорил я Верховному: раз я вас не понимаю, так назначьте на мое место другого. Ведь еще до войны, когда встал вопрос о командующих фронтами, я просил меня не назначать, так как я вовсе не подготовлен для решения такой задачи. И теперь, как только обстановка нормализуется, я снова попрошу меня уволить. Наверное, другой на моем месте будет лучше, – обиженно причитал генерал, по-видимому, рассчитывая, что царский родственник его успокоит и поддержит. Но Андрей Владимирович, записав содержание беседы в своем дневнике, дальше этого не пошел.

С каждым днем положение командующего Юго-Западным фронтом становилось все более неустойчивым. Верховный главнокомандующий не скрывал своего неудовольствия его деятельностью. Николай Иудович, в свою очередь, во всех беседах винил командующих армиями. Неизвестно, чем бы закончилась эта неприятная история, если бы не случилась смена верховных главнокомандующих.

В августе 1915 года Н. И. Иванов с радостью узнал о решении Николая II вступить в Верховное командование действующей армией. Правда, вскоре он был несколько огорчен известием о назначении начальником штаба Ставки генерала М. В. Алексеева. Хорошо зная Михаила Васильевича по прежней совместной службе, он не мог рассчитывать на его поддержку в интригах, посредством которых Иванову до этого не раз удавалось отвести от себя гнев начальства. Поэтому, желая заручиться поддержкой царя на случай разногласий с Алексеевым, Николай Иудович прибегнул к старому, хорошо испытанному средству. Уже на второй день после прибытия Николая II в Ставку он доложил ему о крупной победе, одержанной 11-й армией генерала Д. Г. Щербачева, которая под Тернополем нанесла поражение двум германским дивизиям, захватив в плен свыше 150 офицеров, 7 тысяч нижних чинов и 30 орудий. Царь был в восторге от первой победы, одержанной войсками при его Верховном командовании. Иванов удостоился его благодарности и несколько дней ходил счастливый. Тогда он не догадывался, что эта небольшая победа была последней в его жизни.

Сложная обстановка на Юго-Западном фронте заставила Николая II в октябре 1915 года совершить поездку в его армии. Вместе с ним следовал наследник цесаревич Алексей, который по замыслу императора своим присутствием в войсках должен был повысить их боевой дух.

12 октября императорский поезд прибыл в Бердичев, где в то время располагался штаб Юго-Западного фронта. Иванов подготовил торжественную встречу. Но Николай II, едва поздоровавшись с собравшимися на перроне генералами и офицерами, пригласил Николая Иудовича в свой вагон для доклада. Поезд покинул Бердичев и направился в Ровно в расположение 8-й армии, куда прибыл во второй половине этого же дня. Там царь заявил, что желает провести смотр войск А. А. Брусилова, а Н. И. Иванову порекомендовал убыть в 11-ю армию, которую был намерен посетить на следующий день. Поступок императора озадачил генерала. То, что Николай II пожелал остаться наедине с Брусиловым, в лице которого Иванов давно уже видел опасного для себя соперника, не предвещало ничего хорошего. Но воспротивиться царской воле он не мог. С тяжелым предчувствием Николай Иудович покинул Ровно, лихорадочно подыскивая выход из создавшейся ситуации. И выход, как тогда ему показалось, был найден.

Галиция. Отдых после боя у костра.

На следующий день, когда император с сыном совершали объезд войск армий генералов Д. Г. Щербачева и П. А. Лечицкого, Иванов не отходил от них ни на шаг, время от времени предупреждая об опасности подвергнуться обстрелу вражеской артиллерии, до огневых позиций которой было не менее 12 километров. Царь не обращал внимания на предупреждения, которые у сопровождавших его генералов и офицеров лишь вызывали улыбки. Но Николай Иудович был себе на уме.

Спустя несколько дней после отъезда императора с Юго-Западного фронта в Ставку Иванов от своего имени направил ходатайство о награждении цесаревича Алексея Георгиевской медалью 4-й степени в память посещения армий Юго-Западного фронта. Он писал царю: «Всеподданнейше ходатайствую о награждении Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича великого князя Алексея Николаевича серебряной медалью четвертой степени на Георгиевской ленте в память посещения Его Императорским Высочеством вечером 12 октября раненых в районе станции Клеван в сфере дальнего огня неприятельской артиллерии, а также пребывания 13 октября в районе расположения корпусных резервов 11-й и 9-й армий. При этом дерзаю всеподданнейше доложить Вашему Императорскому Величеству, что таковым награждением Вы соизволите вновь осчастливить армии Юго-Западного фронта, в сердцах всех чинов коих уже запечатлелись те радостные чувства и те чувства беспредельной преданности своему Верховному Вождю и горячей готовности положить жизнь свою за Царя и Родину, кои они испытывали при Вашем посещении армий». Зная о нежной любви Николая Второго к сыну, Николай Иудович нашел один из самых верных способов добиться расположения государя и, что особенно важно, его влиятельной супруги, которая с дочерьми как раз приехала на пару дней в Могилев к мужу. Но это был лишь первый шаг старого льстеца.