Аржанова слушала брата прекрасной Рабие и верила его словам. Не собирался он обманывать Флору. Потому она сожалела о своем жестком выпаде. Сражение с наемниками мухабарата ему — да и не только ему — действительно не по силам. Но он доказал преданность России уже хотя бы тем, что явился к Анастасии с фирманом Бахадыр-Гирея и откровенно рассказал о встрече с османским шпионом. Он предупредил ее, а тот, кто предупрежден, — вооружен. Спасибо за это каймакаму округа Гёзлёве!
— Достопочтенный Абдулла-бей, — ласково заговорила русская путешественница, дождавшись конца сбивчивых его пояснений. — К несчастью, мирные способы не всегда возможны, пока по Крыму свободно передвигаются люди, подобные Казы-Гирею, беззастенчивые лгуны и опытные убийцы. Но мы будем защищать вас от них. Уверяю, конец беззаконию близок! Я получила письмо от светлейшего князя Потемкина. Самодержица всероссийская уже приняла решение…
Никто не обязывал Аржанову дословно передавать содержание конфиденциальных сообщений даже своим сторонникам. Она, как сказочник Шарль Перро, интерпретировала указания из Санкт-Петербурга в форме, наиболее подходящей для достижения целей, поставленных перед ней светлейшим князем. Молодой сановник выслушал этот рассказ и спросил, представителю какого из шести знатных крымско-татарских родов русские хотят доверить управление новой своей провинцией.
— Конечно, ширинам! — ответила она. — Если захотите, это будете вы.
Абдулла-бей грустно улыбнулся:
— Во имя Аллаха, избавьте меня от такой чести, любезная Анастасия-ханым. За годы правления Шахин-Гирея я устал от тяжких оков, какие накладывает на человека власть. Не радость, но горькое испытание доставили они мне. Однако у меня есть брат, Мехмет-бей. Правда, светлейший хан недолюбливает его.
— Но вы-то рекомендуете?
— С полной моей ответственностью.
— Дело за малым, дорогой друг. Я должна познакомиться с ним. Да и не только с ним. Мне бы хотелось встретиться с Адиль-беем из рода Кыпчак, с Джанибек-мурзой из рода Барын, с Кулугшах-мурзой из рода Максур, с Бекир-агой из рода Кырк…
Повернувшись, Аржанова достала из кожаной папки бумагу, сверилась с ней и перечислила имена, ибо фамилий у крымских татар в ту эпоху не имелось. Абдулла-бей гадал, откуда взяли русские этот список. В нем значились совершенно разные люди как живые, так и погибшие от рук турок при первом мятеже, умершие от старости, покинувшие пределы ханства, сменившие убеждения с пророссийских на протурецкие.
Анастасия взглянула на каймакама и словно бы прочитала его мысли.
— Сто десять достойнейших беев и мурз подписали присяжный лист нашей императрице в конце 1774 года. Много воды утекло с тех пор. Вы, бесспорно, лучше знаете своих соотечественников. С кого предлагаете начать?
Ханский вельможа помедлил:
— Может быть, с Адиль-бея из рода Кыпчак. Он поддержал меня в трудную минуту. Кроме того, он настроен против Гиреев.
— Замечательно! — с искренним воодушевлением воскликнула она. — Выезжаем завтра! Я знаю, усадьба Адиль-бея недалеко…
Каймакам только вздохнул. Ох, уж эти русские! Они привыкли действовать быстро. Сюда, в полуденный край с тысячелетней историей наконец-то выплеснулась их энергия. И оказалось, что некому противостоять ей. На мусульманских часах стрелки застыли, показывая одно и то же время: от боевых походов пророка Мухаммеда по Аравии до завоевания Византии войском великого Османа и его сыновей.
