Перекусон, конечно, вышел не таким, как на Базе. Перебились консервами и разведенными водой концентратами. Не знаю, как желудок Дана, а мой относился к такому рациону вполне лояльно – еда эта мало отличалась от положенного на винд-шипах пайка. Отдых же вышел и вовсе сказочным. Я улегся на койку, закрыл глаза и с замиранием сердца долго прислушивался к свистящему в парусах над палубой ветру. Люди склонны бояться неизвестного, а вот знакомое умиротворяет психику. Хорошо, спокойно. Орудия на борту, ветер в парусах, а впереди ясная и понятная, в общем-то, цель. Что еще нужно винд-труперу, чудом вернувшемуся в строй? Еще нужна возможность совершить подвиг. Мало кто об этом думает всерьез, но в подсознании-то сидит, никуда не денешься. В том, что такая возможность предоставится лично мне, не было никаких сомнений. Тогда какая разница под чьим флагом рисковать жизнью? Да никакой, по большому счету. Главное – не под арабским. Хотя… Причастность к флотским традициям, начатым еще Петром Великим, тоже дорогого стоит. Но из числа винд-флота я себя вычеркивать не спешил. Мало одного приказа об увольнении, чтобы списать флотского офицера на землю. Мало. А если уж говорить совсем всерьез, то на землю его не списать. Можно только под землю. Но для этого тоже сноровка кое-какая нужна.
Проснулся я отдохнувшим, довольным, словно подзарядился от сетевого источника. И походочка, когда выбрался на палубу, стала не той, что у сухопутных крыс. Сказать честно – меня попросту распирало от плывущей в километре под килем земли и от серебристого парусного вакуум-поля над головой. Забытое чувство, надо признать. Оно притупляется, когда ходишь на винд-крейсерах часто, по долгу службы. Можно сказать, пропадает совсем. Но сейчас оно было острым, до щемящего ощущения в сердце. Острым от того, что я уже не надеялся его когда-нибудь испытать. Верно говорят: чтобы оценить что-то, надо его утратить. Вот я утратил, оценил и теперь смаковал каждую минуту, проведенную на стремительном «Борее», взявшем курс на Кавказ.
Игорь и Антон перебрались на открытый мостик над палубой. Я поднялся к ним и спросил:
– Как обстановочка?
– Ветер крепчает, – доложил Игорь. – Сейчас делаем двадцать два узла. Находимся в этой точке.
Он ткнул пальцем в изображение на планшете. До Ейска было рукой подать – километров сто пятьдесят, не больше.
– Странно, что пограничники не беспокоили, – сказал я. – И Ростов прошли чисто?
– По радио запросили, – ответил Игорь. – Передали регистрационный сигнал яхты, сообщили, что идем в Ейск с туристической целью.
– Понятно. Но Ейские должны уже вести нас на радарах. Хотя далековато на самом деле. Подождем.
Примерно через час мы приблизились к Ейску еще на сорок километров.
– А вот и патруль, – усмехнулся Антон, показав метку на мониторе.
Я заинтересованно придвинулся ближе. Почти встречным курсом на нас двигались три цели – низколетящие, скоростные. Не винд-шипы, понятно сразу, скорее тяжелые турбо-гравы. Засекли, значит, странную одиночную цель. Ну, это пусть. Это нашим планам не противоречит никак.
– Из Ейска, скорее всего, – добавил Игорь. – Я их засек минуту назад над кромкой берега. По нашу душу наверняка. – Легенду знаете? – решил уточнить я.
– Идем в Ейск. Туристы, станем лагерем, – кивнул Антон. – Яхта наша, вы с Даном фрахтовщики. Кстати, в сам Ейск нам тоже нет смысла заходить. Только лишняя морока будет.
– А где лучше?
