Потом я нес что-то еще в том же духе, но Артем перестал на мою болтовню реагировать. Он с полминуты пропускал ее мимо ушей, что-то прокручивая в голове.
– Погоди-ка... – сказал он наконец. – Да умолкни ты на минуту.
Я захлопнул рот и удивленно вытаращился на него.
– Что?
– Как ты сказал? Не за миллионом пошел? А зачем, можно узнать?
– Нельзя! – огрызнулся я.
Мне стало неловко, и я сплюнул себе под ноги.
– Это важно, – с нажимом добавил он.
– Для кого важно? – снова вскипел я. – Для чего? Для меня уже ничего не важно!
– Это тебе так кажется.
– Да иди ты!
– Некуда мне идти, – чуть слышно произнес он.
И так он это, скажу я вам, произнес, что весь мой словесный понос мигом иссяк. И вид у Артема такой сделался... Словно у побитой собаки. Даже хуже. Словно у человека, которому вот-вот должны оттяпать ноги.
– Ты чего? – спросил я после короткой запинки.
– Ничего... – Он надулся, закинул винтовочный ремень на плечо и побрел на север.
– Эй! – окликнул его я.
Никакого ответа. Идет он, значит, идет и уже в темноте скоро из виду скроется, и вдруг я подумал, что больше никогда этого человека не увижу. И потечет моя жизнь как прежде. И так мне это не понравилось – хоть кричи. Ну, я и закричал:
– Стой! Стой, дурья башка! – Я изо всех сил рванул за ним. – Куда один собрался?
В темноте на набранной скорости я налетел на его рюкзак, схватил за лямку и придержал.
– Пусти, – вяло отмахнулся он. – Не могу я ждать утра. Решил расставаться, значит, расстаемся сейчас.
– Сдурел ты совесм? – осадил его я. – Не пущу я тебя одного.
– Ну-ну... – усмехнулся он, вырвался и отправился дальше.
Этим он окончательно вывел меня из терпения. Ну какого черта, правда? Чего переться ночью неизвестно куда, если можно дождаться утра, добраться до базы «Свободы» и все решить тихо, мирно и без жертв?
И поскольку он этого не понимал сам, я решил объяснить на подобающем месту и времени языке. Проще говоря, я подскочил к нему сзади и сделал подсечку ударом ноги под колени. От такого удара, когда получаешь его неожиданно, рухнет на спину любой человек, а уж с рюкзаком за плечами подавно. Но как-то не так у меня этот прием получился. Как-то нештатно. И, вместо того чтобы увидеть Артема лежащим в траве, я увидел сначала темное небо, а потом красные круги перед глазами.
Когда очнулся, рядом горел костер, сложенный из травы и сырых веток. Дымил он ужасно, но давал тепло и свет. Правда, от такого света ночью больше вреда, чем пользы – привлекает всякую дрянь, а ты за границами светового пятна ни хрена ровным счетом не видишь. Я хотел сказать об этом Артему, но закашлялся. Кадык болел, и глотать было до крайности неприятно. Ребра тоже болели. Сильно. Особенно справа. И что самое обидное – я ни хрена не помнил. Понятно было, что это Артем меня отоварил. Ну, если уж в корень смотреть, то было за что. Но вот как ему это удалось? Ничего путного на ум по этому поводу не приходило. Это только в боевике «Плачущий убийца» жертвы не успевали заметить молниеносных разящих ударов. В жизни такого я никогда не видел. И концепция Ойямы «Один удар = один труп» так и осталась концепцией, не получившей воплощения в практике какого-либо единоборства. На самом же деле реальный рукопашный бой все равно превращался в обмен ударами и пинками, а заканчивался чаще всего валянием на земле. Ну и уж заметить контратаку можно было всегда. В любом случае. Но я ее не заметил. Последствия ощутил, а вот саму контратаку нет. И какую! Это ведь совсем не просто с одного-двух ударов вырубить человека до бессознательного состояния.
Я уселся в траве и повертел головой, чтобы проверить работоспособность шейных мышц и позвонков. Все побаливало, но терпимо. Вокруг, за пределами светогого пятна от костра, виднелись темные силуэты крестов. Совсем недалеко, в третьей, кажется, от нас могиле кто-то активно ворочался, утрамбовывая боками землю и глухо бормоча. Ленивые друзья у него были, закопали неглубоко.
У меня мурашки пошли по коже под костюмом. Я поднялся, на ватных ногах подкрался к могиле и дважды выстрелил в землю. Дерн подо мной заходил ходуном.
– Эй, хорош дурака валять! – окликнул меня Артем. – Иди сюда, перекусим.
Я еле сдержал комок, болезненно подступивший к горлу, и хрипло переспросил:
– Что сделаем?
– Тушенки горячей пожрем.
Честно говоря, не было во мне сил спорить. Отступившее нервное напряжение оставило озноб и усталость. К тому же тело местами ощутимо побаливало. Я вернулся к костру, уселся и принялся хмуро смотреть на трепещущие языки пламени. Артем протянул мне ложку и открытую банку парящей, разогретой тушенки. Я взял ее перчаткой, отстегнул шлем и принюхался. Пахло от нее хорошо. Вроде бы даже по-домашнему пахло. Я вздохнул и вдруг понял, что смертельно устал от Зоны, от всех ее выбрыков, от ее непрекращающегося бреда, составляющего львиную долю моего здешнего существования. У меня челюсти стиснулись сами собой от досады и непонимания, что делать дальше.
– Отпускает? – грустно спросил напарник.
Я кивнул. Зона и впрямь отпускала. Зомби в могиле все еще ворочался и бурчал, но это уже не так пугало. И все вокруг успокаивалось, как после шторма.
– Плохо. Не найдем теперь маячки... – Он вздохнул и уселся рядом.
– Не найдем что? – Мне показалось, что я ослышался.
Он отмахнулся и принялся наворачивать тушенку из банки. Я тоже поел, но слово «маячки» засело в голове и не давало покоя. Летом ночи короткие, и на востоке уже серело, словно на полгоризонта протянулся лохматый хвост гигантского волка.
– Ты из разведки, – сказал я с утвердительной интонацией.
Он косо глянул на меня, усмехнулся, но жевать не перестал. Я понял это как утвердительный ответ. Странно, что я сразу не догадался. А ведь можно было. По тому, как он стреляет, как хладнокровно ведет себя в бою, как владеет рукопашным искусством. Странно только, что он в свитере по Зоне гулял. Хотя это могло быть частью его легенды. Вопрос в другом – что понадобилось разведчику в Зоне? И почему вместо штурмовой группы поддержки он взял меня, обычного сталкера, подвернувшегося под руку. И не менее странной теперь показалась мне ситуация с бандитами при нашем знакомстве. Что для такого спеца четверо бандюков? Смех на палке. То есть он почему-то не пожелал освободиться от них. Мог, но это не входило в его планы.
Подумав, я выкинул это из головы. Мне ли размышлять о мотивациях разведчика? Что я знаю об этом? В принципе меня это все и волновать не должно. Но кое-что все-таки волновало. За какими такими маячками он сюда поперся? Откуда сведения? Кто ставил эти маячки и зачем? Хотя понятно, что для меня это все на уровне банального любопытства. Да и спрашивать бесполезно. Соврал один раз, соврет другой. Жалко только, что плакал мой миллион. Хотя, если быть до конца честным, то за время нашей экспедиции наварился я не слабо. Одному мне полгода пришлось бы ковыряться за те же деньги. Но все же не миллион. А это означало, что Зона еще на долгое время останется моим домом.