Возможно, Адиль-бей так не думал. Ему вообще были чужды абстрактные размышления. Он, представитель ногайского крымско-татарского рода, не получил широкого образования, как сыновья отуреченного рода Ширин. Зато он хорошо разбирался в коневодстве, овцеводстве, экономике степного хозяйства, а так же обладал умом цепким, практическим.
Да, его предки два столетия подряд ходили в набеги на Русь, добывали ясырь, или невольников, требовали и получали у московских царей богатую ежегодную дань. Теперь Русь стоит у его кибитки. Сталью штыков сверкают ее солдатские батальоны, гремят меткими выстрелами ее медные пушки. Но ясырь она не требует, суровой данью крымских жителей не облагает. Живите, говорит, по-своему, лишь бы мирно, торгуйте с нами. А мы на самом краешке полуострова возведем город и учредим наш флот.
Был у вас флот? Никогда не было. Во-первых, турки к побережью татар близко не подпускали. Во-вторых, кочевники моря боялись как огня, смотрели только в степь, в ней жили и умирали. Так о чем нам с вами спорить? Всевышний создал две разные, но в чем-то сходные стихии: морскую и степную. Здесь, в Крыму, они сошлись край в край и прекрасно сосуществуют, дополнялняя одна другую…
Аржанова осталась довольно переговорами с Адиль-беем. Он обещал ей всемерную поддержку. Хотя договариваться было нелегко. Плоское, неподвижное лицо степняка абсолютно ничего не выражало: ни сомнений, ни радости, ни гнева. К тому же он хотел больше слушать, чем говорить. Лишь однажды блеснули его глазки-щелочки, и губы сложились в довольную улыбку. Русские принесли свои подарки. Особенно ему понравилась кипа шкурок горностая. Нетерпеливо и жадно погрузил татарин пальцы в дивный белый мех с черными отметинами и провел имя, как граблями, от начала до конца шкурки.
— Царское украшение, — заметила ему Аржанова. — Вам оно пойдет необычайно.
— Да. Здесь ни у кого такого нет. Два малахая ими обошью, кафтан и охотничьи рукавицы…
В селении Курулу-Кыпчак, где находилась главная усадьба карачи Адиль-бея, они задержались на три дня из-за погоды. Температура снизилась до плюс шести градусов, что у крымчан считалось сильным похолоданием. Потом на целый день зарядил дождь — явление здесь нечастое и характерное именно для зимы. Выехали они рано утром во вторник, предполагая преодолеть расстояние в тридцать четыре километра и к вечеру быть в Гёзлёве.
Карачи выделял русским почетный эскорт — двадцать отборных всадников с саблями и луками. Но следовать с отрядом Флоры они согласились только до селения Шибан, которое находилось на полпути к ханской крепости. Памятуя о безлюдных степных пространствах, кое-где прорезаемых балками и оврагами, князь Мещерский построил обоз по-партизански: впереди в колонне по два — шесть кирасир, за ними две арбы, затем — четыре кирасира, затем — последняя, третья арба. За ней пристроился Абдулла-бей со своей охраной из восьми человек. Замыкали шествие татары-степняки в островерхих войлочных белых шапках и полосатых кафтанах.
Секунд-ротмистр убеждал Аржанову занять место во второй арбе и рядом с собой посадить Николая со штуцером. Но ей хотелось посмотреть на степь, на вечное ее приволье. Она решила ехать на Алмазе, переодевшись в мужской восточный костюм. Анастасия говорила молодому офицеру, что для следующих путешествий по полуострову надо ей полностью восстановить навыки верховой езды, а арабскому жеребцу дать хорошую нагрузку, а то он слишком застоялся, плавая на флагманском корабле.
Сильно удивился Адиль-бей, увидев курскую дворянку верхом на сером красавце Алмазе, в чалме, в кафтане и суконном плаще. На официальных-то встречах она представала перед ним в одежде европейской женщины, выгодно подчеркивающей ее незаурядную внешность. Что скрывать, это в определенной степени повлияло на благоприятный исход переговоров.