Глаза слипаются от усталости. Пойду спать. Впервые за несколько дней мне по-настоящему тепло. Высокое пламя костра дает много жара.
24 сентября.
Буран еще не кончился. Утром Богдан вышел по малой нужде и нашел у входа в пещеру множество крови и перьев улана. Ночью Ли как-то сумел добыть птицу и съел ее сырой. Богдан несколько раз обыскал китайца, пытаясь найти оружие, но ничего кроме ножа не отыскал. Забрал нож и приказал Алешке не спускать с проводника глаз. Со мной он поделился подозрением, что в одном из тайников Ли может держать винтовку, поскольку улан никогда не подпускает стрелка на расстояние пистолетного выстрела. Возможно он прав, и рев бурана помешал нам расслышать звуки стрельбы. Другого объяснения я не нашел, а спрашивать китайца казалось бессмысленным.
Днем у Алешки началась лихорадка. Ли просил загасить огонь, утверждая, что болезнь – это месть горных духов. Богдан, помня предыдущие хитрости проводника, слушать его не стал. У меня тоже болела голова и я по большей части сидел, даже не в силах взяться за карандаш. Богдана рвало желчью. До вечера мы не ели.
Животные чувствовали себя как обычно, но верблюды отказывались ложиться, даже когда Богдан тянул их вниз за кольцо в носу. Черный выглядел перепуганным, горб у него совсем обвис.
Пес Бек сбежал. Богдан объяснил, что местные собаки приучены охотиться, как волки. Но раньше он нас не покидал так надолго.
Я подумал, что китаец мог нас всех отравить, когда набирал снег в котелок, но говорить Богдану я остерегся. Он слишком горячий, а никто из нас не найдет самостоятельно дорогу на Фергану.
Больше нет сил писать.
25 сентября.
Я не смог разбудить Алешку. Он умер, был весь синий и некрасивый. Китаец ночью сбежал, поскольку мы с Богданом оба уснули, окончательно лишившись сил. Китаец забрал все записи, которые мы везли в ЧК, осталась только тетрадка с пометками. Ее Богдан носил под тулупом.
Я еле двигаюсь, даже пустой котелок показался мне слишком тяжелым. Собирать снег пришлось на четвереньках у самого входа, там несколько раз попались перья улана. Я их выбросил.
Зря собирал снег. Костер потух, потому что некому было сломать арчу. В пещере стало темно и мы зажгли лампу.
К вечеру мне стало чуть легче, Богдан тоже ожил. Мы думали хоронить Алешку, но землю в пещере не удалось раскопать. Тогда мы сняли с тела все ценное, чтобы не пропадало, и с трудом вынесли покойника из пещеры. Буран набрал полную силу.
Едим солонину. Теперь пищи хватит дней на пять, поскольку людей стало меньше, и не надо кормить собаку. Если буран кончится завтра, успеем спуститься в долину. Можно было бы забить ненужного жеребца и держать мясо на морозе, но нет огня, чтобы готовить конину.
26 сентября.
Буран начал стихать. Богдан ходит хмурый, нервничает. Он приказал мне прочесть его записи и переписать в дневник по памяти, так чтобы я запомнил их накрепко. Сказал, что я многое не пойму и многое мне покажется странным, но если с Богданом что-то случится, именно я должен буду передать все в ЧК. Он считает, что если пройти по межгорью, можно и без проводника добраться до обитаемых мест.
Мне пришлось читать его тетрадку до вечера, прежде чем запомнить главное без ошибок.
Оказывается, на свете есть Бог, но это является величайшей тайной диктатуры пролетариата. Нико из попов по-настоящему в Бога не верит, поэтому религия как была, так и остается опиумом для народа. На самом деле наличие Бога не протеворечит теории материализма, поскольку по сути Бог является материальной субстанцией расположенной в межпланетном пространстве. Верить в него нельзя, потому что он не совершает чудес и никогда не спускался на землю, как утверждают поповские сказки. Настоящий пролетарский Бог редко вмешивался в дела людей, это происходило лишь несколько раз с промежутком в многие тысячи лет. Главным является то, что следующее обращение пролетарского Бога к людям свершится ровно через девять лет и восемь месяцев после самого яркого появления хвостатой звезды.
Услышать и правильно понять обращение Бога трудно. Для этого надо несколько дней воздерживаться от женских ласк, а в нужный день взойти на гору, состоящую из твердого камня, лечь на ней и уснуть. Если все сделать верно, то во сне можно увидеть Знак Бога, который будет содержать важнейшие знания. Тот, кто увидит Знак Бога, поймет их очень легко.
Все это я прочно запомнил. Многое меня действительно удивило, и я решил побеседовать с Богданом об этом. Меня интересует, что может сказать пролетарский Бог людям?
По мнению Богдана он должен передать устройство невиданного оружия для борьбы с врагами коммунистического движения, или подсказать, каким образом любой камень превратить в золото.
Я уверен, что с таким знанием легко будет устроить мировую революцию.
Решили спать поочереди, Богдан остался сторожить первым.
27 сентября.
Буран окончательно стих. Ночное небо кажется невероятно близким, а звезды почти не мерцают, поглядывая на горы мохнатыми огоньками. Теперь я знаю, что среди них живет настоящий Бог. Очень интересно узнать, как он выглядит.
Собираемся идти ночью, чтобы наверстать упущенное время и не переводить зря еду. Очень спокойный воздух, мороз пощипывает кожу, но не пробирает насквозь. Тело Алешки занесло снегом так, что мы не нашли даже бугорка.
Вернулся Бек. Он притащил в зубах огромного улана. Богдан осмотрел птицу и сказал, что у нее руками свернута шея, а никаких следов от пуль нет. Я проверил винтовку, выстрелив в воздух. Горы отозвались раскатистым эхом.
Улана мы ощипали и съели сырым, благо он был еще теплым. Сырое мясо животного я бы так съесть не смог.
Мы навьючили верблюдов и вышли, но скоро остановились у развилки двух межгорий, почти одинаковых. Стрелка компаса пляшет и вертится, словно к ней поднесли гирю. Богдан решает, что надо спускаться по левой развилке. Бек этим очень доволен, видимо звериное чутье подсказывает ему верную дорогу к жилью. Мы с Богданом договорились ему верить.
Когда проходили через обширный снежный завал, жеребец проломил ногами наст и провалился до самых ушей. Мы спешились и начали утаптывать вокруг него снег, чтобы правильно уложить и развьючить. Он ржал, бил копытами и проваливался все глубже, не желая лечь на бок. Богдан разозлился и убил его из маузера. Я хотел развьючить коня и отрезать часть окорока, в надежде найти топливо для костра, но сам чуть не ушел в рыхлый снег. Богдан приказал все бросить и мы уехали на верблюдах. Они оказались опытными, подгибали передние ноги и спускались на них, как на лыжах.
После трудного места сделали привал и отправились дальше.
28 сентября.
Взошло солнце и мы снова не знаем куда идти. Один путь ведет вниз, через долину, заваленную рыхлым снегом, другой вверх, на ледник. И тот и другой очень опасны. Богдан хочет понять, по какому пройти будет легче, но я с считаю, что нужно искать не легкую дорогу, а ведущую в нужном направлении.