Странная, вызывающая, но вполне отчетливая идея, поднимающая на щит наших общих древних богов с их нерастраченной мощью, идея превращения невнятного и сумбурного прошлого в доблестное будущее.
Известие о том, что Д. неожиданно заболел, похоже, вызвало недоумение и озабоченность, все, разумеется, очень сожалели: болезнь, понятное дело, и есть болезнь, с кем не бывает, ах как жаль, какое невезение, они надеются, что господин Д. уже в ближайшее время поправится, и все такое в том же роде.
Оставался, однако, крайне неприятный, скребущий осадок или даже, если совсем честно, тошнотное ощущение провала, чего-то несостоявшегося, неправильного и печального. Если бы Д. присутствовал, наверняка бы такого не случилось: он умел вдруг становиться страстным, красноречивым, покоряя пылом и напором.
Когда после показа и заключительного щедрого фуршета, вдосталь поплутав по улочкам полуспящего, притихшего города, мы добрались наконец до отеля, было около двух ночи. В номере Д. на втором этаже горела лампа, значит, он был у себя. Рискуя навлечь на себя его неудовольствие, мы тем не менее отважились постучаться. Вдруг с ним действительно что-то не так, ведь, кроме того, что он «идет под гору» и «спуск очень длинный», мы больше ничего не знали.
Среди разбросанных вещей тихо вещало на местном языке радио. В майке с темными пятнами пота на спине и в шортах Д. восседал за небольшим журнальным столиком, на котором стояла ополовиненная бутылка (похоже, не первая) какой-то здешней водки, рядом открытая банка маринованных огурцов, надкусанный кусок янтарной копченой колбасы. Лицо Д. было багрово, веки набрякли, глаза воспалены и мутны. На висках проступали крупные капли пота.
Нетвердой рукой, расплескивая, наполнил он стакан.
– Соки этой земли… надо пробовать… – бормотнул он и решительно опрокинул в себя пахучую жидкость. Про показ он не спрашивал.
Около часу ночи легкий шум, даже не шум, а какое-то шуршание в коридоре. Люся выходит в коридор взглянуть, ночью всякие звуки настораживают, а тем более когда почти рядом… Не страх, а что-то другое, темнота, огоньки за окном, скользящие по потолку тени…
В прихожей Марта, уже одетая, с сумкой, возле двери.
– Ты куда?
– Пора мне. Вот-вот уже… – Голос тихий, ночной. Узкие щелочки глаз приоткрыты чуть больше, чем обычно. Сразу видно, волнуется.
– Чего ж ты, позвала бы…
– Да ведь недалеко. Не хотела вас будить.
– Ну ты даешь! Подожди пять минут, я оденусь.
Люся быстро скидывает домашнее, через пять минут она уже готова.
– Постой, давай такси вызовем, – схватив трубку, быстро набирает номер. Напряжение Марты передается и ей, слегка лихорадит, хотя она и старается казаться спокойной.
Такси сначала не отзывается, потом сонный женский голос лениво отвечает, что машина будет не раньше чем через полчаса.
– Да вы не беспокойтесь, тетя Люся, на улице поймаю. Любой левак подкинет, – Марта отпирает дверь.
Марта – отважная, вот только поди пойми, где кончается отвага и начинается легкомыслие. Люся тоже старалась доверять жизни, хотя не всегда, увы, получалось. Если вспоминать, то сразу набиралось такого, отчего не то что доверять, но и вообще… В свое время ближайшая подруга увела ее жениха. Запросто, без всяких комплексов. Позвонила и сказала: «Люся, прости, это судьба… Я его люблю, а тебя он раньше или позже бросит». И все – ни подруги, ни жениха. Может, так бы и случилось, как пророчила бывшая подруга, но обида долго не проходила. И потом, бросит – не бросит, твое какое дело? Не ожидала она такого предательства.
Всякое бывало. Однажды возле подъезда какой-то отморозок попытался вырвать сумочку, она не отдавала и получила бритвой по руке, крови вытекло море, месяц ходила перебинтованная… Да разве только это? Как-то на даче приятелей укусил клещ, причем, как показал потом анализ, энцефалитный, все Подмосковье было заражено, хотя именно этот район не числился в черном списке. В ближайшей больнице отослали в Москву, не было необходимого лекарства, но и там пришлось побегать. Слава богу, обошлось, а ведь могло повернуться по-другому.
В детстве родители, если что, утешали: могло быть хуже… А что хуже? Внезапная смерть отца, когда ей было всего четырнадцать? Или неизлечимая болезнь, как у матери, за которой она ухаживала до последней минуты. Это точно хуже, но только как угадаешь? Увы, так уж устроена жизнь – никаких гарантий.
Но что она, к счастью, умела, так это забывать неприятное. И жить так, словно ничего дурного не было, не думать об этом. Что ни говори, черта полезная…
Теперь же она волновалась не за себя, а за беременную Марту, все заботливо упрятанные страхи сразу всплыли, подступили откуда-то изнутри, сжали горло – нет, никуда она ее одну не отпустит.
Марта – дочь друзей, приехавших из Сибири. То есть когда они оказались в Москве, то еще не были друзьями, муж и жена, зарабатывавшие ремонтом квартир. Семейный бизнес. Оба строители, с высшим образованием, работяги, каких поискать. Регина – наполовину кореянка, наполовину немка, такая же узкоглазая, как Марта, с широкими скулами, смуглая и худая как щепка. Он – типичный русак, белобрысый, высокий, жилистый. По чьей-то рекомендации они делали у Люси ремонт, с тех пор и подружились. Она оставляла им квартиру, когда уезжала в отпуск, а они поддерживали у нее порядок, ремонтировали, если что портилось, и вообще стали всегдашней подмогой. При Люсиной неприспособленности к быту это было очень кстати.
Незаметно-незаметно, но в ее одинокой жизни они заняли большое место, вместе отмечали праздники, ездили к Люсе на дачу, приглашали ее к себе на всякие семейные торжества, ну и так далее. С того времени прошло больше десяти лет, теперь в ближнем Подмосковье у них был собственный дом, дети, бабушки-дедушки, еще родственники, короче, обжились. Работали в Москве теперь уже несколькими бригадами, нанимали мигрантов, учили их, заботились о репутации, так что их спокойно рекомендовали знакомым и с работой проблем не было. Дети подросли, а когда Марта поступила в институт, Люся предложила той поселиться у нее, бесплатно, благо одна комната свободна и до института поближе.
Парня ее Люся видела несколько раз, он заходил за Мартой, но при Люсе никогда не оставался, хотя у них на этот счет с Мартой никаких договоренностей не было. Зато когда Люся была на работе, квартира была в ее полном распоряжении. А потом парень, вроде как сокурсник, исчез, навсегда или временно, Марта не делилась, а Люся не спрашивала. Не лезла в душу. Захочет – сама расскажет.
Вечерами они нередко разговаривали о жизни. Марта училась на биологическом, собиралась специализироваться на экологии большого города, и Люсе были интересны ее рассуждения о природе и городской среде. Кроме того, Марта увлекалась восточной медициной, ходила на курсы иглотерапии и однажды помогла Люсе, когда та сильно подвернула ногу, поставив ей в соответствующие точки иголки. Отек быстро спал, боль прекратилась, даже удивительно.