– Тут. – Антон щелкнул ногтем по экрану планшета в том месте, где далеко в Азовское море выдавалась коса. – Это коса Долгая. Курортное место. Местные по выходным выбираются за стены и устраивают там пикники. Флотские подразделения базируются только в самом Ейске, а косу патрулирует специальная гравилетная эскадрилья, принадлежащая полиции. И сухопутный мотострелковый казацкий полк, базирующийся у выхода на косу. В двух милях от Долгой к западу стационарно установлен гравио-пантон с лазерно-ракетной батареей. И всё.
– Неплохо, – оценил я полученную информацию. – Оборона обустроена без расчета на атаку винд-шипами.
– А откуда они у арабов? – пожал плечами Игорь. – Ночью сможем улизнуть без всяких проблем.
– Это радует, – кивнул я. – Но на самой границе будет сложнее.
– Там и разберемся, – хмуро ответил Артем.
Примерно через полтора часа меня из каюты выгнал зуммер общей тревоги. Я растолкал Дана, и мы, растирая лица спросонья, поднялись на мостик. Впереди на дистанции визуального контакта на чуть более низком эшелоне двигались три тяжелых гравилета с полицейской, а не пограничной, окраской.
– Мы в прицеле, – сообщил Игорь, – показав индикатор оружейного наведения, мерцавший тревожным рубиновым цветом.
Тут же дрогнули мембраны радиосканера, и в эфире раздался бесстрастный голос:
– Команде «Борея» от начальника полицейского патруля. На связь.
– На связи, – так же холодно ответил Игорь.
– Убрать паруса, лечь в дрейф, – приказал полицейский. – Устно задекларируйте имеющееся на борту вооружение.
– Вооружения на борту нет, – ответил Игорь.
Антон с пульта контроля убрал все паруса, яхта перестала крениться, потеряла ход и легла в дрейф. Полицейские бодро взяли нас в боевой «треугольник» – одна машина поднялась в верхний эшелон, другая перешла на наш, а третья осталась ниже. При этом, если смотреть сверху или с земли, полицейские гравилеты образовали правильный равносторонний треугольник с «Бореем» в центре.
– Всем членам экипажа и пассажирам выйти на палубу, – снова отозвался в эфире голос полицейского. – Встать по левому борту.
Голос был холодным, бесстрастным, словно полицейский не командовал, а без выражения читал вслух совершенно не интересный ему текст. И это отсутствие интонации внезапно меня напрягло. Сильно. Я бы при всем желании не смог объяснить, что меня встревожило, но тревога была острой, сильной. До ледяных мурашек по спине.
– В каюту!!! – выкрикнул я таким голосом, чтобы никому не пришло на ум переспрашивать или требовать объяснений.
Дан ничего не понял, остальные тоже, но он все же среагировал первым. Недаром Дворжек отзывался о нем, как о прекрасном оперативнике. Мощным толчком Дан сбил Игоря с мостика к люку, ведущему в каюту, скатился кубарем, соскользнул туда сам, затащил Игоря, а я уже сбил вниз Артема. Ну и прикрикнул, чтобы шевелился быстрее.
Вопреки моим худшим ожиданиям, с гравилетов не ответили шквалом огня. Точнее, само то, что не стали стрелять, вызвало во мне уже куда более оформившиеся опасения. Это не полицейские. Полицейские долбанули бы по всякому, кто осмелился не выполнить команду. Пограничники – тем более. А эти не стреляли. И говорить это могло лишь об одном – они боялись повредить яхту.
– Дан, расчехляй тяжелые плазмоганы! – выкрикнул я изо всех сил, а сам ползком направился к пульту управления парусами.
Над головой неприятно швыркнул плазменный заряд крупного калибра. Одиночный. Так низко, что затылок обдало жаром. Снайпер бьет с гравилета, турбиной его разнеси. Это плохо. Очень. Голову не поднимешь. Пока вжимаешься в палубу, можно не сильно бояться, поскольку снайпер не лупанет из своей бандуры так, чтобы подвергнуть опасности хоть какое-то оборудование на мостике. Но если привстать, такую кулю в бок получишь, что пополам разнесет к чертям.