Book.

Слухи о поражениях имама быстро разнеслись повсюду. Слабых в горах не любили и боялись мести победителей. К Барятинскому почти ежедневно прибывали различные местные правители и делегации, прося пощады и заявляя о своей готовности служить России. Главнокомандующий принимал всех и был милостив.

Наибы Шамиля

Русские войска наступление вели одновременно с трех направлений. С Чечни двигался отряд генерала Евдокимова, с востока наступал Дагестанский отряд генерала А.Е. Врангеля, третий отряд — Лезгинский, шел с юга по Андийскому ущелью. В отличие от экспедиции Воронцова 1845 года, на этот раз особое внимание уделялось коммуникациям. По всем маршрутам движение русских отрядов прокладывались дороги, строились временные укрепления, выставлялись посты. Была сооружена переправа через Андийское Койсу с возведением рядом с ней укрепления, получившего название Преображенского. Оно устанавливало контроль не только над важным участком реки, но и над значительной частью прилегавшей к ней местности.

28 июля к генералу А.Е. Врангелю с выражением покорности прибыла депутация от знаменитого в горах сподвижника Шамиля тилитлинского кадия Кабит-Магомы. Этот наиб, отличавшийся своей религиозностью и суровостью, пользовался огромным уважением горцев и считался одним из самых влиятельный людей в нагорном Дагестане. Отход его от имама означал резкое снижение авторитета последнего и послужил примером для других правителей и простых мюридов.

Вместе с Кабит-Магомой в русский лагерь приехал и его брат Муртузаали, который до этого некоторое время находился у Шамиля в Гунибе. Он, между прочим, сообщил, что в карахском лесу спрятана часть имущества имама, которым можно завладеть. Русское командование предложило ему действовать, привлекая для этого тилитлинцев. Охотники нашлись быстро. Небольшой отряд Муртузаали скрытно пробрался в лес и внезапным налетом перебил находившуюся там охрану. Произведя раскопки в разных местах, удачливые искатели сокровищ обнаружили 15 вьюков с 15 тысячами рублей серебром, много золотых и серебряных вещей и прочего ценного имущества. Все это с согласия русского командования было разделено между жителями Тилитла, считавшими себя пострадавшими от власти Шамиля.

31 июля в русский лагерь явился правитель Анкраталя наиб Бакрак-Али. Он просил принять присягу на верность России от жителей девяти аулов. Предложение было принято с условием предоставления заложников, выдачи всех русских пленных, орудий и тяжелых крепостных ружей. Эти условия Бакрак-Али были приняты и быстро выполнены.

7 августа в лагерь русского главнокомандующего с повинной прибыл султан элисуйский Даниель-бек, пять дней назад сдавший свою резиденцию Ириб войскам генерала А.Е. Врангеля. Этот человек, уже однажды присягавший на верность России и имевший чин генерал-майора, изменил присяге и в июне 1844 года стал на сторону Шамиля. Теперь же он был в простой черной одежде, без присущих его положению знаков отличия, но при оружии, полный смирения. Сняв оружие, он вошел в шатер Барятинского с просьбой о помиловании. Но, получив его, вышел с гордо поднятой головой. Спустя некоторое время Даниель-бек рассказывал, что князь благодарил его за беспрепятственный пропуск войск через Ирбит, в котором имелось всего семь орудий и гарнизон в полсотни человек.

В этот день Барятинский послал депешу в Петербург с сообщением об установлении оперативной связи между войсками Чеченского, Лезгинского и Дагестанского отрядов с главным пунктом управления, образованным на подступах к Гунибу.

10 августа императором был подписан указ о награждении командиров и войск за дагестанскую экспедицию, которая еще не была завершена. Тем не менее Барятинский получил орден Св. Георгия 2-й степени, командир Дагестанского отряда барон Врангель — орден Георгия 3-й степени, генерал-майор Ракус — орден Св. Анны 1-й степени с мечами. Были награждены многие офицеры и солдаты. Ряд подразделений получили Георгиевские знамена с памятными надписями.

В начале августа чохский наиб Исмаил предложил русскому командованию свое посредничество в переговорах с Шамилем. Он был достаточно близок к имаму, так как его сестра была замужем за сыном Шамиля Магометом-Шефи. Поразмыслив и посоветовавшись с помощниками, Барятинский принял это предложение. Но миссия Исмаила в Гуниб завершилась неудачей; имам даже не принял его.

10 августа Барятинский покинул чеченский отряд и с генералом Евдокимовым в сопровождении конвоя выехал к Гунибу. Путь пролегал по ущелью Андийского Койсу, представлявшего собой картину дикой кавказской природы с искусным вкраплением в нее творений рук человеческий: аулов, садов, полей и пастбищ.

Первый привал был сделан у аула Тлох, все население которого вышло посмотреть на наместника. Среди женщин была и жена Хаджи-Мурата с тремя малолетними сыновьями. Барятинский велел им приблизиться и через переводчика сказал несколько слов. Женщина промолчала, а мальчики жались к матери и смотрели на русских злыми ястребиными глазами.

На следующий день у аула Игали наместник был встречен начальником штаба Прикаспийского края генерал князь Святополк-Мирский с отрядом и дальше продвигался уже в сопровождении значительной военной силы. Местность стала более суровой. Повсюду виднелись следы былых боев, а наиболее яркий — развалины аула Ахульго, при защите которого в 1839 году пали лучшие сподвижники имама Сухрай, Али-бек и Али-Чула-Магома.

15 августа Барятинский прибыл в Хунзах, где сохранились еще следы старых русских укреплений, ханский дворец и мечеть, в которой в 1834 году был убит Гамзат-бек. Спустя три дня он достиг Чоха, где находились войска, собранные для штурма Гуниба. Состоялся их смотр, который проходил на виду осажденных и, конечно же, был малоприятен последним.

Но и взор русских мало радовался видом горы Гуниб-Дарга с расположенной на ней резиденцией Шамиля. Эта гора, стоявшая отдельно на правом берегу Аварского Койсу, с восточной стороны омывалась рекой Кара-Койсу. Она имела плоскую вершину и вогнутые в середину скаты. На вершине находился аул Гуниб, представлявший собой хорошо подготовленную к обороне крепость. Понимая, что штурм этой твердыни будет нелегким, Барятинский постарался через Даниель-бека начать переговоры с Шамилем.

Первый тур переговоров состоялся 19 августа. С русской стороны в них участвовали Даниель-бек и полковник Лазарев, от Шамиля — сын его Кази-Магомет. Последний требовал, чтобы в ответ на сдачу Гуниба русские пропустили беспрепятственно имама и его людей в любом направлении. Барятинский решил принять эти условия с поправкой, что Шамиль и его сторонники прежде дадут письменное обязательство направиться в Мекку и жить там безвыездно.

Шамиль для виду согласился, но начал выговаривать дополнительные условия, явно затягивая время. Наконец 22 августа он прислал Барятинскому письмо следующего содержания: «Мы не требуем от вас мира и никогда не помиримся с вами, и от вас мы просили только свободного пропуска дороги по известному уже условию. Если на это будет согласие, то хорошо; если же нет, то надеемся на Бога, который выше и сильнее всего. На этом основании сабля настроена и рука готова». Это было письмо не побежденного, а почти равнозначного противника, тон которого больше напоминал вызов на бой, чем смирение. И Барятинский решил принять этот вызов.