– До свидания, Карл Поликарпович.
Никак не показав свою грусть или же неудовольствие тем фактом, что его отправляют восвояси, Певцов подхватил чемоданы и побрел по пристани к сходням, где его уже ждал, нетерпеливо притоптывая, матрос.
А Клюев долго еще стоял, глядя как величественная, хоть и несколько чумазая «Галатея» отдает концы, разворачивается и, пыхтя, уходит в море.
Следующие дни для Карла Поликарповича состояли из все множащихся дел и неотступного чувства вины. Будто предал он Петрушу, отослав подальше от грядущих событий. Сам себе, в те редкие минуты, когда ни перед кем не надо было делать вид, что ничто его не гнетет, Карл говорил, что так лучше будет для них обоих. Да и что такого происходит вокруг важного? Разоблачения свои Клюев решил придержать до конца марта как минимум, да и вообще все больше сомневался, надо ли мутить воду. Остальное было обычными рутинными заботами. Ну, звонки международные, беготня, проверки, тесты. И это только на фабрике у Клюева, что творилось в ангаре на острове Св. Мартина, Карл и предполагать боялся, ведь день торжественного открытия все приближался. Но отчасти он этой суматохе был рад. Видеть сейчас Якова ему не хотелось, а пуще того – Жака; у себя же в конторе он худо-бедно без Петруши справлялся, да и занятость избавляла его от необходимости корить себя за принятое решение.
Дня через четыре после отъезда Петруши, правда, пришлось таки Карлу Поликарповичу посетить дом на Николаевской. Позвонил Мозетти. Трубку, к тайной радости Клюева, взял его временный помощник, Савва Дмитриевич – человек уже в летах, не такой расторопный, как Певцов, но не менее дотошный. Он записал просьбу Шварца и передал начальству: изобретатель просил Карла Поликарповича зайти к нему, побеседовать насчет демонстрации «Бриарея» и получить лично в руки приглашение на открытие. Делать нечего – закончив работу вовремя (а не задержавшись, как обычно, допоздна), Клюев отправился к Шварцу пешком, чтобы было время выработать тактику предстоящего общения. Ничего сносного Карл придумать так и не смог, и решил просто сделать вид, будто ничего особенного между ними не произошло.
Жак, открывший ему двери, похоже, избрал ту же стратегию.
– Карл Поликарпович, голубчик, добро пожаловать. Направо, пожалуйста. Позвольте пальто.
Яков уже ждал друга в гостиной, стол был накрыт к чаю.
– Садись, Карл. Как дела на фабрике?
– Хорошо. – Против воли Клюев не сказал, а пробурчал это слово и тут же, чтобы сгладить ситуацию, добавил: – Хорошо, спасибо. А у вас как с подготовкой?
– Неплохо.
Мозетти, усевшись в третье кресло, чинно, будто на банкете, разлил чай по фарфоровым чашечкам.
– Слышал, беспорядки какие-то в городе. – Стремясь заполнить паузу, сказал Клюев. Он, даже со всей этой катавасией с Петрушей, заваленный работой по горло, все же обращал внимание на происходящее вокруг; да и Настасья Львовна, освоившая наконец телефон, признала в нем лучшее средство для обмена информацией с подругами и снабжала мужа свежими новостями. – После той демонстрации у здания Совета еще были какие-то шествия, так ведь?
– Были, – подтвердил Яков, беззвучно мешая ложечкой сахар. – Город бурлит. Но это никоим образом не помешает торжеству, посвященному «Бриарею», верно, Жак?
Помощник Шварца замотал головой.
– Никоим, патрон. Голову даю на отсечение.
И подмигнул Клюеву, подлец.
– Так, а я вам тут нужен лично по какому поводу? – Начал закипать Карл Поликарпович.
– Ты – важная фигура на готовящемся празднестве. – Словно не замечая ни кривляния Жака, ни раздражения Карла, продолжил Яков. – Ты ведь активно участвовал в разработке «Бриарея», забыл?
– Я вашу машину в глаза не видел.
– А ее целиком никто не видел. Но для Совета ты – один из тех, кто стоял у истоков разработки, и с этим придется смириться. Знаю, тебе не по душе вся затея, и ты наверняка хотел бы избежать посещения… Я бы даже посоветовал…
– А вот неверно ты мыслишь, Яков. – Перебил его фабрикант. – Очень даже хочу присутствовать и своими глазами увидеть.
– Ну, и хорошо. – Примирительно улыбнулся Шварц, хотя в глазах его Карлу Поликарповичу почудилась какая-то тень. Изобретатель, достав из внутреннего кармана пиджака конверт, протянул его Клюеву. – Два пригласительных, первый ряд. И вот еще что, важный организационный момент… Поскольку, как ты сказал, были беспорядки, и к тому же, на празднике ожидается не только почти весь город, но и множество важных гостей, Совет решил на время торжества перекрыть мост, соединяющий острова Св. Марии и Св. Мартина. Во-первых, вряд ли мост выдержит стольких людей, во-вторых, если они будут прибывать, так сказать, «порционно», то встречать и распределять их будет легче.
– Порционно?
– На паромах, как и раньше. Так что я бы тебе посоветовал не опаздывать, чтобы не попасть в давку, а еще лучше – приехать к пристани заранее. Церемония назначена на два часа, постарайся быть у паромов к полудню.
– Постараюсь. – Клюев спрятал конверт в карман и отхлебнул из чашки крепкий, ароматный чай. По телу разлилось тепло и благость; но он заставил себя не поддаваться этому обманчивому удобству, и хмуро глянул на Шварца. – Это все?
Яков печально, как показалось Карлу Поликарповичу, посмотрел на него и кивнул.
– Тогда я пойду. Дел невпроворот. – Клюев поднялся. – «Сцилла», как ты знаешь, раскупается шустрее кваса в жаркий день. Мсье Мозетти. Яков… До встречи.
Нахлобучив шляпу с такой силой, что она налезла почти на брови, Клюев, не дожидаясь, когда Жак его проводит, покинул гостиную, а за ней и дом Шварца. Выйдя за порог, он остановился и резко вдохнул прохладный, но уже насыщенный весной воздух: пахло набухшими почками, травой, землей и… морем, как и всегда. Только теперь в воздухе витал еще и едва различимый привкус грозы.
Карл Поликарпович двинулся по улице в сторону набережной. Хоть он и сказал правду о том, что дел у него много, в нем возникла сильная потребность освежить голову и хоть немного отвлечься. Прогулка по берегу моря обещала и то, и другое. Клюев отошел от дома №23 шагов едва ли на пятьдесят, как вдруг его внимание отчего-то привлекла странная фигура, проскочившая в подворотню. Он остановился и вгляделся в густую тень, лежащую на улочке, слишком узкой для того, чтобы сюда заглядывало солнце, разве что летом, в полдень. Некий человек в длинном пальто жался к стенке дома, беспокойно, словно птица, вертя головой. Еще не до конца понимая, что он делает и почему, Клюев двинулся к этому странному человеку, – тот не делал попыток убежать, хоть и дергал рукой, будто хотел отогнать приближающегося пешехода, словно пугающее видение, – и лишь подойдя почти вплотную, Клюев сипло выдавил:
– Петруша?!
– Карл… Поликарпович. – На помощнике лица не было. Светлый когда-то плащ его отяжелел от грязи и стал темно-бурым, всклокоченные волосы торчали во все стороны, у левого глаза подергивалась жилка. Щеки ввалились, губы Петруши пересохли. – Ка… Карл Поликарпович. Тише, сюда, а то вас увидят.