Он сел на диванчик и продышался, решив поработать не руками, а головой. Кровь продолжала стучать в висках, но с каждым ударом ритм все более замедлялся. Наконец вернулась ясность мышления. Андрей недовольно пнул огнетушитель, и снова осмотрел стены.
Ничего.
Круг обзора замкнулся и взгляд снова упал на огнетушитель.
– Блин… – прошептал Андрей. – Когда я успел так отупеть?
Он взял огнетушитель и сорвал пломбу с вентиля. Затем направил раструб на цепь и пустил струю газа. Баллон рвануло отдачей, из аллюминиевого раструба с ревом реактивной струи вырвалась углекислота, похожая на густой белый дым. Несколько звеньев цепи тут же покрылись толстым слоем обморожения, от них повалил пар, как из распахнутой морозильной камеры.
Не дожидаясь когда металл снова нагреется, Андрей перехватил баллон поудобнее и со всего маху ударил по одному из звеньев. Переохлажденная до хрупкости сталь не выдержала и треснула, раскидав по полу обломки звеньев. Израненные руки не выдержали такого удара – баллон выскочил из ладоней и кувыркаясь отлетел к дальней стене. Кожа отозвалась жгучей болью, и разум на несколько мгновений сколлапсировал в страдание.
– У-у-у-у! – Андрей даже вскрикнуть нормально не мог, только повалился на диван и корчился, свернувшись калачиком.
Наконец отпустило. Смотреть на руки не хотелось – ладони, по структуре и цвету, напоминали сырые отбивные котлеты. Но зато путь наверх был свободен. К отдушине, за которой совсем рядом слышалась человеческая речь. Только что слышалась.
Андрей взобрался босыми ногами по лесенке и метнулся к дыре, но за ней виднелся все тот же пустырь и тот же лес, без всякого намека на человеческое присутствие.
– Ну нет… – просипел Андрей, чувствуя, как в нем все сильнее крепнет решимость выбраться.
Это уже был не страх, и не желание выжить. Это было именно желание выбраться, назло тем, кто его здесь запер. Показать им, что он умнее, сильнее, и воля у него в десять раз крепче.
Новый план побега засверкал перед мысленным взором, как граненный алмаз. Этот план был самым лучшим, поскольку не требовал посторонней помощи. Было обидно и стыдно, что поддавшись страху и отчаянию, Андрей сразу не взялся за его воплощение. Но ничего, сейчас, сейчас.
Андрей снова спустился в яму, позвякивая по полу обрывком цепи, схватил валяющийся огнетушитель.
– Два дня у меня, да? – шептал он, будто разговаривая с невидимым собеседником. – Два дня… Сейчас, сейчас.
Он выбрался наверх, отодвинул диван, и поискал чем можно обмотать руки. Ночная рубашка, грязная и окровавленная, для этого не годилась – это была хоть какая-то одежда. Андрей не задумываясь сбежал бы и голышом, но лучше этого избежать, пока можно.
Ничего не нашлось. Но это уже не могло остановить Андрея. Неутомимая воля к свободе переключила тело в какой-то иной режим, когда боль уже не страшна, когда она из мучительного страдания превращается лишь в индикацию повреждений. Андрей схватил огнетушитель и не жалея рук изо всех сил ударил в стену. Бетон взвыл от напряжения, сверху посыпалась мелкая пыль, а в месте удара осталась небольшая белая точка. Но упругая сталь баллона отскочила от стены, словно мяч, вырывая из ладоней новые куски кожи и подсохшую корочку.
– Нет, так не выдержать. – Андрей зло стиснул зубы, ожидая когда перед глазами прекратиться красно-черное мельтешение. – Надо что-то найти для защиты ладоней.
Он попробовал отодрать часть диванной обивки – не вышло. Он заглянул во все углы и под раковину, внимательно осмотрел яму. Никаких тряпок. Уже совершенно отчаявшись, он заглянул внутрь дивана и чуть не взвизгнул от восторга – там лежал полный набор старого постельного белья.
С мастерством милицейской овчарки Андрей зубами разодрал простыню на узкие полосы, и обмотал ими руки. Подвижность кистей заметно ухудшилась, но теперь боль при удержании баллона оказалась вполне терпимой.
Размах, удар. Холодный пот на грани болевого шока. Новая белая точка на стене, рядом с предыдущей. Новый поток пыли.
Андрей хотел чихнуть, но обожженное выстрелом горло выпустило из себя лишь резкий выдох. Обмотанные руки при ударе все равно болели невыносимо, но зато металл не рвал новую кожу.
Размах, удар.
Размах, удар.
Перед глазами пронеслись кадры старинного немого фильма, в котором пролетарий высекал молотом искры из наковальни.
Размах, удар.
С десяток белых точек на стене слились в единое пятно, затем оно углубилось на несколько миллиметров, а часа через полтора появилась едва заметная сетка трещин.
Размах, удар.
За работой голод чувствовался особенно остро, в голове шумело, а тяжелый огнетушитель так и норовил выскочить из онемевших рук. Ладони уже совершенно не ощущали боли, но на запястьях образовались круговые раны от болтающихся при ударе наручников. Они противно саднили, но это было хорошо, поскольку боль удерживала в реальности и не давала расслабиться.
Размах, удар.
Иногда Андрей останавливался, чтобы отдохнуть и послушать окружающее пространство. С одной стороны оставалась надежда, что кто-нибудь из земляных рабочих пройдет мимо, а с другой Андрей не хотел, чтобы внезапно приехавший бандит застал его в позе молотобойца. На случай его досрочного появления, Андрей разработал специальный план, согласно которому при звуке подъехавшей машины следовало спрятаться в яме, а когда Кум удивленно туда заглянет, шарахнуть ему в лицо струей из огнетушителя. Этого должно хватить и на такого здоровяка – моментально обмороженное лицо кого угодно выведет из строя на некоторое время. А там и баллоном по голове можно будет добавить.
Размах, удар.
Сеть трещин расширилась, углубилась, и к полудню из стены выпали первые осколки бетона.
Размах, удар.
Дальше пошло легче. Надорванный ударами в одну точку бетон сдался и начал крошиться. Сначала он выпадал кусками, затем начал слоиться.
Размах, удар.
Андрей остановился и посмотрел на проделанное углубление. Руки бессильно опустились, выронив баллон на пол.
– Вот зараза… – едва не взвыл Андрей, разглядев в бетонном нутре пересечение арматурных штырей.
Арматура была тонкой, миллиметра четыре в диаметре. Но это была арматура. Железо. Баллоном ее не пробить.
– Думаешь я сдамся? – зло прошипел Андрей. – Ну уж нет. Лучше я сдохну прямо у этой стены!
Он схватил огнетушитель окровавленными обвязками, и снова принялся колотить в стену, расширяя выбоину все больше и больше. Углубить ее он не мог – мешала арматурная сетка, но сидеть без дела его не могла заставить даже неистовая боль в руках.
Но уже часа через два бесполезность этой затеи стала видна окончательно. Андрей расширил выбоину достаточно, чтобы пролезть в нее целиком, но путь к свободе загораживала арматура и второй слой бетона. Андрей представил, как бьет в железные прутья, выкрашивая бетон с той стороны, а затем умирает от голода, глядя на мир через погнутую решетку.