– Все! Успокойся.
Девушка склонила голову и громко заплакала. Адвокат подхватил ее на руки и понес к машине.
– Ну не реви, – уговаривал он. – Новая жизнь всегда рождается в муках. За нее приходится платить. Или собственными муками, или чужой кровью. Иначе никак. Ты что, готова пожертвовать собственной жизнью ради чужой? Я понимаю, что это не простой выбор. Понимаю, не плачь.
Он открыл дверцу и усадил Нину на переднее сиденье.
– Ну вот. Все нормально.
Сев за руль, адвокат запустил двигатель и осторожно развернул машину на заваленной снегом дороге.
– Ты молодец. Сильная, – отеческим тоном произнес он.
Нина молчала, все еще всхлипывая.
– Утри слезы, – посоветовал Семен Кузьмич, разгоняя автомобиль в сторону Москвы.
Некоторое время ехали молча, Нина успокоилась и хмуро глядела в окно, иногда массируя замерзшие пальцы.
– Извините… – тихо сказала она, когда впереди показалась развязка МКАД. – Я вела себя как полная дура. Я испугалась.
– Ничего, все нормально. Не каждый день приходится принимать подобные решения. Но поверь мне, так будет лучше.
– Я знаю.
– Вот и прекрасно.
На милицейском посту при въезде в город останавливали всех подряд. Кроме дорожных инспекторов у дороги толпились бойцы ОМОН в защитных касках с забралами. На плече у каждого угрожающе висел автомат.
– Ищут кого-то, – хмуро сказал семен Ильич.
– Нас, – ответила Нина, не отрывая взгляд от плывущих за окном картинок.
– Типун тебе на язык. Нам главное проехать, а дальше проще. У меня есть пара квартир, где ты будешь в полной безопасности, пока нас не распишут.
Дорожный инспектор махнул светящимся жезлом и адвокат остановил машину в указанном месте. Приоткрыл окно.
– Здравствуйте, – добродушно кивнул он инспектору. – Ищите кого-то?
Он протянул документы, затем вынул из кармана адвокатское удостоверение и раскрыл его перед носом инспектора.
– Откуда едете? – поинтересовался милиционер.
– С дачи. Там у меня баня. Отвезу девушку и домой.
– Ее документы, пожалуйста.
– Моих вам недостаточно?
– Нет. У нас объявлен особый режим проверки.
– Понятно. Но на такую работу как у нее, редко берут с собой документы. Вы понимаете?
– Проститутка? – поднял брови инспектор. – Замечательно. Прошу пройти со мной для установления личности.
– Вы ставите меня в неловкое положение, – в голосе Семена Ильича появились напористые нотки. – Я бы сказал, что это не по-мужски.
Говоря это, он неуловимым движением извлек из кармана довольно толстую пачку долларов.
– Мы бы могли договорить. Понимаете? Не могу же я оставить девушку, оказавшую мне услуги по высшему классу. К тому же вы прекрасно знаете приметы преступников. Неужели я по ним прохожу?
Инспектор не спускал взгляда с денег.
– Я человек не бедный, – с нарочитым спокойствием продолжал адвокат. – И хотел бы избавить себя от унизительной процедуры, унижающей мое мужское достоинство. Сколько это может стоить?
– В сегодняшней обстановке – двести, – осторожно ответил инспектор.
– Никаких проблем. – Семен Ильич отсчитал две купюры и протянул в окно. – Спасибо, офицер.
– Проезжайте.
Адвокат включил поворот и тронул машину с места.
– Проскочили! – нервно выдохнула девушка.
– Еще нет.
– Почему?
– У инспектора закралось подозрение. Это видно во взгляде.
– И что?
– Надо его уничтожить, чтобы никакие из его показаний не могли быть приняты на веру.
– Разве это возможно? – удивилась Нина.
– Многие думают, что нет. Мало кто знает, что постовой милиционер, не смотря на свой грозный вид, одно из самых уязвимых существ на свете.
– Да уж прямо… – недоверчиво покосилась девушка.
– Да. Только с ним нельзя вступать в открытый конфликт. Уничтожать его надо не в честном поединке, как пробуют некоторые, а из-под тишка. Не мечом, но ядом.
Адвокат усмехнулся, снял с пояса сотовый телефон и набрал номер.
– Здравствуйте, – сказал он в трубку. – Вас беспокоит Семен Ильич Груздев из коллегии адвокатов. Да. Только что на посту при въезде в город с Горьковского шоссе меня остановил инспектор и вымогал взятку за неработающий указатель поворота. Я заменил лампочку при нем, но он грозил изъять права. Я дал ему двести долларов помеченными купюрами, которые вожу с собой для таких случаев. Хорошо. Я могу подъехать и подать официальное заявление. Спасибо. Еду прямо сейчас.
Он нажал кнопку отбоя и довольно прибавил скорость.
– Сейчас я тебя завезу на квартиру и разделаюсь с этим уродом.
– Зачем? – удивилась Нина. – Не лучше ли было сделать все тихо?
– Не лучше. Напдение всегда предпочтительнее защиты. Он мог записать номер машины или принять другие меры, но теперь любые его показания не будут стоить и ломанного гроша. Он сможет только оправдываться перед службой внутренних расследований. В любом случае он совершил уголовное преступление, а я нет.
– Я ничего плохого не сделала! – разозлилась Шерстка, сидя за столом в комнате для задержанных.
Двери в помещении не было, в вестибюль выходил широкий проем, через который видно было окошко дежурной комнаты, массивную входную дверь с решеткой и ряд деревянных кресел для посетителей, какие раньше стояли в кинотеатрах.
– Сейчас позвоним, разберемся, – монотонно бубнил лейтенант со значком дежурного на груди. – Ходите по ночам пьяные, ломаете телефоны, а потом удивляетесь, что вас задерживают.
– Я не пьяная! – нахмурилась девушка. – Выпила два бокала вина на выставке.
Полупустую комнату со столом и тремя привинченными к полу стульями заливал мерцающий свет люминисцентных ламп. Они раздражающе гудели, так что из-за этого шума приходилось невольно прислушиваться к тихим словам дежурнго.
– Что за выставка? – без всякого интереса спросил он.
– Художественная. Я скульптор.
– Да? – подозрительно сощурился лейтенант. – И что делает скульптор в городе посреди ночи? Да и одежда у вас, милочка, ничем не напоминает одежду представительницы богемы.
– Я так специально оделась.
– Зачем? – поднял глаза дежурный. – Чтоб по форточкам легче было лазать?
Шерстка не ответила на дурацкий вопрос, только скрипнула от злости зубами.