Современный либерализм как направление экономической мысли, если говорить тезисно, проповедовал и проповедует свободную конкуренцию при минимальном вмешательстве государства в деятельность хозяйствующих субъектов. Это сводит функции государства к решению вполне определенных и ограниченных задач: снижение налогового бремени, поддержание равных для всех условий конкуренции, что в конечном итоге должно способствовать тому, чтобы предприятия и население сами оптимально распоряжались своими доходами. В свою очередь, это призвано расширить внутренний рынок, что создает импульс для развития производства и сферы услуг.
Однако матрица либерального подхода к экономике – так показывает международный опыт – никогда не может сугубо универсально накладываться на «пульсирующую» реальную действительность той или иной страны – без учета ее специфики, истории, уже встроенных в экономику государственных структур.
Доморощенные «либералы» все это в России проигнорировали. Параллельно с разрушением существовавшего хозяйственного механизма они провели шоковую либерализацию цен, приватизацию ради приватизации, так как во главу угла были поставлены ее масштабы, а не связь с ростом эффективности производства. Открытие экономики страны произошло одномоментно: внутренний рынок был распахнут перед жесточайшей мировой конкуренцией, причем вопрос о способности российских предприятий выжить даже не рассматривался. А ведь приспособление отечественного производителя к новым условиям требовало не только принятия соответствующих мер, стимулирующих модернизацию производства, но и снятия внешнеторговых барьеров постепенно, плавно, чтобы дать предприятиям время на оздоровление своей деятельности.
Создание рыночной инфраструктуры осуществлялось, мягко говоря, своеобразными методами. Ярким примером могут служить манипуляции с государственными казначейскими обязательствами (ГКО). Не кто иной, как Минфин, размещал бюджетные средства на беспроцентной основе в избранных коммерческих банках. Банки, в свою очередь, за государственные – хочу это особо подчеркнуть – деньги скупали ГКО. Баснословные прибыли доходили до 150–200 процентов годовых. Эти же средства также использовались для дешевой скупки высоколиквидных государственных предприятий. Таким образом, государство лишалось не только собственности, но и финансовых ресурсов. Огромные суммы были вывезены на Запад и осели на счетах в том числе и коррумпированных чиновников, пособничавших такой «технологии».
Развитие рынка ценных бумаг, безусловно, важное и необходимое условие становления рыночной экономики. Но только в том случае, если этот рынок становится инструментом привлечения внутренних и внешних инвестиций в развитие производства. У нас же капитал ушел на высокодоходный рынок ГКО и практически отвернулся от финансирования российской промышленности, сельского хозяйства, транспорта, строительства. Он выступал главным образом в краткосрочной спекулятивной форме. Произошел значительный спад производства и готовой продукции в России. Под ударом оказались люди в первую очередь с низкими доходами. Это больно сказалось и на процессе формирования среднего класса.
Иногда ссылаются на пример 1997 года, представляя его чуть ли не переломным, более того, результатом предшествовавшей «правильной экономической политики». Действительно, в первой половине 1997 года произошел рост курса акций, сопровождаемый снижением доходности ГКО до 25–30 процентов. В результате остановилось падение производства. Но уже с осени 1997 года начался обратный процесс снижения курса акций и сильного повышения ставок рефинансирования – до 60 процентов. Доходность ГКО одновременно повысилась до 60– 100 процентов. Сыграло свою роль падение мировых цен на нефть. Но не обошлось и без сговора участников рынка государственных ценных бумаг. К июлю 1998 года спад промышленного производства достиг рекордной с 1994 года цифры – 9,4 процента!
Я не думаю, что с самого начала авторы курса на «шоковую либерализацию» руководствовались корыстными интересами. Е.Т. Гайдар, например, возглавивший этот курс в России, прошел через серьезную эволюцию от содержательных, смелых по тому времени статей, опубликованных в горбачевский период и посвященных преобразованию существовавшей экономической системы, до вывода о необходимости ее ликвидировать без тесной, органичной увязки с созданием подлинно рыночных инфраструктур, с тем чтобы отмирание старого способствовало рождению здорового нового. «Цель оправдывает средства» – этот большевистский лозунг хоть и не провозглашался открыто, но отражался в полном равнодушии в отношении непомерных издержек, неисчислимых трудностей и людских страданий. Главное виделось в том (я считаю, что во всяком случае Гайдар по-своему честно видел главное в такой цели реформы), чтобы пройти точку возврата. А что будет за этой точкой, его и его сподвижников мало интересовало. Все, дескать, уляжется.
Само собой, курс реформ, несомненно, способствовал появлению среднего класса, предпринимательской социальной прослойки. Однако, будучи осуществляемым в весьма специфической форме, он еще в большей степени инициировал невиданно быстрое обогащение кучки людей – впоследствии некоторых из них назвали в России олигархами [55] . Им удалось буквально за считаные годы сколотить миллиардные состояния прежде всего на эксплуатации богатейших сырьевых ресурсов России. Казалось бы, все, что от Бога, должно принадлежать всему обществу. Лоббируя интересы «кучки олигархов», псевдолибералы перераспределили в их пользу российские сырьевые богатства. Поддержка олигархам обеспечивалась при приватизации: победитель «конкурса» определялся заранее; под предлогом необходимости закрыть дыры бюджета государственное имущество переходило в его собственность по явно заниженной цене.
Олигархи в свою очередь делали все, чтобы и дальше сохранить у власти тех, кто помогал им «снимать сливки», а не честно зарабатывать на росте производства, развитии сферы услуг. Они протянули щупальца в окружение Ельцина, способствовали его переизбранию в 1996 году и в результате сами или через своих представителей участвовали в выработке выгодной им экономической и кадровой политики.
Е. Гайдар в книге «Государство и эволюция» обосновывал необходимость «обмена власти на собственность». Итогом курса, проводимого в 90-х годах, стал не отход от власти в «обмен» на собственность, а сращивание государственной власти с собственностью уже на новой, посткоммунистической основе. Процесс этот в конце концов в наиболее контрастном виде проявился в непосредственном окружении президента, который, не исключаю этого, возможно, и не был посвящен во все детали.
Стало очевидно, что те, кто в 90-х годах формулировали и проводили в жизнь экономический курс России, отнюдь не отказались от совершенно несвойственных, а подчас и противоположных либеральному подходу целей и методов. Среди них в первую очередь высокие налоги. Не обошлось и без государственного вмешательства, но прямо противоположного решению задачи создания равных условий конкуренции для всех хозяйствующих субъектов. Вместо этого властью осуществлялась выборочная поддержка отдельных предприятий путем установления эксклюзивных экспортных квот, особенно на нефть, освобождения от уплаты таможенных пошлин, налоговых льгот, скидки отдельным перевозчикам по линии МПС, предоставление целевых кредитов и так далее. Все это не имело ничего общего с поощрением тех, кто находится на острие научно-технического прогресса, или на первых порах тех, кто вкладывает средства в производство остро необходимой обществу продукции.