С ними был Сидни, и по его предложению Чарли решил возвращаться в Соединенные Штаты через Италию и Японию. Сидни смог организовать премьеру «Огней большого города» в Токио. Было очевидно, что после Италии Мицци не продолжит путешествие вместе с братьями, и в марте 1932 года она осталась на пристани Неаполя, с которой отплыл Чаплин. Больше они не виделись.
Сначала братья направились в Сингапур. Там Чаплин заболел лихорадкой. После его выздоровления они поехали на Бали, отчасти с намерением поглазеть на полуобнаженных островитянок. Чем не развлечение для двух мужчин среднего возраста?
На Бали Сидни и Чарли познакомились с американским художником Элом Гиршфельдом, который жил в деревне Ден-Пасар. Слуги Гиршфельда не узнали Чаплина, поскольку в этой местности не было кинотеатра, и тот, по словам хозяина, захотел провести эксперимент. Чарли решил ненадолго стать Бродягой и в отсутствие котелка воспользовался тропическим шлемом. Гиршфельд вспоминал: «Чарли надел шлем на голову, и тот подпрыгнул вверх, словно живой. Нисколько не обескураженный, он с невозмутимым видом снова надел головной убор. И шлем опять соскочил у него с головы». Это был старый трюк, практиковавшийся в мюзик-холлах, но аборигены заходились от смеха, думая, что у Чаплина волшебный шлем. Он не мог не попытаться пленить аудиторию, даже самую маленькую и непритязательную.
С Бали братья отплыли в Японию. В Токио Чаплина через восторженную толпу вел полицейский. По поводу чайной церемонии Чарли заметил, что западному человеку она может показаться слишком затейливой или тривиальной. «Но, если мы согласимся считать высшей целью жизни поиски прекрасного, то что может быть рациональнее, чем снабдить прекрасным обыденное?» – добавил он. Театр кабуки произвел на Чаплина огромное впечатление. Он посетил несколько спектаклей. Его интересовали сложный грим и формализованные движения исполнителей. Это напоминало суть его собственного искусства. Актер театра кабуки мог принять стилизованную позу, чтобы в полной мере передать свой характер, а Чаплин для создания образа маленького человека точно так же «опирался» на позы и движения. Японские актеры накладывали на лицо толстый слой белого грима, приготовленного из рисовой пудры, а лицо Чаплина в фильмах было таким неправдоподобно белым, что напоминало маску. Он инстинктивно нащупал приемы, которые в Стране восходящего солнца использовали уже сотни лет.
В Токио Чарли невольно оказался в центре политического заговора. В середине мая, на следующий день после его прибытия, группа армейских и флотских офицеров убила премьер-министра Японии. Эти люди также намеревались убить… Чарли. Один из заговорщиков был допрошен в суде.
Судья. Какой был смысл в убийстве Чаплина?
Заговорщик. Чаплин – очень популярная личность в Соединенных Штатах, и к тому же его весьма ценят в капиталистических кругах. Мы рассчитывали, что его убийство вызовет войну с Америкой и что таким образом нам удастся одним выстрелом убить двух зайцев.
Точно не известно, понравилось ли Чаплину утверждение, что «его очень ценят в капиталистических кругах».
В начале июня братья отплыли из Иокогамы в Сиэтл. Мировое турне Чарли Чаплина подошло к концу. Он видел много такого, что подействовало на него угнетающе, но тяжелее всего ему было смотреть на толпы безработных. Безработица стала настоящим бедствием для человечества. Говорили, что скоро ручной труд будет настолько дешев, что людей повсеместно заменят машины… Чаплин называл это ужасной жестокостью. Над этой проблемой он будет размышлять при подготовке к следующему фильму. Чарли был готов начать работу над «Новыми временами» (Modern Times).
