– О! Матушка, – прошептала Жанна, задыхаясь от слез, – извините меня, умоляю вас!.. Я не знала, что делаю дурно!..
– Ну, хорошо! – продолжала больная, – дело сделано, не будем более говорить об этом! Но я надеюсь, что сегодня же утром, сейчас же, сию же минуту ты выгонишь этих людей, которых приняла так некстати, и присутствие которых в моем доме беспокоит меня и надоедает мне!..
– Да, матушка… – пролепетала Жанна.
– Ступай же и поторопись!.. Не забывай, что ты мне нужна, и не жертвуй матерью ради людей, совершенно нам посторонних…
– Да, матушка… – опять отвечала девушка.
Она вышла из комнаты и медленно спустилась по лестнице, придумывая, каким образом исполнить данное ей неприятное поручение. Но бедняжка ничего не могла придумать и, когда дошла до порога комнаты больного, она еще не знала, какими словами скажет ему, чтобы он искал более гостеприимное убежище. Сердце ее сильно билось. Однако ее поддерживала смутная надежда найти кавалера де ла Транблэ на ногах и готовым к отъезду.
– Могу я войти? – спросила она, постучавшись в дверь.
– Можете, – отвечал Жак шепотом.
Девушка отворила дверь, и первый взгляд ее обратился к алькову. Кавалер все еще лежал и, казалось, спал глубоким и тяжелым сном. Только бледность еще более вчерашнего покрывала его лицо. Жанна тотчас поняла, что Раулю хуже.
– Он дурно провел ночь, не так ли? – спросила она.
– Ужасно!.. – отвечал слуга.
– Что же с ним было?..
– Почти тотчас, как вы ушли, с моим бедным кавалером сделалась горячка. Он бредил, не узнавал меня, говорил беспрерывно самые безумные и бессвязные вещи; потом мало-помалу слабость заступила это ужасное волнение, он заснул и вот уже около двух часов погружен в сон, который еще продолжается…
– Что делать? – прошептала Жанна.
– Я ждал, когда вы придете – нужно сходить за доктором в Сен-Жермен.
– Да, вы правы… – сказала девушка, – ступайте, ступайте скорее.
– Насколько я мог судить о расстоянии вчера вечером, – продолжал слуга, – отсюда до города должно быть недалеко…
– Если вы поторопитесь, вы вернетесь меньше, чем через час.
– О! Я не буду терять ни минуты! – вскричал Жак.
И, присоединяя действие к словам, он поспешно вышел. Жанна заперла за ним дверь и медленно вернулась, размышляя обо всем, что было горестного в ее положении. Что она скажет матери? Как извинится за то, что нарушила ее приказания? А с другой стороны, как их исполнить?.. Как сказать этому несчастному больному, может быть, умирающему: «проснитесь и оставьте дом, в котором вас не хотят более видеть…» Жанна предпочитала перенести гнев матери и подвергнуться ее несправедливым упрекам. Однако, готовясь вынести грозу, она пошла посмотреть, не проснулся ли де ла Транблэ.
Рауль все еще спал. Разбросанные в беспорядке волосы отчасти закрывали его лоб, выказывая почти женскую белизну его. Сжатые брови и трепещущие губы показывали страдание, несмотря на сон. Мы уже знаем, что Рауль был хорош собой. В эту минуту в красоте его было что-то настолько трогательное, что сердце женщины не могло устоять перед чувством нежного сострадания.
Жанна долго на него смотрела и, возвращаясь к матери, была счастлива при мысли, что сможет пострадать за этого молодого человека, такого бледного и прекрасного. Почти всегда, о! дочери Евы, преданность в вашем сердце показывает дорогу любви!
– Ну?! – с живостью спросила больная, как только Жанна вошла в ее комнату. – Уехали они?..
– Нет, матушка, – отвечала Жанна с твердостью.
– Как нет?.. Я слышала, как отворили и затворили дверь на улицу?
– Вы не ошиблись… это слуга пошел в Сен-Жермен…
– Конечно за каретой, чтобы увезти своего господина?..
– Нет, привезти доктора к умирающему кавалеру…
– Доктора? – закричала больная. – Доктора?.. стало быть, эти два авантюриста навек поселились в моем доме?.. Разве нужен доктор для пустого ушиба?.. Для царапины… Тогда как я медленно умираю без врача!.. Каково это?.. А позвольте спросить, кто заплатит за визит этому доктору?..
– О! Будьте спокойны, матушка… – отвечала Жанна с горечью. – Этот больной не будет стоить вам ничего: он богат.
– Богат!.. Откуда ты знаешь?.. Ты веришь, может быть, тому, что сказал тебе слуга?.. Разве ты не знаешь, что люди лжецы?.. Что самые бедные более всего говорят о богатстве?..
– Мне ничего не говорили, матушка, я сама видела.
– Что?.. Что ты видела?
– Золото этого незнакомца.
– Верно, несколько жалких луидоров.
– Тысячи луидоров, матушка, полный чемодан, и такой тяжелый, что слуга насилу его дотащил… когда слуга хотел снять чемодан с плеч, он уронил его… кожа треснула от тяжести и деньги покатились по полу…
– И ты дотрагивалась до этого золота?.. Ты брала его в руки?..
– Брала…
– Ты правду говоришь, дитя мое? – спросила больная, вдруг переменив тон и смягчив, как бы по волшебству, свой грубый и резкий голос.
– Истинную правду, – отвечала Жанна. – Кажется, матушка, я никогда вам не лгала!..
– Ну! – продолжала больная. – Ты хорошо поступила, моя милая!.. Признаюсь, сама не знаю, почему на меня нашло какое-то предубеждение против этого больного путешественника, но теперь я чувствую, что это предубеждение пропадает и что твое мнение решительно изменило мои мысли… Молод он?
– Молод, по крайней мере, так кажется.
– Хорош собой?
Жанна невольно покраснела, однако тотчас же ответила:
– Черты его показались мне очень правильными, но я видела его спящим и в то время, когда он был без чувств; притом, бледность должна очень его портить…
– Но все-таки, несмотря на это?.. – прошептала больная с настойчивостью.
– Он хорош, – сказала молодая девушка.
– Ты думаешь, что он дворянин?..
– Я в этом не сомневаюсь.
– Ты знаешь, как его зовут?..
– Слуга назвал его кавалером Раулем де ла Транблэ.
– Да пошлет Господь скорое выздоровление этому прекрасному кавалеру!.. – сказал больная со странной улыбкой. – Я помолюсь за него моей святой покровительнице…
В эту минуту постучались в дверь с улицы. Жанна подошла к окну, чтобы посмотреть. Это был Жак, вернувшийся назад с доктором. Девушка поспешила сойти вниз, чтобы отворить дверь пришедшим, и немедленно привела их к кавалеру.
Рауль проснулся в ту минуту, когда доктор, Жанна и слуга вошли в комнату. Он открыл глаза, приподнялся и обвел вокруг мутным взором, потом упал и голова его снова прислонилась к подушке, запачканной кровью. Очевидно, он не сознавал ни своего положения, ни того, где находится.