Первая достопримечательность, к которой мы подошли, был готический собор с колокольней.
— В этом соборе хранится чаша, более известная как Священный Грааль, — между прочим произносит Адан.
Услышав это, теперь я тяну его вовнутрь, чтобы взглянуть на священную реликвию. Собор украшен статуями святых, витражами и росписями. «Как жаль, что фотографировать нельзя!»
Через королевскую площадь направляемся в зоопарк, почему-то пропустив по дороге музей. Я хотела было спросить его, почему, но передумала. Адан купил нам два рожка ванильного мороженого, и мы сидим на лавочке, окруженные живой природой. Я сразу вспоминаю свою любимую лавочку дома.
— Возможно, когда-нибудь ты приедешь ко мне в гости, и я покажу тебе достопримечательности своей страны.
— Как знать.
Он заводит руку за мои плечи, и теперь голова лежит у него на плече.
— А ты любишь детей? — как всегда, без лишних церемоний спрашиваю я.
— Что?
— Ну, я вдруг поняла: хоть ты и не желаешь жениться, по твоим собственным… — останавливаюсь, чтобы слизать ванильный потек с вафельного рожка. — О чем это я? А да, по твоим собственным, и по моим слегка «надуманным» суждениям, ты же наверняка думал, что тебе нужен наследник, которому ты передашь свою империю?
— Если честно, я думаю, что еще слишком молод, чтобы задумываться о покое.
Рассматриваю множество пар с детьми, гуляющих вокруг, и не отступаю.
— Признайся, что думал?
— Ты имеешь в виду, думал ли я о сыне-сомнамбуле? — я отчетливо слышу нотки горечи. — Конечно, думал.
— А кто в твоей семье еще лунатик?
— Мой дед.
— Вот видишь, — начинаю подбадривать его, — значит, в твоем роду сомнамбулизм передается через поколение, так что особенным после тебя будет только твой внук.
— Возможно, — Адан явно показывал, что не хочет больше об этом говорить, и я решаю прекратить расспрос. — Хочешь, я куплю тебе огромный надувной шарик? — теперь он, как прежде, веселится.
— В форме сердца? — присоединяюсь к нему я.
— Если честно, я думал вон о том самолетике, — он показывает пальцем на продавца надувных шаров.
Перевожу взгляд вслед за его пальцем и рассматриваю яркие, разнообразной формы шары. Отчетливо вижу наверху просто огромный золотистый самолетик с надписью «Испания». Вмиг начинаю непривычно для него заливаться смехом.
— И что, позволь узнать, тебя так развеселило?
— Я просто представила, — приподнявшись, смотрю ему в лицо, — как хожу с этим шариком по городу, а еще лучше — сижу в салоне самолета. Представляю, что обо мне подумают остальные пассажиры.
— Ну, если честно, я думаю, тебя даже не пустят с ним на борт, ты же и так у них в черном списке, как проблемный пассажир!
— Что?
— А ты разве не знала? — Адан изо всех сил пытается изобразить серьезность, но я прекрасно знаю, что он дурачится. — После того, как тебя сняли без сознания с рейса, наверняка твою фотографию разместили во всех аэропортах.
— Право, не знаю, — кокетливо подыгрываю ему, — может, ты не рад, что встретил меня? — опускаю глаза вниз.
— Ты всегда играешь не по правилам, — притягивает он меня обратно к себе. — Ты же знаешь, что это не так.
— Докажи, — поднимаю я резко голову и смотрю на него с азартом.
— Доказать?
— Да! Или тебе сложно?
— Ха! — принимает он мой вызов, и спустя секунду его рот, находясь возле моего уха, произносит. — Ты для меня глоток свежего воздуха, который пробудил меня от повседневного сна, — каждое его слово приятно ласкает, и по затылку спускается приятная волна. — Рядом с тобой я ощущая себя живым, так как мне не надо притворяться, — его голос будто завораживает, и я закрываю от наслаждения глаза. — Ты единственная, кому я могу и хочу открыться. Эта неделя с тобой — моя лучшая неделя жизни, которую я буду всегда хранить в своем сердце.
Моя реакция не заставила себя долго ждать: щеки покрылись пурпурным румянцем, ненасытное влечение к нему тут же проснулось, и, как только я хочу наброситься на него, быстро осознаю, что мы в общественном месте, и быстро беру себя в руки.
— Как жаль, что здесь столько детей.
— Почему?
— Ну, понимаешь, — начинаю ерзать я на лавке, — я ужасно хочу поцеловать тебя и не только. Но боюсь, что нас не совсем поймут.
— Ты так думаешь? — улыбается он.
— Я уверенна.
— Ну, тогда нам лучше найти место потемнее, — игриво смотрит он на меня и целует в висок.
— Я не знаю, что ты задумал, но мне уже нравится.
Дурачась, мы продолжили свою прогулку в направлении океанариума. Зайдя вовнутрь, Адан сразу же потянул меня в уединенный темный угол одного из залов, окруженного вокруг огромными аквариумами. И вот мы страстно целуемся, я прижата к холодному стеклу, а за моей спиной плавают огромные яркие рыбы.
Мое тело привычно отзывается на каждое его прикосновение и возгорается изнутри. Его ладонь крепко сжимает мои запястья, заведя руки над головой, а вторая безжалостно проскальзывает по бедру под ситцевое летнее платье. Адан, целуя мое лицо, спускается по шее, и от каждого прикосновения его губ тело распаляется сильнее, и лишь контраст аквариума, остужающий спину, не дает мне полностью сгореть. В туннель заходит группа детей с экскурсоводом, и мы, словно застуканные подростки, возвращаемся на землю и, поправившись, уходим.
Когда мы подходим к необычным, огромным и современным постройкам, Адан говорит:
— Это город искусств и наук имени принца Фелиппе.
Я вдруг понимаю, почему мы не зашли в тот музей, поскольку, чтобы обойти все сооружения этого музея, нам потребуется немало времени.
— Этот музей адаптирован специально для школьников, которым предлагается специально трогать и приводить экспонаты в действие.
Находясь под впечатлением, я продолжаю, как сумасшедшая, фотографировать все на свой телефон. Все сооружения дополнялись различными бассейнами, парками и прудами. Но, как бы мне не хотелось продолжать путешествие, мои ноги устали. И когда Адан предложил пообедать в одном из кафе, я с радостью соглашаюсь.
— Раз ты знаешь, чем на жизнь зарабатываю я, — начинает разговор Адан, когда мы сидим в уютном кафе, — можно узнать, чем занимаешься ты?
— Я работаю в одном журнале.
— Ты журналистка?
— Да, — с грустью произношу я.
— Так вот почему тебе в голову пришла мысль о статье?
— Да, излишки профессии, — улыбаюсь я.
— Мне надо беспокоиться? — я вижу, как он немного напрягся.
— Я думала, ты уже понял, что можешь мне доверять. И моя жизнь — это одно, а работа — всегда на втором месте.