Там, где холм Крокклейва переходит в ровное место, стоит большой и дряхлый Зелёный дом. Это деревянный дом зелёного цвета, краска на нём совсем облупилась. Идёшь мимо него левее и дальше, до конца нашей дороги, и приходишь к нашему дому. Тут живём мы.

Наш дом

Я, мама и папа (и Эрленд) — все мы живём в красном деревянном доме с большим садом. Дом довольно старый. Наш участок спускается почти до самого фьорда. У нас никогда не было домашних животных. Только золотые рыбки. Обычно у нас живут четыре рыбки, по одной на каждого. Когда рыбок меньше четырёх — значит, какая-то из них умерла. (Золотые рыбки — такие домашние животные, которые живут недолго, поэтому нет смысла к ним СЛИШКОМ сильно привязываться.)

Ещё у нас есть новая терраса. Папа построил её прошлым летом. Мама там иногда загорает. СОВСЕМ БЕЗ ОДЕЖДЫ!!!

— Здесь, кроме нас, никого нет, — говорит она, — поэтому просто здорово, что можно погреть на солнце свою бледную спину (конечно, мама говорит другое слово).

(NB!!!!!! Мне не очень нравится, когда мама говорит о своей попе. Я этого НЕ ПОНИМАЮ! А если кто-нибудь придёт? Если кто-нибудь из моего класса увидит мамину попу?!! Тогда я УМРУ!)

Если ты поедешь не к нам, а дальше и правее, мимо Зелёного дома, то попадешь на Станцию.

Станция

Ты думаешь, что это железнодорожная станция? Ошибаешься. Это здание, где находятся лаборатории и конторы. Станция расположилась на набережной, прямо на берегу фьорда. Там проводят исследования: изучают рыбу, загрязнение среды и всё такое. В вестибюле Станции — вход в лифт и ещё кресло на колесиках, оно только для гостей. Сзади на спинке кресла написано белыми буквами: «ГОСТИ». (Я вот думаю, часто ли там бывают гости, которым нужно такое кресло и у которых нет своего. На чём же они до Станции добираются? Во всяком случае, я никогда не видела ни одного такого гостя. И сегодня тоже таких нет.)

Папа считает, что я, Хелле и Эрленд для Станции никакие не гости. Но мы всё равно там играем — с креслом и лифтом. Один раз понажимали в лифте столько кнопок, что он застрял между этажами! Пришлось нажать на аварийную кнопку, пришёл папа и помог нам выбраться. Он сильно сердился. Потребовал, чтобы мы пообещали, что никогда больше не будем играть в лифте. Ну мы пообещали. А за спиной держали пальцы крестиком. Это значит, что мы по-прежнему МОЖЕМ играть в лифте — ИНОГДА, если больше НЕЧЕМ заняться. Но это секрет. Внизу нам почти никогда не попадаются люди, так что можно рискнуть.

До недавнего времени папа работал на Станции. Следил за тем, чтобы всё было в порядке: менял лампочки, проверял по вечерам, все ли двери заперты, и так далее. Мама Хелле и сейчас там работает. Её не уволили, потому что она работает дольше, чем наш папа. Она изучает рыбу. (Теперь она и другие «рыбные» сотрудники должны сами менять лампочки и запирать двери.)

Если тебе вообще не нужно на Крокклейва и ты поедешь дальше, на край города, то попадёшь на причал. Оттуда ходит паром. Каждый раз, когда мы едем в гости к Бабушке, мы переплываем через фьорд на пароме.

Нашу семью нельзя назвать очень религиозной. Мама, насколько я знаю, помнит только одну фразу из одного-единственного псалма. Она поёт её в одно и то же время в одном и том же месте: когда мы в машине едем к Бабушке, за рулём папа и мы должны успеть на паром.

Мама тогда хватается за ручку дверцы и поёт: «Ближе к Тебе, мой Господь». Папа сбрасывает скорость, и мы опаздываем. Но это даже здорово, потому что, пока мы ждём следующего рейса, нам с Эрленд покупают мороженое. (Иногда такое и зимой случается.)

Если в нотах ошибка — я не виновата. Виновата мама — она мне помогала записывать этот отрывок.

Бабушка

Моя Бабушка «живёт на батарейках». У неё кардиостимулятор. Я пощупала её батарейку — она круглая, как большая пиратская монета, и находится под кожей возле бабушкиного левого плеча (на то стороне, где сердце). Бабушка называет её «электрозажигалкой». Она сказала мне, что, если сердце остановится, стимулятор его снова запустит. Я ответила, что, значит, она может жить вечно! Но бабушка возразила — нет, не может, потому что её тело стареет и изнашивается. А мне кажется, что бабушкино тело в очень приличном состоянии. Ведь она всегда выглядит одинаково. Нет — всё-таки до того как Бабушка поздоровается с Господом, или с Дедушкой, или ещё с кем, пройдёт довольно много времени!

Папа-домохозяйка

Дорогой дневник!

Когда я вернулась из школы, папа уже заменил все лампочки в доме на энергосберегающие — такие лампы висят у них на Станции, — так что весь дом теперь голубой. Ужасно яркий свет! Сменив лампочки, папа вдруг гораздо лучше, чем раньше, увидел всю нашу пыль и остаток дня посвятил вытиранию пыли. И как же обрадовалась мама, придя с работы! Мамы вообще очень странные. Достаточно стереть немного пыли, и они безумно рады! Я бы, например, очень обрадовалась, если бы мне подарили новый велосипед, или красное пальто, как у Иселин, или что-нибудь в этом роде. Вряд ли я бы умирала от счастья, если бы кто-то взял и вытер пыль. А ещё папа наловчился готовить к обеду особую «папину кашу». В общем-то каша эта, — вполне ничего. (Она готовится из остатков наших обедов, найденных в холодильнике… Сегодня был рис, смешанный с кусочками котлет, сосисок, картошки, лука и моркови, плюс соус для поджарки, плюс гарнир — гороховое пюре). И ещё у нас был десерт — сегодня, в середине недели! Иногда папа готовит наш с Эрленд САМЫЙ ЛЮБИМЫЙ десерт — домашний шоколадный пудинг с покупным ванильным соусом. (Особенно я люблю корочку, которая образуется на пудинге сверху. В общем, это очень приятно, что папа сидит дома!