Тут бы можно ввести мотив сна – беспроигрышное разрешение психологической коллизии: герою снится, как он проникает в комнату или продолжает жить там – жалкие потуги воображения, никуда, собственно, не ведущие. Или что он влюбляется в невесту брата, как бывает у младших, всегда немного завидующих старшим, а там ревность, обиды, подсматривания-подглядывания и пр. – тоже достаточно достоверный вариант. Или он – в знак протеста – уходит из дома, бросает школу, уезжает в какую-нибудь дальнюю археологическую или геологическую экспедицию (как брат с невестой) и там лелеет свою тоску по покинутому привычному жилью, пока со временем (которое лечит) обида не рассосется.
Но все происходит по-другому. Из экспедиции брат возвращается почему-то один, без невесты – что-то между ними там, судя по всему, случилось. Экспедиция – тоже трудные условия, тоже грубая притирка, тоже на свету и на миру, в скученности и дискомфорте (на то и экспедиция). Там, впрочем, нет ни родителей, ни Севы, но зато есть другие люди. Это здесь, дома, можно наложить запрет, и Сева, послушный, будет (как бы) следовать ему, а там, на неведомых просторах, никто никому не указ и запрет не запрет. Там завывание ветра и песок в глаза (степь). Это здесь Рената – невеста (фата), а там – кто?..
Однако Сева так и живет в своем закутке за шкафом, каждый день встречаясь с братом, который остался единоличным обитателем комнаты (в ожидании невесты?), и почему-то вспоминает довольно часто Ренату – причесанную или слегка разлохмаченную, в косметике или без, в халатике, в юбке либо в джинсах… В принципе она ведь была вполне нормальная, приветливо улыбалась ему, сталкиваясь на кухне или в коридоре, и даже его косая, не слишком доброжелательная ухмылка в ответ да еще взгляд исподлобья ее не смущали. Вроде не слишком претила ей эта жизнь на миру, которая Севу, если честно, достает крепко.
Если же копнуть поглубже, то Сева даже скучает по этой Ренате, из-за которой что-то необратимо изменилось в их с братом бывшей комнате (его по-прежнему тянет туда, и никто теперь не запрещает). И вообще без нее в их небольшой квартирке стало как-то пустовато.
А с братом у него нормальные отношения (даже если они иногда ругаются и ссорятся): в конце концов, брат – старший, умный, Сева относится к нему с почтением, хотя и старается не показывать этого. Чтоб не зазнавался.
В принципе же человек не должен зависеть от места и вообще зависеть, человек свободен, а уж что кому померещится или западет в голову – тут никто не виноват…
Замечательное свойство – любовь к животным, собакам там или кошкам, или к тем и другим (как и ко всякой прочей живности), что немало говорит о характере человека, о свойствах его души – в лучшем, разумеется, смысле.
Анна любила животных – и в детстве, и теперь, когда жила с мужем, выдающимся, можно даже предположить, отчасти гениальным человеком (в сфере бизнеса). И муж тоже их, животных, любил, с детства, когда, по его словам, чувствовал какое-то ошеломительное, детству, в общем, не особенно свойственное одиночество (один у родителей). Впрочем, что удивляться: гениальность, увы, жизнь не облегчает…
Так вот, животные (собаки и кошки или даже морские свинки и домашние крысы) ему это одиночество скрашивали, верней, создавали иллюзию неодиночества и благосклонности к нему мира (животные – олицетворение мира, первоначально природного, а потом и всего прочего), и он эту любовь ценил едва ли не больше, чем карьеру и профессиональный успех, который ему, слава Богу, сопутствовал, и не просто ценил, а еще и испытывал благодарность – по-своему высокое чувство, в мире, увы, так мало значащее.
В самом деле, если животное человеку помогает жить (а именно так часто и бывает, потому что в кругу себе подобных попробуй, однако, найти такие бескорыстие и преданность), то только совсем охладевший душой человек не будет испытывать к ним теплого признательного чувства. Гениальный муж Анны в этом смысле проявлял себя с самой что ни на есть человечной стороны, что Анне в нем было очень близко. Ведь от гениальности порой веет такими разреженными горними высотами, что впору задохнуться, а тут она черпала воздух и, больше, родство душ (основа любви).
Почему мы с этого начали? А потому, что в доме у них всегда было много собак и кошек, много – не две-три, что вполне достаточно даже для семьи обеспеченной, но действительно много (не будем называть количество – в разные времена по-разному), так что Анне приходилось туговато, особенно после напряженного рабочего дня. Понятно, что за животными надо ухаживать – кормить, поить, вычесывать, следить за здоровьем и тому подобное, и когда Анна возвращалась домой, вся эта орава влюбленных в нее зверей встречала ее радостным разноголосым воплем, теснясь в их, прямо скажем, немаленькой прихожей.
С одной стороны, приятно, когда тебя так встречают, даже и животные. Человеку нужно внимание, особенно в наше судорожное время. Детей у Анны и Бориса не было, и, естественно, часть нерастраченной потребности отцовства-материнства распространялась у них на братьев наших меньших. Когда еще только начинали жить вместе (Борис был обычным младшим научным сотрудником), а не таким большим человеком, как теперь, то у них и тогда в их малогабаритной однокомнатной квартирке обитали собака и две кошки.
Но в Борисе, похоже, жила страсть – не мог он пройти равнодушно мимо бездомного животного. И если то проявляло к нему хоть малейший интерес и тем более симпатию, то он тут же делал из этого вывод, что оно не должно оставаться бесприютным и его персональный человеческий долг – взять животное на свое попечение, обогреть и обиходить. Надо сказать, ему было безразлично, большая собака или маленькая, пушистая или короткошерстная, с длинной или короткой мордой (равно и кошки, хотя собакам он отдавал предпочтение), нет, тут он особенно не эстетствовал. Хочет собака жить с ними, пусть живет, не жалко. И по мере приближения к вершинам успеха и расширения финансовых возможностей, животные тоже прибавлялись, заполняя их значительно увеличившуюся жилплощадь.
А что же Анна?
Как уже было сказано, она с пониманием относилась к этой мужниной страсти-странности, отчасти и сама была такой, потому что человек не должен замыкаться на себе, а животные – та недостающая часть природы, которая нужна для нормального самочувствия.
Конечно, нелегко, все-таки она тоже работала от звонка до звонка (на телевидении), а потому после возвращения домой ей хотелось прилечь, посмотреть интересную киношку или даже просто почитать книжку, уютно закутавшись в плед под мягким желтым светом торшера. А вместо этого, в дождь, снег и ветер приходилось выводить на прогулку всю свору, тянущую в разные стороны поводки и натирая нежную ладонь до грубых кровоточащих мозолей.
Утром, правда, это брал на себя Борис (вечером он возвращался поздно), что давало возможность Анне немного понежиться в теплой постели. Но кормежка и уборка квартиры все равно оставались на ней – Борис не успевал, да и не хотел – ему и без того, по его словам, хватало. Не убирать же было невозможно – в противном случае в квартире появлялся совершенно невыносимый запах псарни (с кошачьей отдушкой).