Чаплин начал делать заметки для фильма «Новые времена» на борту судна, когда возвращался в Соединенные Штаты. Он также разработал «экономическое решение» финансовых проблем, причем не своих собственных – их у Чарли не было, а всего мира. Впрочем, в определенной степени это решение повлияло на фильм. Теория была не очень убедительной, поскольку в ее основе лежала идея создания международной валюты, однако это свидетельствует, насколько серьезно Чаплин размышлял о состоянии современного ему индустриального общества.
Чарли опять не знал, как начать фильм. Он испытывал то, что французы называют дежавю, – вернувшись, Чаплин увидел, что Голливуд сильно изменился. Звезды немого кино, которые не смогли перейти к звуку, ушли. Их тут же заменили другие. Чарли считал, что студии превратились в промышленные предприятия, сковывающие, как он выражался, свободный дух кино. Новые камеры были слоноподобными, звуковое оборудование громоздким и неудобным, а актерам приходилось лавировать среди бесконечных проводов и переключателей. Чаплин, по его словам, стал серьезно задумываться, не продать ли ему все свое движимое и недвижимое и не уехать ли в Китай. Это был еще один элемент замысла «Новых времен».
Чарли предстояла очередная битва с бывшей женой Литой Грей, на сей раз последняя. Летом он подал иск в суд с требованием запретить его сыновьям работать в киноиндустрии. Он не хотел, чтобы эксплуатировали самих мальчиков. Или имя Чаплина? Так или иначе, ему удалось настоять на своем. Чарльзу Чаплину-младшему исполнилось семь, а Сидни Чаплин был на год младше. Теперь, когда дети достигли возраста, когда с ними стало интересно общаться, Чаплин регулярно виделся с сыновьями. Чарли-младший вспоминал, что отец показывал им свои первые фильмы в комнате для просмотров, которая была оборудована в его доме. «Вот, сейчас появится маленький человек, – говорил он, потирая руки в радостном предвкушении. – Да, вот он, рядом с большим парнем с перебинтованной ногой. Это означает неприятности. Смотрите, мальчики!» Иногда отец ходил с сыновьями в приморский парк развлечений. Он говорил, что атмосфера балагана и ярмарки всегда волновала его и доставляла удовольствие. Кстати, Чаплин оставлял официантам чаевые в размере 10 процентов от суммы счета, не больше и не меньше, но мог дать парикмахеру лишние 5 долларов за хорошую работу.
Чарльз также вспоминал переменчивый характер отца – он мог быть сторонником строгой дисциплины, непревзойденным лицедеем, молчальником, печальным мечтателем или дикарем с Борнео с его вспышками вулканического темперамента.
Старший сын Чаплина свидетельствует, что его отец всегда хранил даже огрызки карандашей. Чаплин читал дешевые детективные романы – рядом с его кроватью всегда лежала их стопка. Он любил английскую кухню, особенно ростбиф и печеный картофель. О себе обычно говорил в третьем лице и страдал от расстройства желудка на нервной почве. За столом Чаплин требовал от сыновей, чтобы они сидели прямо и не разговаривали, пока к ним не обратятся. Чарльз также отмечал, что сила гнева их отца всегда до такой степени не соответствовала вызвавшей его причине, что они невольно пугались.
Чаплин нашел новую актрису на роль героини. Впервые он увидел Полетт Годдар во время прогулки на яхте общего друга. Девушка показалась ему прелестным маленьким лучиком света, который он искал. В то время Годдар была мало известна. Она снялась в одном фильме Сэмюэла Голдвина и только что заключила контракт со студией Hal Roach. Чарли вспоминал ее первые слова, обращенные к нему: «Мистер Чаплин, я была замужем, и я разведена. Я хочу познакомиться и подружиться с величайшим актером Голливуда, то есть с вами». Она была хорошенькой, умной, отважной и имела склонность дурачиться, что так нравилось Чаплину. Полетт сказала, что ей 17 лет, хотя на самом деле ей уже исполнилось 22 года. Очень скоро Чаплин стал делать ей дорогие подарки – даже бриллианты – и по ее настоянию купил яхту с говорящим названием Panacea. На этой яхте он и отправился с друзьями на остров Каталина в 35 километрах от побережья Калифорнии.