9 августа
Генерал Ф. Гальдер впервые в своем дневнике не констатирует развитие событий в полосе группы армий «Юг», отметив только, что ее соединения продолжают преследование противника и ведут бои с советскими войсками в районе Богуслава.
В районе Умани немцы, несмотря на дождь, добивают остатки войск бывшей группы Понеделина, которые все еще упорно сопротивляются. Небольшие группы прорвавшихся из окружения советских бойцов и командиров уходят на восток и на юг.
Е.А. Долматовский пишет, что в этот день остатки советских войск вели бой «уже не за выход из окружения, а за то, чтобы подороже отдать свои жизни.
Ничего не должно достаться врагу: уничтожаются оставшиеся без снарядов орудия, автомашины с сухими баками и рваными скатами, всякая техника, до штабных пишущих машинок включительно.
Бензина – ни капли. Для того чтобы сжечь грузовик, его надо обложить со всех сторон соломой. Кажется, что горит просто стог.
Одна из групп пошла в атаку по свекличному полю в сторону Синюхи. На рубеже атаки застали только двух бойцов-казахов с пулеметом «максимом»…
Ураганный огонь противника.
Атакующие дрогнули, попятились…»
Об этом дне И.А. Хизенко в книге «Ожившие страницы» констатирует: «Днем нам стало ясно, что от наших частей остались только мелкие разрозненные группы. Гитлеровцы гонялись за ними.
Кто-то сообщил, что генерал (командир 80-й стрелковой дивизии. – В.Р.) ранен и захвачен в плен. Комиссару удалось дойти до Терновки, где, окопавшись в огородах, по-прежнему стойко сражались остатки дивизиона… Фашисты хотели побыстрее расправиться с непокорными советскими солдатами. Но ни пехота, ни артиллерия не могли сломить их сопротивление. Тогда оккупанты бросили против них танки… Комиссар был тяжело ранен в живот и через несколько часов скончался.
Ночью мы продолжали идти строго на юг. То и дело земля и небо освещались вражескими ракетами. Нас было семеро…»
Немногим чудом вырвавшимся из внутреннего кольца окружения советским бойцам и командирам предстояли новые испытания. За первым кольцом было второе, за вторым – третье. Между районами, контролируемыми войсковыми частями, сновала полевая жандармерия, осуществляя их «зачистку». Но враг всеми силами стремился дальше на восток, поэтому плотных колец создавать было некогда да и незачем. Это позволяло некоторым разрозненным группам из-под Умани дойти до Днепра, но переправиться через эту реку сумели очень немногие.
10 августа
Командование группы армий «Юг» из-за больших потерь и усталости войск, в том числе и в результате боев в районе Умани, отдало приказ о временной приостановке наступления на Киев и о переходе к обороне 6-й армии. Продолжаются тяжелые бои в районе Богуслава.
В районе Подвысокого фашисты все еще ведут бои с отдельными группами красноармейцев, закрепившихся в Зеленой браме и засевших в рощах и оврагах. Бои внезапно вспыхивают то в одном, то в другом месте, и так же внезапно затихают. Но некоторые наиболее активные все еще рассчитывают на прорыв, и идут в бой, несмотря на ничтожный расчет на его успех.
«Тяжело у бойцов на душе. Обсуждаются детали прорыва, а подтверждается подозрение, что час атаки выдал врагу какой-то презренный перебежчик. Упредив на пять минут, противник накрыл огнем накопившуюся на рубеже пехоту», – пишет Е.А. Долматовский в книге «Зеленая брама». Это первый факт признания коммунистическим писателем случаев добровольной сдачи в плен советских бойцов. Советская цензура таких разговоров не жаловала…
К сожалению, история не терпит политических реверансов. Нужно констатировать тот факт, что к концу первой декады августа 1941 года случаи сдачи в плен советских бойцов и командиров, оказавшихся в ловушке в районе Умани, значительно участились. Люди, оторванные от своих частей, оставшиеся без руководства и боеприпасов, голодные, а зачастую и раненые, бросали оружие и в отчаянии поднимали вверх руки. Ежечасно отовсюду: с сел, зеленых дубрав, неубранных полей и глубоких оврагов – медленно выходили одиночные люди или небольшие группы и, уже не скрываясь, брели к проселочным дорогам, по которым двигались немецкие войска.
Уже привыкнув к подобной картине, фашисты, не прекращая движения колонн, равнодушно смотрели на этих несчастных, а нередко и откровенно глумились над ними. Решившие сдаться в плен, сами, как стадо животных, сбивались в группы у обочины дороги и угрюмо смотрели на победителей. Проходило немало времени прежде, чем к ним подходили жандармы или специально выделенные подразделения из состава полевых частей, которые сгоняли пленных в огромные колонны и начинали их конвоирование в намеченные временные лагеря.
По мере движения к колонне присоединялись все новые и новые группы отчаявшихся. Но были случаи, когда в колонну военнопленных фашисты заталкивали людей, захваченных с оружием в руках. В отличие от тех, кто уже покорился судьбе, эти еще были готовы продолжать сопротивление. Вокруг них стихийно формировались группы, которые при первой же возможности вырывались из печальной колонны и снова скрывались в зеленых украинских рощах и глубоких оврагах для того, чтобы продолжить борьбу.
11 августа
Генерал Ф. Гальдер пишет, что в этот день на отдельных участках фронта группы армий «Юг» все еще отмечаются передвижения советских войск, которые переправляются через Нижний Буг. Но это уже войска Южного фронта, которые после уманской катастрофы пытаются хоть как-то стабилизировать обстановку отводом своих соединений за линию Днепра. Германское командование направляет высвободившиеся танковые соединения на Николаев и Херсон, стремясь прижать армии Южного фронта к побережью Черного моря для их последующего уничтожения в этом районе.
После разгрома войск группы Понеделина разрыв между Юго-Западным и Южным фронтами еще более увеличился, создалась реальная угроза форсирования врагом Днепра южнее Киева. В это время другая мощная танковая группировка противника уже прорвалась на восток севернее Киева. Действиями этих двух группировок создавалась угроза окружения всей киевской группировки советских войск.
Обеспокоенный этим главком юго-западного направления Маршал Советского Союза С.М. Буденный направил Б.М. Шапошникову телеграмму с просьбой разрешить отвести войска Южного фронта за реку Ингул. Тот доложил эту просьбу верховному.
И.В. Сталин не спешил с ответом. Он вызвал в Кремль Б.М. Шапошникова и А.М. Василевского.
– Что ответим на просьбу Буденного? – спросил Иосиф Виссарионович. – С одной стороны – угроза для Южного фронта очевидная. С другой – поспешный отход за Ингул позволит противнику захватить Одессу и Николаев.
– Я думаю, что Семен Михайлович несколько поддался паническим настроениям Тюленева, – уклончиво ответил Шапошников.
– А вы что думаете? – Сталин в упор посмотрел на Василевского.
Александр Михайлович к тому времени уже хорошо понял, что главное – уметь угадывать мысли Сталина. К тому же Шапошников также не выражал категорично другого мнения.