Хотя многие итальянцы и забыли, что праву голоса, настоящему оплоту демократической жизни, также соответствует обязанность пойти и проголосовать: «Голосование личное и равное, свободное и тайное. Участие в нем – гражданский долг» (ст. 48, п. 2). Стоит заметить, что в «Проекте Конституции» написано, что участие в голосовании – это «гражданский и моральный долг». Речь идет о более четкой и выразительной формулировке, чем та, которую приняла Ассамблея. Умберто Мерлин, христианский демократ из Ровиго, представлявший эту статью на послеобеденном заседании 21 мая 1947 г., объяснил смысл слов, включенных в «Проект». Мерлин подчеркнул, что Конституция не должна быть «трактатом по педагогике», но «без сомнения должна учить обязанностям, быть кодексом прав и обязанностей граждан. Еще лучше, как говорил Мадзини, если она будет сначала кодексом обязанностей, а уж потом кодексом прав. Что сейчас плохого в том, что Комиссия достигла единодушного согласия по этой формулировке? …Мы в торжественной форме утвердили обязанность идти голосовать, долг гражданина, который пользуется преимуществами этого демократического режима – свободой, личной безопасностью, т. е. того, кто в этом новом климате, созданном демократией, снова стал свободным человеком. Такой гражданин даст себе труд пойти и проголосовать».
Самый высокий долг, на который нам указывает Конституция, – это защищать Родину. Авторы Конституции только один этот долг из всех называют «священным» (ст. 52). Таким образом они хотели подчеркнуть его религиозное содержание: религиозное не потому, что входит в заповеди Бога Откровения, но потому, что ради защиты Родины может потребоваться пожертвовать жизнью, а жизнью может пожертвовать только человек, у которого есть религиозная концепция жизни. Для того, у кого ее нет, слово «священный» не имеет смысла, и «священный долг» для него звучит как шутка или как риторическое преувеличение. Авторы Конституции были не склонны шутить и испытывали глубокое отвращение к риторическим преувеличениям, особенно к дурной патриотической риторике, которую на протяжении 20 лет в изобилии расточал фашизм. Выбирая термин «священный», они знали, что делали. Они хотели, чтобы итальянцы рассматривали долг по защите Родины как священный долг, требующий жертвовать собой.
Наша Конституция указывает на обязанность быть преданным: «Все граждане обязаны быть преданными Республике и соблюдать ее Конституцию и законы» (ст. 54). Это утверждение может показаться излишним, так как очевидно, что граждане должны быть преданы Республике и соблюдать ее Конституцию и законы. Но написав, что граждане обязаны быть преданными Республике и соблюдать ее Конституцию и законы, авторы Конституции хотели объяснить нам, что граждане должны действовать не только из страха перед законами, но также и по внутреннему убеждению. Преданность и в самом деле – чувство, отличающееся от повиновения и подчинения, поскольку подразумевает внутреннюю убежденность, которая заставляет действовать из принципа, даже когда эти действия становятся тяжелой ношей.
Обязанность быть преданными, однако, не следует интерпретировать как призыв к покорности или кротости. Спор между авторами Конституции по этому вопросу поучителен. В «Проекте Конституции» соответствующая статья (ст. 50) имела п. 2, который гласил: «Когда общественные власти нарушают фундаментальные свободы и права, гарантированные Конституцией, сопротивление притеснениям – это право и обязанность гражданина». Этот пункт не был принят на пленарном заседании Конституционной ассамблеи. Если бы в Конституцию был включен пункт о праве и обязанности оказывать сопротивление, это бы научило фундаментальному принципу республиканского этоса. Республиканский этос основан, по сути дела, на двух принципах: обязанности быть преданными Республике, конституции и законам; обязанности сопротивляться произволу власти. Первая обязанность препятствует вседозволенности и анархии, вторая поощряет сопротивление произволу власти. И та и другая учат менталитету, свойственному свободным гражданам; по отдельности они обе не адекватны. Обязанность сопротивляться без обязанности быть преданными разрушает законность, которая является фундаментом республиканской свободы: обязанность быть преданными без права и обязанности оказывать сопротивление подрывает гражданскую гордость, которая является не менее важной опорой республиканской свободы. Из двух зол, избытка гражданской гордости, перерастающего в анархию, и ее недостатка, питающего раболепие, в Италии, что, как мне представляется, трудно отрицать, проблемой был недостаток, а не избыток.
Вместо пункта о праве и обязанности оказывать сопротивление, наша Конституция содержит положения об обязанностях государственных служащих: «Граждане, которым поручены общественные функции, обязаны выполнять их дисциплинированно и честно, принося присягу в тех случаях, когда этого требует закон» (ст. 54). На первый взгляд честь и дисциплина – принципы, свойственные авторитарным и иерархическим обществам и институтам, которые не имеют ничего общего с демократической республикой, и потому они не могут быть критериями действий ее собственных служащих. В своем традиционном значении честь – это признание превосходства с учетом социального ранга или богатства. В Италии выражение «человек чести» указывает именно на человека, который слепо повинуется законам и главарям мафиозного объединения. Но честь – это еще и дань определенному превосходству и отличиям, которые мы должны признавать за честными людьми исключительно в силу их честности, в особенности той честности, с которой они выполняют свои общественные обязанности [142] .
Такое же рассуждение можно построить и в отношении концепции дисциплины. Мишель Фуко объяснил нам, что в современном мире дисциплина означает принуждение тела и разума для достижения целей, навязанных авторитарными и иерархическими институтами (школой, казармой, фабрикой) [143] . С этой точки зрения дисциплина никак не совместима с принципами демократической республики и не может выступать в качестве правила, предписанного государственным служащим. Но как и с честью, в этом случае тоже более древний смысл концепции прекрасно совмещается с этикой государственного чиновника и демократической республики. Я имею в виду дисциплину, понимаемую как способность индивида подчиняться правилу и организованным усилиям, чтобы достигнуть понятной и желаемой цели.
Деятельность государственных служащих имеет особое значение и ценность, поскольку обращена к общественному благу. Статья 98 ясно гласит: «Государственные служащие находятся исключительно на службе Стране». Если служение отдельному лицу или группе лиц унижает человека, служение стране и общему благу придает ему особое достоинство. Отличная служба требует чувства дисциплины и чувства чести, которые ярче выражены, чем этого можно ожидать от прочих граждан. От последних Конституция требует преданности и послушания; чести и дисциплины она требует только от тех, кто избрал путь служения общему благу.
Парламентарии в особенности обязаны быть представителями страны: «Каждый член парламента представляет страну и осуществляет свои функции, не будучи связан мандатом» (ст. 67). Это означает, что тот, кто заседает в парламенте или в другом законодательном органе, не должен принимать решений, руководствуясь интересами своей партии, своих друзей или своих избирателей, но должен руководствоваться только общим благом. Политик, признающий, что голосовал тем или иным образом, повинуясь партийной дисциплине, ради своих друзей или чтобы удовлетворить избирателей, признает, что нарушил долг, предписанный Конституцией. Принцип, согласно которому представители и государственные служащие должны служить стране, является ключевым моментом республиканской свободы по той причине, что если они будут служить не нации, а богатым и влиятельным гражданам и не будут выполнять свои функции честно и дисциплинированно, Республика станет царством произвола, и слабым ничего не останется, как терпеть самоуправство сильных.