Тем временем Шварц продолжал развивать свою мысль, нарезая булочку на тарелке и неспешно намазывая ее маслом – толстыми, блестящими пластами масла, желтого и свежего.
– Люди считают, что раз уж кто-то отходит от современных понятий о красоте, то должен уравновесить это приятностью характера. Точно так же раньше слишком хрупким девушкам говорили – возможно, восемь из десяти твоих детей умрут во время родов, но остальным ты, с твоим умом, дашь хорошее образование. Булочку?
– Да, пожалуй. – Как завороженная, Джилли приняла из рук ученого угощение и, откусив, стала медленно жевать.
– То же с наукой, – Шварц довольно сощурился. – Наука, знаете ли, проистекает из хаоса. Но люди боятся неопределенности, неорганизованности, и потому надевают на науку одежку логики и последовательности. Мешает ли это разглядеть собственно рождение новых идей? Да, конечно – ведь они появляются на свет в прокрустовом ложе порядка. И вот опять мы вернулись к мифологии. Вам известна история Прокруста?
– М-м, – снова покачала головой Джилли.
– Так звали разбойника, что устроился на дороге между Мегарой и Афинами. Он подстерегал неосторожных путников и, уложив их на специальное ложе, слишком высоких «укорачивал», обрубая ноги, а слишком, по его мнению, низких – растягивал. Такой вот древнегреческий аналог демона – гипотетического, конечно – Максвелла, который пропускает из сосуда с газом только быстрые молекулы. И, совершив круг, мы вновь вернулись к науке. Забавно, верно? Наука тесно связана с мифом, вот мое мнение.
«Наука – это миф», – вывела первую фразу в блокноте Джилл, не отрывая взгляда от ученого.
– Может, показать вам мое последнее изобретение?
Журналистка оживилась и вскочила со стула. Стыд какой – чуть было не заснула в гостях, глаза уже стали слипаться. Она украдкой ущипнула себя за запястье.
– Пройдемте… – Шварц повел рукой в сторону неприметной дверцы в стене, не той, через которую они прошли сюда. Эта была металлической, с заклепками. Когда ученый открыл ее, Джилл ощутила всем телом некий гул, даже пол под ногами задрожал. Следуя за Шварцем, она прошла длинным, темным коридором с низким потолком – долговязый изобретатель был вынужден скрючиться, сложившись почти пополам, а ей пришлось снять шляпку. Огромное помещение, в котором они оказались, поразило ее: она не раз, благодаря своей профессии, видела различные лаборатории, но эта не была похожа ни на одну из них, и вместе с тем являлась смешением всего странного, крутящегося, дребезжащего, что видела в подобных местах Джилли. Гигантское окно, запотевшее и покрытое мелкими капельками, пропускало все же достаточно света. Кое-где прямо из пола вверх поднимались цепи, теряясь в отверстиях, справа от входа мерно поднимался и опускался насос. На многочисленных столах стояли различные изобретения, о назначении которых девушка могла лишь догадываться. Она подошла к одному из них – большой треноге, на которой лежала колба с пузырящейся синей жидкостью. Рядом на подставке трещал и искрился полированный шар размером с кулак. Воздух пах озоном, разогретым металлом, известью и почему-то корицей.
– Осторожно, – предупредил Шварц, а Джилл зачеркала в блокноте. – Это кислота. Позвольте, я возьму вас под руку.
И он повлек ее к дальней части помещения, лавируя между столами. Скрипнула дверь, и в лабораторию вошел тот, чернявый, что встретил журналистку. «Как же его зовут? Жан? Жакоб?», – подумала Джилл. В одной руке он держал кухонную лопатку, в другой – пучок проводов.
– А вот и Жак, – прокомментировал появление своего помощника ученый. – Как у вас дела?
– Адам печет булочки, я борюсь с лампами наверху. О… – Жак уставился на Джилл, будто видит ее впервые – с удивлением и даже некоторой неприязнью. – Газетчица еще здесь? То есть, мисс Кромби.
– Я показываю ей лабораторию. И хочу сделать подарок. – Шварц поднял со стола какую-то деталь и, к ужасу Джилл, запустил ее в помощника. Тот ловко увернулся и медная трубка с грохотом ударилась в стену. – Исчезни.
Помощник оскалился в улыбке и нырнул за массивный шкаф. Джилли подняла беспомощный взгляд на ученого, и тот поспешил ее успокоить:
– Ничего страшного. Он может быть и милым, когда захочет, но сегодня, видимо, встал не с той ноги. Ах да, подарок. Достаточно небольшой, но все же не настолько, чтобы вы сами его унесли, так что я пошлю Адама вас проводить.
Шварц подвел девушку к столу, сдернул белую ткань с какого-то агрегата, улыбаясь с видом крайнего удовлетворения, словно дядюшка, преподнесший подарок на Рождество. Джилл уставилась на странную конструкцию из трубок, оплетенных металлической проволокой, с чайничком наверху. Недоуменно закусила кончик карандаша.
– Аппарат этот очень прост в использовании. Я пока не придумал ему название – разрываюсь между «Чаеразливалкой» и «Часо-чайником». Хотя, можно дать ему имя, не имеющее отношения к его функциям, просто красивое и звучное. Например, «Сцилла». Вы заметили, что многие называют свои компании, либо же изобретения именами, взятыми из книг, нисколько при этом не интересуясь смыслом или же происхождением оных? Я, например, недавно видел магазин модной одежды на Виндзор-стрит, он назывался «Фобос». И его владелец, судя по всему, поленился открыть словарь и прочитать, что в переводе с греческого это значит «Ужас», и подобное имя носил один из сыновей Марса, или же Ареса, бога войны. А мы… – тут Шварц заговорщически подмигнул Джилл, – назовем так наш аппарат сознательно. Это будет наш маленький акт сарказма.
– Но что он делает? – тихо спросила девушка, обходя изобретение.
– Разливает чай. В пять часов пополудни, как и полагается. Видите – там есть часы? Даже два часовых механизма, при желании можно выставить другие на утро. Ставите стрелку будильника на пять… заводите часы. И – time’o’clock, чайник разогревается, а затем наливает чай, остается только подставить чашку.
– Это… прелестная вещица, но, право, я не могу…
– Очень даже можете, мисс Кромби. Отказа я не приму. Передавайте привет дядюшке, со всем уважением.
Шварц достал из кармана колокольчик, позвонил. Менее чем через минуту (в которую мысли Джилл были заняты сочинением подходящего повода отказаться от подарка) в лабораторию зашел молодой человек приятной наружности, в хорошо сшитом костюме. Волосы его и руки были в муке.
– Проводи мисс Кромби домой, Адам, – попросил ученый. – И возьми с собой ее подарок, вот он. Заверни хорошенько, чтобы не разбить, и инструкцию положи внутрь упаковки.
Дальнейшее – возвращение в прихожую, сборы, прощание с ученым, – Джилл помнила смутно. В память врезалось почему-то, как она стояла у зеркала и пыталась в полутьме приколоть булавками шляпку, а та все сползала, да то, как шелестела обертка из бумаги, в которую был завернут подарок. Мистер Адам терпеливо ждал, пока Джилл накинет пелерину, затем вежливо открыл перед ней дверь.
На улице оказалось неожиданно свежо, и журналистка глубоко вздохнула, испытав облегчение – хотя, находясь в доме, и не подумала бы, что там душно. Она зашагала по тротуару, слегка влажному и чисто выметенному – лишь несколько желтых листьев прилипло к бордюру.