Все это время его маленькая дочь пионерка Майя писала письма «отцу всех советских детей» Сталину о невиновности своего отца. Прошло больше года — Кавтарадзе все держали в камере смертников. И вдруг его привели в кабинет Берии. Там его ждала весьма изменившаяся после лагеря жена. По приказу «друга Кобы» их обоих освободили.
Сталин сделал его заместителем наркома иностранных дел. В этом качестве Кавтарадзе участвовал в Ялтинской и Потсдамской конференциях.
Уже после смерти Хозяина Кавтарадзе рассказывал удивительный случай.
Однажды после какого-то заседания Хозяин взял его с собой на дачу. Был душный июльский вечер. Перед обедом они гуляли по саду, Хозяин шел чуть впереди, напевая тенорочком свою любимую грузинскую песню «Сулико»: «Я могилу милой искал, но ее найти нелегко…» Кавтарадзе уже готовился тихонечко подпевать (Хозяин это очень любил), как вдруг тот прервал куплет, и Кавтарадзе явственно услышал его бормотанье:
— Бедный… бедный Серго… И опять Хозяин запел:
— «Я могилу милой искал…» И опять раздалось его бормотанье:
— Бедный… бедный Ладо… Кавтарадзе облился потом, а Хозяин пел и вновь бормотал:
— Бедный… бедный Алеша… Кавтарадзе шел за ним, онемев от ужаса: это все были имена их друзей-грузин, которых он погубил. Долго пел Хозяин «Сулико»… По многу раз пришлось ему повторять куплеты, перечисляя их всех… И вдруг он обернулся и зашептал:
— Нету… нету их… никого нету…
В глазах его стояли слезы, и Кавтарадзе не выдержал — тоже заплакал и бросился ему на грудь.
В мгновение лицо Сталина вспыхнуло яростью — толстый нос, пылающие желтые глаза приблизились вплотную к Кавтарадзе, и он зашептал, оттолкнув его:
— Нету их! Никого нету! Все вы хотели убить Кобу! Не вышло — Коба сам всех убил, блядьи дети!
И он ринулся по аллее, ударив сапогом не успевшего отскочить охранника.
Больше Хозяин не звал на дачу друга, но и не тронул его.
Кавтарадзе умер в 1971 году в возрасте 86 лет.
Портрет «нового человека»
Могущественнейший Ежов, символ террора, сошел в могилу тихо. Никакого объявления об аресте в газетах не последовало: просто был любимец народа — и не стало. И все. Возникла даже легенда, будто Хозяин сохранил жизнь верному палачу и «карающий меч партии» умер своей смертью…
Ответ на все вопросы находится в следственном деле номер 510, хранящемся в бывшем архиве ВТБ…
В деле Ежова есть письма к нему сталинских соратников — он сохранял эти доказательства горячей любви к нему. Вся страна славила тогда «замечательного коммуниста». В деле — гимны казахского поэта Джамбула в честь «батыра Ежова». «Ежовые рукавицы» — этот каламбур повторяли песни и газеты…
Из речи Микояна: «Учитесь у товарища Ежова сталинскому стилю работы, как он учился и учится у товарища Сталина». Множество партийных титулов и регалий носил этот «батыр» — крохотного росточка человечек с тихим голосом: Генеральный комиссар госбезопасности, он же секретарь ЦК, он же глава Комиссии партконтроля, он же человек с незаконченным низшим образованием.
Из дела: «Ежов Н.И. арестован 10 апреля 1939 года и содержится под стражей в Сухановской особой тюрьме НКВД» (самой страшной тюрьме, где Ежов пытал свои жертвы).
Из обвинительного заключения от 1 февраля 1940 года: «Ежов изобличается в изменнических шпионских связях с польской, германской разведками и враждебными СССР правящими кругами Польши, Германии, Англии и Японии, возглавил заговор в НКВД».
Так Хозяин с юмором суммировал все разведки, связь с которыми Ежов приписывал своим жертвам, — и щедро «наградил» ими самого Ежова.
Не забыл он и о «заговоре против Вождя», которым любил пользоваться опальный палач: «Ежов и его сообщники практически подготовляли на 7 ноября 1938 года путч».
Пришлось Ежову все это признавать. Но на суде он сказал: «По своей натуре я никогда не мог выносить над собой насилия. Поэтому писал всякую ерунду… Ко мне применили самое сильнейшее избиение».
Так что получил палач то, что с другими делал…
Но есть пункты обвинения, от которых он не отказался: «Имел половые сношения с мужчинами и женщинами, используя служебное положение. В октябре или ноябре 1938 года у меня на квартире я имел интимную связь с женой подчиненного и с ее мужем, с которым имел педерастическую связь…» — признавался главный охранитель пуританского режима.
Постоянная кровавая охота в конце концов помутила слабый рассудок Ежова — он уже подозревал всех, изводил подозрениями собственную жену, готовясь ее арестовать. В деле ее письмо: «Колюшенька, я тебя очень прошу проверить всю мою жизнь, всю меня, я не могу примириться с мыслями, что меня подозревают в двурушничестве»… В конце концов он отравил ее люминалом.
Таков был этот «крепкий, скромный работник», как отозвался о нем Молотов.
И вот финал — «Протокол закрытого судебного заседания военной коллегии Верховного суда 3.2.40 г.». В нем осталась убогая, косноязычная речь Ежова: «Я почистил 14 000 чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил. У меня было такое положение, я давал задания тому или иному начальнику отдела произвести допросы арестованного и в то же время сам думал: ты сегодня допрашивал его, а завтра я арестую тебя. Кругом меня были враги народа… враги везде… В отношении Слуцкого (начальник иностранного отдела НКВД. — Э.Р.) я имел от директивных органов указание: Слуцкого не арестовывать, а устранить другим путем… Так как иначе бы наша вся зарубежная разведка разбежалась. И Слуцкий был отравлен».
Нетрудно понять, кто этот «директивный орган», который приказывал всесильному Ежову. Так что версии об отравлении неугодных не были выдумкой. Всем руководил Хозяин.
Николай Ежов — портрет сталинского руководителя… Читая разговоры Молотова, записанные Чуевым, и вспоминая свою встречу с ним, я никак не мог отделаться от ощущения: какой серый человек — ни одной острой фразы, ни одного глубокого наблюдения… И Молотов, и Ежов, и прочие — все они жалкие куклы в руках Кукловода. Он дергал их за веревочки, а когда они отыгрывали свои роли — убирал со сцены, заменяя такими же куклами. Недаром тогда существовал популярный анекдот: «Сталин — великий химик. Он из любого выдающегося государственного деятеля может сделать дерьмо и из любого дерьма — выдающегося государственного деятеля».
В последнем слове Ежов попросил: «Передайте Сталину, что умирать буду с его именем на устах».
Но это не помогло. В деле справка: «Приговор о расстреле Ежова Николая Ивановича приведен в исполнение в городе Москве 4 февраля 1940 года».
Теперь Хозяин раскачивает кровавые качели в обратную сторону. Если раньше НКВД уничтожал партию — теперь новая, созданная им партия уничтожает ежовские кадры. Принимаются решения ЦК о контроле партии над НКВД. Партийные комиссии начинают пропалывать органы, летят головы вчерашних палачей. Откат террора идет через кровь. Через страх. Хозяин неутомимо поддерживает костер…