– Вы глава Магуса Англии, так помогите же одному из своих, – продолжал Арвет. – Он меньше всего виноват в том, что случилось, разве не так? Разве Магус бросает своих?
– Магус делает и не такое, – поджал губы Морриган. – Прошу простить, меня ждут дела. Собор…
Он повернулся и вошел в шатер.
– Они не явились, – сказал Жозеф.
– Вижу, – Германика напряженно оглядывала шатер Собора. Первый ряд напротив был пуст. Ни одного Лекаря и туата, хотя Морель давно провозгласил начало заседания и теперь нервно поглядывал на проход.
К нему подбежал один из помощников, что-то шепнул на ухо. Лицо у Мореля вытянулось, он в изумлении переспросил…
– Эви, ты же умеешь читать по губам? – спросил Эдвард.
Эвелина посмотрела на брата:
– А смысл? Он сейчас сам скажет. Я даже догадываюсь что…
– Господа! – провозгласил Морель. Он выглядел до крайности озадаченным. – Лекари покинули Собор. Никого из них нет на фестивале.
– Как это понимать?! – вскочил на ноги толстый мужчина во втором ряду. Он озирался в явном испуге. – Это происки СВЛ!
– Магус Бельгии, Франсуа Аварет, – шепнул Жозеф Германике. – Он приезжал к Морелю одним из первых.
Германика кивнула, встала. Вышла в центр манежа:
– Господа выборщики. Достойные представители Магусов. Вчера Лекари пытались убить Хранительницу Синей печати.
Ропот прокатился по шатру, глухой и тревожный. Выборщики переглядывались. Мыслимое ли дело – убийство на Соборе? Неладные дела творятся на этом фестивале, люди меняются, давние друзья, которых ты не видел много лет, смотрят на тебя чужими глазами и становятся врагами. Политика везде грязное дело, но на Соборе Магуса она ведется нечеловеческими средствами, здесь чувствуется чья-то чужая воля.
– Зачем это Лекарям?! – долетел возглас. – Это же глупо – так себя подставлять. Талос никогда бы не убил свою внучку.
– Талос – нет, – вмешался Никифор Ермаков. – Но Лекари преследуют свои собственные цели. Они уверены, что Дженни Далфин – Видящая. Вы в курсе этих слухов…
– Конечно, но все же… – Морель не мог подобрать слов. Он был готов сражаться с диббуками. С тех пор как его освободили от их власти, он мечтал отплатить за потерянные годы жизни – но обвинение в попытке убийства? На Соборе? Лекарями, чье призвание – спасать людей от безумия Магуса? Куда катится этот мир?!
– Если Дженни Далфин – Видящая, Лекари сделают все, чтобы уничтожить ее, – твердо сказал Ермаков-старший.
– Они уже пытались, – сказала Германика. – Несколько раз, еще на Авалоне…
– Зачем Лекарям убивать Видящую? – заметил рыжий юноша в середине зала. – Она же легенда. Говорят, она может свести луну с неба и погасить звезды.
– Именно поэтому, – пожал плечами Ермаков. – Обратитесь к старшим, мистер Лермонт: уверен, в шотландском Магусе есть мудрые наставники. Они объяснят вам, почему Лекари больше всего страшатся силы, которую не смогут обуздать. Я не могу заниматься вашим образованием.
– Господа, что же нам делать? – растерянно спросил Морель. – Если делегация одной из сторон конфликта покидает Собор, в нем более нет смысла.
– Вот именно! – заявил Франсуа Аварет, покидая свое место. – Магус Бельгии уходит.
– Вы не хотите узнать об остальных преступлениях Судьи Талоса? – удивилась Германика. – Он не только узурпировал власть на Авалоне – он пытался повлиять на решение Собора.
Глава Магуса Бельгии вздрогнул.
– Не вижу причин более слушать вашу ложь, – заявил он с достоинством. – Мы покидаем Собор.
Подчиняясь его словам, в проход спустились еще семь человек.
– Магус Баварии тоже уходит!
– И Магус Италии…
– И Греция тоже…
– Вы все еще Собор Магуса! – крикнула Германика. – Вы властны принять решение, которое выше воли Старейшин. Морель!
Распорядитель Собора махнул рукой. Выход из шатра перекрыли дюжие фигуры. Братья-близнецы Шавенье, Стражи Магуса Бретани. Любой из них останавливал грузовик на скорости шестьдесят километров в час. Одним ударом.
– Как это понимать, Морель? – возмутился Франсуа. – Вы оказываете давление на выборщиков Собора?!
– Своему старому другу я бы сказал, что я делаю, – ответил Морель. – Но тебе, тварь, которая захватила его тело, я пожелаю только возвращения в Тартар.
– Что здесь происходит?!
– Вы с ума все сошли?
– Как он его назвал?
– Почему?!
– Они нас не остановят, давайте поднажмем!
Толпа ринулась по проходу, налетела на Стражей и отпрянула прочь, когда в руках у близнецов засверкали мечи.
– Бестелесные! – голос Германики всколыхнул шатер. Она подняла над головой небольшой стеклянный шар – духов сосуд, освобожденный от защитного футляра. – Ваша владычица взывает к вам. Ступайте к ней, скитальцы, оставьте эти тела их настоящим хозяевам.
Те, кто носил кольца Сновидцев, и те, кто взирал на шатер с высоты Дороги Снов, видел, как из духова сосуда выплеснулась жадная воронка тумана. Его дымные крылья прошлись по шатру, пронизывая каждого, и выдернули из тел выборщиков диббуков – всех до единого.
Франсуа Аварет завизжал как поросенок, неожиданно ловко запрыгнул на спинку стула и прыгнул к выходу – над головой Стражей, прочь из гибельного шатра…
Коса тумана настигла его в полете, и глава Магуса Бельгии грянулся наземь в глубоком обмороке.
– Без паники, господа, – воззвал Морель. – Обморок пройдет примерно через десять минут. Это довольно неприятно, но не смертельно. Гораздо труднее привыкнуть к тому, что твоим телом управлял диббук.
– Умеете вы подбадривать, – хмыкнул бледный Лермонт.
– Госпожа Бодден, я был бы благодарен вам за объяснение, – сказал Никифор Ермаков.
– И не вы один, – пробормотала Германика.
Люди Мореля рассаживали всех по местам и приводили в чувство освобожденных. Духов сосуд, тяжелый и горячий, она убрала в футляр. Арвет был прав, артефакт сработал как магнит для бестелесных. Такое чувство, что над ним поколдовал какой-то хороший Властный. Чем саам занимался в лесу?
Она набрала воздух. Оглядела зал, полный взволнованных и испуганных лиц. Юки, зачем ты выбрала меня главой делегации? Я совсем не гожусь на эту роль.
«Это как песня, – подумала она. – Надо просто спеть ее и не сфальшивить».
– Ваши друзья и знакомые были захвачены диббуками! Судья Талос использовал их, чтобы повлиять на решение Собора. Эту комбинацию он задумал очень давно…
* * *
«Согласится, – подумал Арвет. – Морриган согласится. Как только я покажу камень…»